Развод не дам. Точка - Галина Милоградская Страница 16

Хочу, чтобы Агата рядом была. Голову на её колени положить, слушать размеренный голос, как рассказывает про Каринку. Или о том, что соседи утром опять слишком бурно мирились в ванной. Чтобы просто молчала, и запах её лёгкие до предела заполнял. Обнять, уткнуться носом в живот, дышать ею. Сука, что ж так тошно?!

— Вообще, она у тебя охуенная, — тянет Карен. — Другая бы глаза выцарапала, а Агата вон как, по-королевски разруливает. Говоришь, на работу устроилась? А куда, кем?

А хуй его знает. Потерялась эта информация на просторах пиздеца, который со всех сторон окружил. Я даже не спросил ни разу. Молодец, садись, пять. Залпом допиваю виски, тяну пустой стакан, Карен наполняет. Желание если не увидеть, то хотя бы услышать пульсирует в висках. Тяжело поднимаюсь, ноги свинцом налились. Не бухаю особо, вот и сегодня не надо было.

— Далеко собрался? — спрашивает Карен и смотрит… блядь, с жалостью смотрит.

— На воздух, — говорю сипло. Голос сел напрочь. На балконе и правда дышится проще. Достаю телефон из кармана, открываю быстрый набор. Мася. Возьмёт-не возьмёт?

— Слушаю.

Голос настороженный. Ещё бы: времени почти десять, она уже в кровать собирается. В нашу кровать.

— Мась. — Сглатываю. Комок горло перегородил. Что тут скажешь? — Мась, вы как?

Она молчит. Слышу, как тяжело вздыхает. Пожалуйста, разреши вернуться. И дня не прошло, а уже не могу без тебя.

— Будем в порядке, — отвечает она наконец. Понимаю: так и будет. Сможет она без меня.

— Ты не сказала, кем устроилась.

— Ты не спрашивал.

— Знаю. Прости. Так кем?

— Менеджер по рекламе, — хмыкает. — Странно, правда? Не представляю себя на работе.

И я не представляю.

— Страшно? — невольно улыбаюсь. Вижу её, как будто напротив стоит.

— Очень, — чувствую ответную улыбку, и в груди тепло становится.

— Как Каринка?

— Марат, — говорит с укором. — Не надо.

— Не надо «что»?

— Быть заботливым мужем и папой. Я знаю, какой ты, нет смысла что-то доказывать.

— Мась, я… — гортань как рукой стиснуло.

Она сбрасывает вызов. Дышать-дышать-дышать. Горько? Охуеть как. Тру глаза, в них как песка насыпало. Кажется, надо начинать свыкаться с мыслью, что Агата не простит. Нехуй себя надеждами тешить, пожил в сказке, пора выбираться в реальность.

Первый рейс — их. Везу своих девочек в отпуск, о котором столько мечтали. Думал, буду с ними на слонах кататься. Покатался от души. Впереди неделя отпуска, график согласован давно, отказаться нельзя, отдыхать тоже необходимо. И как отдыхать, чем себя занять? С Агатой смеялись, что в Пхукете буду подтягивать свой английский, пытаясь понять вьетнамцев, которые говорят с диким акцентом. Да что за хуйня! Как ни мысли, так о жене.

Квартира встречает непривычной тишиной и неприятным чувством тяжести. Это гнёздышко Агаты, она его без меня вила. Все эти фотографии в рамках, подушки, пледы, свечи… Без меня ходила по магазинам, без меня выбирала, незаметно всё делала. Сажусь на диван и роняю голову в ладони. Надо что-то решать. Квартирантов из родительской квартиры выгнать? Жаль деньги терять, но придётся… Или всё же к Ляльке переехать? Тогда можно поставить крест на попытках вернуть семью.

Вторая семья внезапно ощущается камнем на шее. Не Кот, не Лялька отдельно, а сам факт наличия. Совмещать вдруг стало неудобно. И выбирать до сих пор не хочется. Да и какой может быть выбор: сын не чемодан, в шкаф не уберёшь.

Находиться одному в пустой квартире невыносимо. Надоело в этом всём вариться: представлять, как Агата с Каринкой заселились, как на пляж идут. Они бы уже сто фотографий скинули. Каринка скинула несколько, от Агаты тишина. Тишина давит на уши. Нахуй, надо отвлечься. Набираю Ляльку.

— Привет! Через час приеду, ты как, дома?

— Нет, — отвечает она. — На работе.

Опа. Вот это новость. Они что, сговорились все?

— Ты же вроде на удалёнке.

— Решила поиграть в белые воротнички. Прости, но теперь встречаться или вечером, или на выходные.

— Давай вечером, — говорю, а у самого раздражение поднимается. Привык, что Лялька доступна в любое время дня и ночи, теперь придётся под график подстраиваться, учитывая собственный, ненормированный.

— Отпуск начался?

— Он самый.

Хуево так начался, с осадочком.

— До скольки ты работаешь и где? Я заеду, заберу.

А чего я хотел? Лялька всегда самодостаточной была, денег не просила, подарки не клянчила. Принимает то, что есть, когда с зарплаты перевод кидаю, просто пишет: спасибо. Её на месте не удержать, если что-то хочет сделать. Тем и зацепила когда-то — своим напором и наглостью. Здоровой такой, от которой низ живота поднимается, которой восхищаться хочется. И до сих пор держит, не отпускает. Блядь, ну почему сразу с двумя жить нельзя?! Если бы Агата приняла… Размечтался. Но мозгу надо переключиться, он не вывозит постоянную драму. А раз надо, могу представить нашу швейцарскую семью.

Представил? Сверни в трубочку и скури. Даже если бы Агата приняла, я бы не предложил.

Лялькин офис с Москва Сити. Недалеко от нашей квартиры, и от её — тоже. Она из башни выходит, в сарафане длинном, летящем, и половина мужиков в округе головы сворачивают. Стою, прислонившись к капоту, смотрю на неё жадно. Соскучился. За всеми делами домашними забыл о Ляльке. Спасибо, что ты есть у меня, спасибо, что отвлечься поможешь.

Глава 14

Алёна

Машина Марика ему под стать: мощная, большая, яркая. В Сочи он иногда садился за руль моей Мазды, но именно за рулём своего внедорожника он выглядит охренеть как сексуально. И мощное запястье, которое перехватывают массивные часы, притягивает взгляд. Хорош, чертяка. Нравится знать, что этот мужчина бывает моим. Пытаться приручить Марика всё равно, что приручить ветер. Марик не вентилятор, который дует, когда захочется, он — воздушный поток, который подхватывает и несёт в нужную ему сторону. Я в этом потоке научилась маневрировать, как опытный парапланерист. Но теперь у меня нет свободного графика, и встречи с Мариком могут стать ещё более редкими. Хотя раньше мы могли видеться на чаще раза в месяц, порой и того реже, а сейчас за месяц уже третий