Эмили Гиффин - Детонепробиваемая Страница 17

Уильям и Патрик, двух и трёх лет соответственно, протягивают какие-то одинаковые электронные прибамбасы:

– Смотри, что подарили нам!

– Здорово! – восклицаю я, хотя понятия не имею, что мальчишки мне только что показали.

Зои рассказывает, что папа купил братьям новых роботов, чтобы они не завидовали её подаркам. Скотт – хороший отец, хотя и перегибает палку с подкупом и угрозами. Моя любимая угроза из его уст: «Никакого Рождества, если не прекратите ныть». Когда Бен её услышал, то засмеялся и спросил, в каком конкретно бункере Скотт собирается пережить время с двадцать четвертого по двадцать шестое декабря.

Зои улыбается и ведёт меня за руку в гостиную, где вплотную друг к другу сидят Дафна и моя мама, потягивая коктейль «Кир Рояль».

– Где Бенни? – вопрошает мама, даже не поздоровавшись со мной. Всегда начинаю скрипеть зубами, когда она произносит «Бенни». Ненавижу эту кличку ещё больше теперь, когда мы не вместе.

Я чувствую, что цепенею, когда сажусь в кресло напротив них и говорю:

– Сегодня он не смог приехать.

– Почему? – не отстает мама.

– Пришлось выйти на работу. – Улыбаюсь во все тридцать два зуба. – Бизнес процветает.

Это заявление наверняка меня разоблачит. Я не использую в речи выражения типа «бизнес процветает».

– Но Бенни никогда не работает по субботам, – заявляет мама так уверенно, будто знает моего мужа лучше, чем я. – Гром в раю?

Я поражаюсь ее способности вынюхивать любые нестыковки. Её любимое высказывание – нет дыма без огня (что, кстати, служит оправданием веры мамы в жёлтую прессу, какой бы странной и вопиющей ни была опубликованная история).

– У нас всё прекрасно, – заверяю я и чувствую облегчение от того, что решила сегодня надеть обручальное кольцо в последний раз.

Мама лихорадочно оглядывается, а потом наклоняется ко мне и шепчет:

– Только не говори, что Бен повёл себя на манер Скотта.

Я качаю головой, удивляясь, как из всех людей именно она осмеливается бросать камни в Скотта. Но, опять же, моя мама – одна из лучших историков-ревизионистов в мире. Она способна переплюнуть даже О Джея Симпсона. О Джей, кажется, убедил себя в том, что никого не убивал, а мама же полагает, что никогда в жизни не совершала неправильных поступков. По меньшей мере она верит, что отец сам подтолкнул ее к измене. Хотя это полная чушь. Папа был лучшим мужем, чем она заслуживала.

– Нет, мама, – возражаю я, думая, насколько проще все было бы в случае измены. Я никогда не смогла бы остаться с человеком, который мне изменил. Несмотря ни на какие обстоятельства. В этом отношении я больше похожа на мужчину. Никаких вторых шансов. Речь идёт не столько о морали, сколько о моём неумении прощать. Я – чемпион по злопамятности, и не думаю, что смогла бы измениться, даже если бы захотела.

– Не лги мне, Клаудия, – предупреждает мама, чётко проговаривая каждое слово для наибольшего эффекта. Потом толкает Дафну и громко спрашивает, знает ли та что-нибудь. Дафна качает головой и делает глоток шампанского из бокала.

– Мама. Это праздник Зои, – увещеваю я. – Пожалуйста, угомонись.

– О Боже! Несчастье! – она почти кричит. – Я всегда знаю, когда приходит беда.

Папа бормочет, что это вполне естественно: ведь причиной большинства бед является она сама.

Мама прищуривается и поворачивается в кресле лицом к нему:

– Что ты только что сказал, Ларри?

– Мама, – зовёт Маура из будуара, где она напоследок чистит пёрышки. – Пожалуйста, прекрати, что бы ты там ни делала!

– Уму непостижимо… Как получилось, что меня осуждают из-за тревоги за собственного ребёнка? – спрашивает мама у Дафны, её единственного потенциального союзника в такого рода ситуациях. Дафна относится к поведению мамы так же, как мы с Маурой, но не может ей не угождать. Сестра ранима и чувствительна; ей настолько нужна материнская любовь, что это одновременно злит меня и наполняет глубокой жалостью. Нам с Маурой уже давным-давно начхать, что мама делает и чего не делает. Но Дафна почему-то не может воспринимать ее так же отстраненно.

– Уму непостижимо, – с уязвлённым видом повторяет мама.

– Ты – это и есть то, что уму непостижимо, Вера, – вставляет папа.

Сцена, которая разворачивается передо мной, настолько предсказуема, что я снова остро чувствую отсутствие Бена. Мы часто «писали сценарий» за день до поездки, делая ставки на то, кто что скажет и на какой минуте будут произнесены те или иные слова.

