Темные времена - Белла Джуэл Страница 16

Не хочу знать, но я собираюсь это выяснить.

Я регистрируюсь как Брэкстон и еду по охраняемым аллеям, пока не нахожу большой склад прямо за домом. Я паркую свой грузовик, достаю ключ и подхожу к нему. Он заперт на тройной висячий замок, который, я уверен, не входит в стандартную комплектацию. На брелоке пять ключей, поэтому я начинаю использовать их все, пока не нахожу те три, которые мне нужны. Затем я засовываю их в карман и открываю устройство.

На первый взгляд, здесь не так много интересного. Мебель, которая выглядит подержанной и дешёвой, но на самом деле громоздится в передней части помещения. Если бы владельцы этого заведения обратили на это внимание, они, скорее всего, открыли бы дверь, бросили один взгляд на всю мебель и снова закрыли бы её. У меня уйдёт чёртов час, чтобы убрать препятствие с дороги.

Но я знаю своего брата, и он умён.

Он не просто так выложил всё это на первый план.

Чтобы скрыть то, что он, чёрт возьми, прячет сзади.

Большинство людей не стали бы возиться с таким количеством мебели, поэтому, если бы квартиру всё-таки проверили, они вряд ли ограничились бы простым осмотром.

Умный мальчик.

Я начинаю передвигать мебель, отодвигая её в сторону. Вся она дешевая, вероятно, купленная на гаражных распродажах по дешёвке, исключительно для того, чтобы скрыть то, что он за ней прячет. Тяжело дыша, я вытираю пот со лба и продолжаю оттаскивать тяжелое барахло в сторону. Брэкстон действительно умён. В конце концов, у них есть его фотография, так что единственная причина, по которой меня пропустили, это то, что я его близнец. Никто другой не смог бы пройти мимо стойки регистрации, не говоря уже о том, чтобы зайти так далеко.

Это безопасно.

Надежно.

Умно.

Когда я освобождаюсь от мебели настолько, чтобы можно было протиснуться, и я имею в виду буквально протиснуться, я, наконец, добираюсь до того, что ищу. Большие деревянные ящики высотой почти во всю стену стоят за двумя рядами тяжёлой мебели. Я карабкаюсь и отталкиваюсь, пока, наконец, не нахожу место, где могу встать. Что за хрень во всех этих ящиках? Я могу догадаться, но знаю, что это ни хрена не хорошо.

Я наклоняюсь и открываю первую. Верхний слой — это измельчённая бумага, она просто закрывает всё содержимое. Я хватаю её пригоршнями, отодвигая в сторону, пока моя рука не натыкается на что-то твёрдое. Отбрасываю ещё бумагу и протягиваю руку, хватаю предмет и вытаскиваю его.

Пулемёт.

Чёрный.

Смертоносный.

Блядь.

Я начинаю вытаскивать ещё что-то. Оружие. Ножи.

Блядь, блядь, блядь.

Я подхожу к другому ящику, открываю его.

Когда моя рука сжимает что-то маленькое и твёрдое, я точно знаю, что внутри. Я уже трогал это раньше, чёрт возьми, в детстве у меня были пластиковые гранаты.

Долбанная граната.

Я осторожно освобождаю её. С чекой они довольно безопасны, но я не рискую.

Прислоняюсь к старому столу, тяжело дыша. Здесь чертовски жарко, и моё кровяное давление только что чертовски сильно подскочило.

Что, во имя всего святого, мой брат делает с пистолетами, ножами и чёртовыми бомбами?

Я думал, что наркотики — это самое худшее.

Думал, что знаю, с чем он имеет дело.

Оказывается, я ни хрена не понимаю.

А Брэкстон увяз гораздо, гораздо глубже, чем я мог себе представить.

Думаю, мне пора навестить своего брата.

Глава 9

Чарли

Сейчас

— Итак, — говорит Скарлетт, болтая ногами в ледяной воде.

Как и я, она, похоже, не обращает на это внимания. И это уже кое-что, учитывая, что от холода буквально немеешь за несколько секунд. Это, конечно, вредно для организма, но, ладно, что есть, то есть. Это заставляет меня чувствовать себя живой, и мне интересно, заставляет ли это её ощущать то же самое.

— И так, что? — спрашиваю я, плюхаясь на камень рядом с ней и тоже опуская ноги в воду. На несколько секунд я съёживаюсь, затем улыбаюсь прохладе, которая омывает моё тело.

— Ты и Кода?

Я пристально смотрю на неё.

— Для того, кто не очень хорошо меня знает, ты очень смелая.

Она улыбается.

— Мне не обязательно знать тебя, чтобы понять, что мы станем большими друзьями, а это значит, что мне нужны все сплетни. Итак, Кода…

— А что насчет него? — бормочу я. — Он ненавидит меня. Я ненавижу его.

— О, да, — фыркает Скарлетт. — Любой, у кого есть глаза, может заметить, что между вами повисло огромное сексуальное напряжение.

Я в ужасе смотрю на нее.

— Как же!

Она смотрит на Амалию, которая сидит на корточках на камне, улыбается, но не опускает в воду ни одной части своего тела.

— Амалия, это же очевидно, не так ли?

Амалия сочувственно кивает мне.

— Очевидней некуда.

— Даже нет, — фыркаю я, качая головой. — Ненависть часто можно спутать с сексуальным напряжением, но иногда, каким бы шокирующим это ни казалось, на самом деле — это просто ненависть.

Скарлетт приподнимает брови.

— Я зарабатываю на жизнь написанием песен. Наблюдаю за самыми разными людьми. Я внимательна и говорю тебе, что, будь у вас хоть малейший шанс, вы бы уже срывали друг с друга одежду.

Она ошибается.

Скарлетт не видела, как он обошёлся со мной наутро после того, как застал меня удовлетворяющейся перед ним, трахающимся с другой телкой. Нет, он был совсем не в восторге от этого. Он целый день обращался со мной так, словно я была больна какой-то чертовой болезнью. Если бы он хотел сорвать с меня одежду, он бы воспользовался этим моментом и сделал бы это.

На этот счет Скарлетт ошибается.

Я предпочитаю не спорить.

— Что ж, не важно, что ты видишь или не видишь, — говорю я, — этого никогда не случится. Кода полностью сосредоточен на том, чтобы выяснить, почему у меня мишень на голове, и он не позволит ничему другому встать у него на пути, я могу тебя в этом заверить.

— Хм-м-м, — бормочет Скарлетт. — Это так несправедливо, что ты должна быть со всеми этими байкерами, а не участвовать в каких-то действах.

Я смеюсь.

— Дело не только в действах.

Она снова приподнимает брови. От этого девушка выглядит ещё привлекательнее. Неудивительно, что Маверик без ума от неё. Она очаровательна в своём деревенском стиле.

— Дорогая, всё дело в действии. Поверь мне, ты захочешь поучаствовать в этом хотя бы раз. Эти байкеры…

Она обмахивается веером, и Амалия хихикает.

— Я права, Амалия?

Амалия кивает, краснея.

— У вас двоих, можно сказать,