50 оттенков рассвета - Аля Драгам Страница 16

17.

Артур.

Когда стоишь перед выбором, просто подбрось монетку.

Это не даст верного ответа, но в момент, когда монетка в воздухе,

ты уже знаешь, на что надеешься.

(с) Питер FM

— Мы парни бравые, бравые, бравые,

Не зря прозвали нас микробами кудрявыми.

Мы плюнем раз, мы плюнем два

На ваши чистые тела

И дунем так,

Чтоб заболела голова.

Пора—а—а в путь дорогу…

Спотыкаюсь о детские раскиданные сандали. Неожиданно.

— Дейв, ты не говорил, что у вас Дашка.

А это точно она распевает в гостиной.

— Да я и сам не был в курсе. — К нам навстречу уже летят две смешливые девочки. Одна постарше, вторая совсем кроха.

Давид кружит свою любимую, а Дарья с разгону запрыгивает ко мне на руки.

— Я соскучилась. — Когда она так прижимается доверчиво, у меня ощущение, что она ладошкой сердце сжимает.

— И соскучился. А ты здесь что делаешь?

— Я с Сашей приехала. У меня трагедия и мы заедаем тортом. Саш, там осталось им по кусочку?

Деловая же колбаса.

— А трагедия какая?

— Личная.

Сашка хрюкает на груди мужа, а мне смеяться нельзя. Приходится закусить щёку и постараться сохранить невозмутимый вид.

— Давайте за стол. Даша сейчас сама всё расскажет.

Пока принцесса (с легкой руки Дейва теперь все зовут его жену только так) суетится, Даша делится переживаниями. Оказывается, Паша уехал и разбил её сердце. А виноват в этом…

— Я? Я-то при чем?!

— Ты мне сказал, что Паша носит шоколадки, поэтому он меня любит. А он уехал, и кто меня любить будет? Шоколадки я уже все съела.

— Даш, — Давид отвлекает внимание на себя, давая мне передышку, — разве любовь в шоколаде?

— Конечно. Вот ты же любишь сладкое?

— Кто тебе сказал?

— Ты Саше на качелях шептал, что любишь сладенькое. Я всё слышала.

— Даша, блин, тебе сколько раз говорили…

— Да знаю я всё. Оно не специально. Я вот просто шла и присела. А ты шептать начал. Пришлось слушать. Думаешь, мне самой приятно запоминать столько слов?

Чёрт. Мне срочно надо покурить. Или, как минимум, помочь Александре. Ей хорошо — прикрылась дверцей холодильника и смеется беззвучно.

— Я понял. Это на везёт, что ты писать пока не умеешь.

— Я умею. И читать умею.

— Умеешь, умеешь. А песня про микробов откуда?

— Это дедушка Саша придумал. Маша мыться не хотела и он придумал. А я в садике спела, когда мы руки мыли. Но Валерия Вадимовна противная опять нажаловалась, что я невоспитаная. А я вообще-то хорошо пела. Правда, Саш?

— Очень хорошо. Она просто в искусстве не понимает ничего.

— Вот. И я ей так сказала. А Тарас сказал, что она дура. Только ругали все равно меня.

— А тебя-то за что?

— Она говорит, что я научила его. А это точно не я. Правда. Артур, ну мне веришь?

Детские ладошки обхватывают щеки и яркие голубые глаза смотрят прямиком в душу.

— Верю, конечно. Ты папе рассказала про вашу Вадимовну?

— Нет. — Мелкая вздыхает и отворачивается, берясь за ложку. — Жаловаться плохо. Ябедам первый гнус.

— Кнут.

— Кто?

— Гнус — это комар. А кнут — это когда по попе веревкой специальной.

— Веревкоооой? Я думала, это зверек, который пахнет.

— Зверек скунс, Даш.

Дашка еще ворчит, но отвлекается на торт с чаем, а потом Давид забирает её собирать новый конструктор. Они раскладывают его на полу у дивана и весело переговариваются.

— А ты что сегодня филонишь?

Саша присаживается напротив и пристально смотрит на меня.

— Настроения нет.

Если честно, Лихацкий после очередного сегодняшнего заседания провального затащил к себе выпить и отвлечься.

— Опять Инна?

— Опять. Новая версия, что я её чуть ли не бил и не принуждал, поэтому она на стороне искала утешение.

— Ты и бил? Неужели судья поверит в такой бред?

— Нет, конечно. Тем более, с нашей стороны много доказательств, а с их домашние заготовки и обмороки. Актриса из неё хорошая бы вышла.

— Хорошая. Мне она нравилась. Ну не как Ксюша, не обижайся, ладно? Но она другая была в отличии…

Вижу, как Саше неприятно говорить про прошлое Давида и торопливо киваю:

— Я понял. Были звоночки, но я всё не придавал значения. Знаешь, хотелось верить. Плюс её истерики. Искренние же, думал. Плакала она настоящими слезами.

— Сам говоришь, актриса. Почему так? Тем, кто очень хочет, не получается. А кто даже не хочет — пожалуйста, получайте?

Я знаю, о чём она. Протягиваю руку и кладу поверх маленького кулачка.

— У вас тоже получится. Ты не зацикливайся только. И не убегай больше.

— Не собиралась, — она улыбается, но как-то вымучено. Что-то случилось, и не хочет говорить? Потом аккуратно Давида спрошу.

— Вот и правильно. Медицина сейчас как развивается.

— Давай не будем про это? — Девчонка мягко убирает руку. — Сейчас мясо достану. Новый рецепт испытывала, будешь?

— Конечно.

Дожидаюсь порцию и от всего сердца хвалю жену друга. Она в самом деле молодец. И за Лихацкого я искренне рад. Он расцвел. Глаза горят, постоянно на подъеме. Идеями фонтанирует — новую локацию планирует. Арт—кафе с зонами из популярных игр и фильмов для фотосъемок. Не знаю, что получится. Но судя по наброскам — будет бомба.

— Саш, нереально вкусно.

— Мне приятно. — Она снова занимает своё место. — Но ты мне лучше расскажи, нашёл девочку ту?

— Какую?

— Еву—Лину, — улыбается. — Мне кажется, ты не просто так про неё спрашивал?

Хрен знает, что находит на меня. Усталость ли, или общее напряжение последних месяцев, или проблемы на работе и непонимание в семье из-за развода. А, может, всё вместе. Но я делаю то, что в трезвом уме не сделал бы никогда. Я рассказываю Сашке всё. Начиная с больницы, когда мы приехали к Жанне, и заканчивая неожиданной встречей в ресторане её мужа, кстати

— Саш, Сашуль? — Зову шёпотом, потому что она сидит и вытирает пальцами слезы. Если Давид увидит, а он уже поглядывает на нас, меня тут не будет. Самостоятельно закапываться буду.

— Сейчас. Подожди, сейчас.

Она запрокидывает голову, а ругаю себя, что нагрузил хрупкую девочку своими проблемами. Будто