Измена. Муж продал меня боссу - Лика Вермут Страница 16

Один — один, Михаил Игоревич. Я тоже кое-что могу.

Громкоговоритель объявляет о том, что самолет приступает к посадке, и мы с Ланским, словно два нашкодивших подростка, принимаемся устранять следы близости. Умываясь и одеваясь, мы не смотрим друг на друга, но перед самым выходом из туалета, босс придерживает меня и сексуальным низким голосом шепчет мое имя. Ничего больше. Просто: «Виктория…», и я таю, словно мороженое на летнем зное. Словно женщина под лаской Ланского.

Всю дорогу от аэропорта до отеля мы с Михаилом Игоревичем провели в молчании, будто в туалете между нами ничего не произошло. Сначала мне было крайне неловко. Возбуждение сошло на нет, а чувство вины налетело коршуном и принялось поклевывать мою голову, и мне пришлось напомнить себе о муже, который сам требовал, чтобы я скорее переспала с его боссом. Правда он ничего не говорил о его языке между моих ног и его члене в моем рту, но технически это тоже часть уговора, на который он толкнул меня сам.

Кроме того, у Никиты от меня свои секреты. Я все еще думала о том, как он заперся в ванной, чтобы поговорить по телефону о каких-то документах. Что за документы такие, что ему пришлось прятаться от жены в другой комнате?

Вид ночного Брюсселя отвлек меня от размышлений. Я любовалась огнями, пока Ланской просматривал какие-то документы в телефоне.

Мы добрались до отеля быстро. Брюссель — крайне маленький город, и расстояния здесь не сравнимы с родным Питером. Нас доставили в шикарный отель. Ланской уверенно следовал впереди, будто прикрывая меня от чего-то. За мной также шел охранник. Швейцар прихватил багаж и по-французски пообещал доставить его в номер.

У стойки регистрации Ланской общался с персоналом на уверенном английском. В какой-то момент я даже почувствовала себя совершенно ненужной, но потом мужчина повернулся ко мне и с легкой улыбкой сказал:

— Переговоры будут на французском, — словно он мог слышать мои мысли.

Я кивнула и отвернулась, любуясь стильным лобби. Огромный атриум с обилием золотого в интерьере. В центре — черный рояль. И повсюду живые цветы. Я потянула носом, вдыхая аромат свежести и, кажется, у меня закружилась голова.

То ли от усталости, то ли от какого-то нового чувства, разрастающегося внутри меня. Обернувшись на ресепшн, я встретилась взглядами с Ланским. Он стоял, сунув руки в карманы брюк, и смотрел на меня с невыразимой тоской в глазах.

Мне хотелось подойти, погладить его напряженные плечи и спросить, что его расстроило. Будто мы были женаты и могли доверять друг другу самые страшные секреты. Но между нами лишь трудовой договор и краткосрочное развратное соглашение. Скоро все кончится, и я точно не смогу остаться в компании, когда Ланской сделает обещанное — переспит со мной и повысит Никиту.

Я не смогу видеть его практически каждый день. И не иметь возможности рассчитывать снова коснуться его однажды. Если бы я знала, что наши игры приведут к этому тягучему чувству в груди, я никогда не пошла бы в «ЛАНСТРОЙ». Не рискнула бы смотреть в эти холодные голубые глаза, которые сейчас смотрели так, будто думали о том же — все скоро закончится.

Будто и сам Ланской не рассчитывал, что нас затянет так далеко. Или, напротив, он хотел этого?

Менеджер отеля подозвала Михаила Игоревича, и нам пришлось прервать связь наших взглядов. Ланской принял у девушки ключ-карту и снова посмотрел на меня, глазами давая мне понять, что можно идти в номер.

Поправив сумочку на плече, я последовала за мужчиной в лифт. К горлу подкатил комок от воспоминания о нашей последней поездке в лифте, и я заметила, что Ланской, считав мои эмоции по лицу, усмехнулся.

— А ты ненасытная, Виктория, — тихо произнес он, пропуская охранника внутрь первым.

Поняв, что в лифте мы поедем втроем, я расслабленно выдохнула. Скорее бы попасть в номер, принять ванну и лечь спать. Я не привыкла ложиться так поздно.

Мы поднялись на седьмой этаж. Первым из лифта вышел охранник. Воспользовавшись картой из рук Ланского, телохранитель вошел в номер. Мы остались в коридоре. Отвечая на мой озадаченный взгляд, мужчина сказал:

— Вадим проверит, чтобы было чисто.

Я поджала губы, догадываясь, что мы говорим не о той чистоте, о какой обычно заботятся в отелях. Несмотря на происходящее, я не верила, что рядом с Ланским мне могла грозить какая-то опасность, но, если Вадим проверит мой номер, ничего плохого в этом нет.

Наконец парень вышел и оповестил:

— Все чисто, босс. Можете проходить.

Перед тем, как войти в номер, я поблагодарила телохранителя и, повернувшись к начальнику, сказала:

— Благодарю за заботу. Доброй ночи.

Только не успела я закрыть дверь перед его носом, как он сделал шаг внутрь.

— Вадим, ты свободен. Завтра — по графику. — он отпустил молодого человека и запер дверь моего номера.

— Что происходит? — не поняла я.

Ланской скинул туфли и, на ходу расстегивая рубашку, направился вглубь номера.

— Происходит ночь, Виктория, — его голос донесся откуда-то из комнаты.

Я сняла кроссовки и, оставив сумку в прихожей, я прошла следом за боссом.

— Один номер? Серьезно? — вспыхнула я. Как в глупом ванильном кино, когда у героев нет другого выбора, кроме как остановиться в одном номере с огромной кроватью. Не поверю, что в поездке такого уровня могло бы произойти нечто подобное.

Я замерла у той самой огромной кровати, заправленной хрустящим белоснежным бельем. Ланской появился из приоткрытой ванной. На нем были только брюки. Я лизнула взглядом его мощную грудь, умеренно покрытую волосками, спустилась глазами ниже — к рельефному прессу — и очень не кстати вспомнила о пивном животике мужа.

— Один номер, — спокойно подтвердил он. — Я хочу эти три дня засыпать и просыпаться рядом с тобой.

Он обезоруживающе улыбнулся, словно вдали от Питера и проблем компании мог наконец стать собой — открытым и расслабленным.

— Но я…, — начала я и тут же осеклась, когда увидела, как Ланской расстегивает ширинку. Я нервно сглотнула, и мужчина в ответ на это хрипло рассмеялся.

— Я всего лишь хочу принять душ, но если ты хочешь присоединиться…, — он игриво кивнул в сторону душевой кабинки, и я активно затрясла головой.

Усмехнувшись, мужчина прикрыл дверь, но не до конца, а я осталась, как дура, стоять посреди