Татьяна Алюшина - Не могу тебя забыть Страница 16

…Илья плеснул себе в бокал коньяку, вернулся в гостиную, сел на диван, поставил перед собой на стеклянный журнальный столик бокал, откинулся на спинку дивана и почувствовал, что готов выть от накатывающих волнами воспоминаний.

Сколько боли! Сколько сломанных хребтов и жизней пришлось на его поколение! Сколько, казалось, сильных мужиков сдавалось, пропадало в этом водовороте времен!

Илья имел свое образное определение перестройки и последовавших за ней лет. Как ученый, он определял так: «Напряжение в системе превысило критический уровень — и система рухнула. Прорвало фановые трубы, и на свет рвануло с огромной скоростью и давлением накопленное дерьмо, сметая на своем пути слабые объекты».

Но того, что слабыми объектами оказалось все население бывшего Союза, люди правильные и неправильные, рэволюционэры (именно так, через «э»), открывшие канализационные трубы, не удосужились заметить.

Если заново переживать все, что он пережил, пропуская через сердце все глупости и дурь правительства и народа, все ошибки, сделанные в те годы, может крыша поехать!

В те годы он вкалывал как раб. Принял решение, что не уйдет из науки, не бросит любимое дело. Ему приходилось подрабатывать — грузчиком, сторожем, писать студентам курсовые и дипломы, делать левые программы, писать упакованным халявщикам научные статьи в журналы, ночами заниматься извозом на старенькой отцовской «копейке». Он брался за любой заработок, который подворачивался.

Юлька стала ему звонить каждый день, вернее, ночь — дома он появлялся в лучшем случае в одиннадцать. Отупев от работы, он порой и говорить не мог, но слышать ее ему было приятно, как дуновение теплого, освежающего ветерка из чудесного прошлого. Тогда он волевым решением отрегулировал эти разговоры и стал звонить только сам, если был в состоянии разговаривать.

Он не удивлялся и не смущался, когда ловил себя на мысли, что торопится домой, знал, что сейчас примет душ, поест, ляжет на кровать и позвонит Юльке. Их разговоры нужны были ему как воздух, как само утверждение в жизни, наперекор всему. Но постепенно он стал звонить реже и реже, уставая так, что еле добирался до дому, чаще среди ночи или под утро, а иногда, не заходя домой, шел с одной работы на другую.

До этих разговоров Юлька приезжала к ним в лабораторию, но в лаборатории он был так занят, что почти не замечал ее. Вот только, рассматривая нарисованные ею портреты, поражался и очень гордился ее талантом.

Лица смотрели с Юлькиных рисунков как живые, схваченные в момент какого-то движения или действия. Было понятно, что она талантлива, и Илья не скрывал своего восхищения.

И ее приезды в лабораторию, и их ночные разговоры по телефону пожрала и отняла у него сумасшедшая жизнь, бесконечное, изматывающее зарабатывание денег, попытки выжить и не уйти из науки.

Про Юлькино существование ему рассказывал Игорь. Всегда с юмором и нескрываемой гордостью за дочь. Илья знал про нее все — подробно расспрашивал, смеялся и радовался новым выходкам и достижениям Рыжика.

Илья тосковал без Юльки, без ее бесшабашной заражающей энергии, горящих голубых глаз, задорной улыбки, сбитых коленок, проказ, звонкого смеха, вечно мешающих и выбивающихся из кос рыжих кудряшек.

Но жизнь шла своим чередом, в изматывающей погоне за копейкой и все такой же радостной, несущей огромное удовлетворение научной работе. В девушках, меняющихся периодически, входящих в его жизнь и уходящих из нее, по-разному — с истериками, с обвинениями, с влюбленностью, с отчаянием.

…Игорь предупредил Илью заранее:

— Через месяц у Юльки день рождения. Сегодня утром она нам с Мариной напомнила. Думаю, тебе на этот раз не отвертеться от приезда в наши Палестины. Она тебя ждет.

— Я помню, — скупо ответил Илья. Он не просто помнил — он не забывал!

Он месяц откладывал деньги, чтобы сделать ей роскошный подарок и обязательно букет самых лучших цветов.

А как же!

Это же Рыжик! Маленькая любимая девочка. Родненькая, как говорит его мама про Юльку, которую его родители обожают, как родную внучку. Наверное, это самое правильное определение — родненькая. Маленькое жизнерадостное рыжее солнышко, звоночек, всегда восторженно принимающая мир и Илью. Родной ребенок, дочка, сестра, родной человечек!

Илья сразу решил, что подарит ее что-то золотое: колечко или сережки. Он освободил полдня и обошел ближайшие к институту ювелирные. Но ему ничего не понравилось, как говорится, не легло на душу. Он и сам не знал, что конкретно хочет, но это должно было ей подходить.

Тогда Илья созвонился со своей девушкой, и они договорились встретиться на Арбате. Свидание проходило мирно и чинно, с традиционной розой, кофе и неспешной прогулкой, пока он, подчиняясь импульсу, не завернул в ювелирный.

Девушка расчувствовалась, покраснела от удовольствия, решив, что рассматривание витрин в магазине имеет отношение к ней. Илья старался по мере сил быть галантным. Он ничего не объяснял спутнице, сказал только, что ему надо кое-что посмотреть.

И вдруг, в самом углу правой витрины, он увидел кулон. Он даже замер, почувствовав, что это Юлькин кулончик! Не очень большой, ярко-голубой, под цвет ее глаз, сделанный в форме сердечка, окаймленного золотым ободком. Илья увидел, как на белой Юлькиной коже лежит сердечко, подчеркивая цвет ее глаз.

Забыв о спутнице, он тут же купил кулон и цепочку к нему, вспомнив о девушке только тогда, когда продавщица передала ему бархатную коробочку.

— Почему ты решил, что мне подойдет бирюза? — услышал он голос за спиной.

— Это не для тебя, — не сразу сообразив, что говорит, ответил Илья.

Девушка обиделась, поджала губки и не разговаривала с ним оставшийся вечер.

Илья на день рождения опаздывал, но все-таки заехал домой принять душ и переодеться, тихо радуясь предстоящей встрече. Он улыбался, покупая большущий букет белых роз, коробку конфет, шампанское. Улыбался всю дорогу, пока добирался в Чертаново, представляя, как Юлька закричит «Илья!» и кинется ему на шею, а он обнимет ее, зароется носом в рыжие завитушки, всегда пахнущие свежестью и какими-то травами. И пусть ненадолго, всего на мгновение, вернется в то лето.

Они будут болтать обо всем и ни о чем. Юлька покажет ему свои картины, расскажет о своих маленьких проблемах.

Он нажал кнопку звонка, продолжая улыбаться.

Двери распахнулись.

Он увидел Юльку, и что-то горячее, дурманящее ударило в мозг и в пах одновременно, стирая блаженную улыбку с лица.

Перед ним стояла девушка, взрослая, стройная, с высокой полной грудью, длиннющими ногами, в маленьком черном платье, подчеркивающем все изгибы и линии ее тела.