 На заднем крыльце мои зятья Скотт и Тони отвлекаются от большого ведра со льдом, куда погружали пиво, и возвращаются в гостиную, где обмениваются взглядами, в которых читается «мы с тобой в одной лодке, приятель». У них крайне мало общего: Тони – эдакий настоящий мужик, который носит клетчатые рубашки и читает спортивную хронику в газетах, а Скотт – наодеколоненный пронырливый подписчик «Уолл-стрит джорнел», но за годы родства они сблизились, как довольно часто бывает со свояками во многих семьях.

Всегда радушный хозяин, Скотт наливает пиво «Амстел» в охлаждённый стакан и протягивает мне вместе с салфеткой.

– Вот, возьми, Клаудия, – говорит он.

Я благодарю и делаю большой глоток.

– По какому поводу шумиха? – спрашивает Тони. Они с Дафной вместе ещё со старших классов школы. Их долгая история вкупе с его неизменной верностью дала ему право вступать в общий разговор на семейных сборищах, хотя Скотту такой привилегии не хватает даже в собственном доме.

– Бен не приедет, – выступает мама в роли информатора. – Какие выводы можно из этого сделать? Неужели мне одной это кажется подозрительным? – она оглядывается, прижимая руки к груди.

– Мама, послушай меня. Пожалуйста, больше ни единого слова, – говорю я. Да, мое усилие заткнуть фонтан не слишком напористое, но любой нормальный человек понял бы и замолчал. Мама доказывает, что она отнюдь не нормальная, когда устремляет взгляд в потолок в беззвучной молитве и медленно встает.

– Мне нужна сигарета, – заявляет она. – Дафна, дорогая, ты не могла бы присоединиться ко мне во дворе?

Сестра угодливо кивает. Только встав и двинувшись вслед за матерью, она ненадолго оборачивается и закатывает глаза. Дафна хочет всем угодить. Это её лучшая… и худшая черта.

Спустя мгновение звенит звонок. Я смотрю на часы и понимаю, что вечеринка официально началась. На несколько часов я в безопасности. Я слышу, как Маура радостно визжит у двери, и её лучшая подруга Джейн вторит ей. Маура и Джейн были соседками по комнате и входили в сестринство Корнелльского университета, и, как и мы с Джесс, с тех пор неразлучны. На самом деле, Бронксвилль был их совместным решением. После долгого проживания на Манхэттене они исчерпывающе исследовали пригороды Нью-Йорка и Коннектикута, пока не нашли два дома в одном районе. Маура богаче Джейн, зато Джейн привлекательнее Мауры – это делает их дружбу честной и гармоничной. Доказательством служит разговор, который я сейчас подслушиваю:

– Твой дом выглядит потрясающе! – восклицает Джейн. – За такую цветочную аранжировку можно умереть!

– За такое мелирование, как у тебя, можно умереть! Казу делал?

– Конечно! Разве я позволю кому-нибудь другому прикоснуться к моим волосам?

Пока собираются остальные друзья Мауры, я думаю о том же, что и всегда, когда оказываюсь в Бронксвилле. Все они до странности похожи: самодовольные, элегантные, и если не модельно красивые, то по крайней мере порядком поработавшие над данным от природы. И большинство из них уже как минимум дважды побывали в волшебном и, кажется, вызывающем зависимость мире пластической хирургии. «Надо мной немножко поколдовали», – перешептываются они. Моя сестра переделала нос и подтянула грудь после рождения Уильяма. Мауру нельзя назвать безупречно красивой, но с кучей денег и силой воли она гораздо более близка к так называемому «уровню», чем я или Дафна. Если честно, все ее подруги – загорелые, с выщипанными бровями и идеальным тоном кожи. Их совершенные наряды словно взяты с глянцевых страниц, а стиль настолько схож, что можно легко представить эту одежду и украшения лежащими в одном шкафу или использовавшимися на одной фотосессии. Теперь мне не нужно штудировать свежий журнал мод, потому что достаточно одного взгляда на этих дамочек, и я уже в курсе, что самые последние тренды – плиссированные юбки, балетки со стразами и массивные колье с бирюзой.

Мужья этих женщин все как один отлично выглядят, по крайней мере на первый взгляд. У некоторых залысины на лбу, у других – слабая челюсть или неправильный прикус, но эти недостатки затмеваются тем лоском, который приходит с деньгами. Большими деньгами. Мужчины излучают уверенность, правильно говорят и звучно смеются. Носят мокасины от Гуччи без носков, тесные костюмы цвета хаки и ремни из телячьей кожи. Волосы уложены гелем, кожа пахнет пряным лосьоном после бритья, а рукава сшитых на заказ льняных рубашек аккуратно подвёрнуты таким образом, чтобы продемонстрировать модные, выполненные в спортивном стиле часы.