Паша Уральский - ЦРИ-3 Страница 17

И парни хором заорали:

– А-а-а-а-а-а!

Глаза Стаса надо было видеть, он улыбался и приговаривал:

– Ох, чертяги! Ох, чертяги!

А тем временем наш крик услышали молодые студенты. Мы выскочили всей толпой в коридор и стали ломиться в каждую комнату. Парни долбили кулаками и рычали что-то типа: «Открывай, сука, по-хорошему, бля!».

Мы врывались в комнаты и видели бешеные глаза первокурсников. Кто-то истерично хихикал, а кто-то просил пощады – да, были и такие парни.

Вся крутость ситуации заключалась в том, что после того, как студенты получали штамп, они присоединялись к нам и еще хлеще запугивали своих сокурсников, еще сильнее ломились в дверь. Этот процесс быстро превратился в стихийное шествие по этажу. Со стороны походило на то, как футбольные болельщики устраивают бунт.

Молодежь вытаскивали из комнат парней и тащили их к Лущану, который стал вместо меня орудовать печатью, и весь процесс в целом был очень сумасшедшим. Мы подняли весь мужской этаж, и тут на шум в коридор вышел ничего не подозревающий Линза! И толпа ломанулась к нему, а этот бедолага решил, что его сейчас будут ебашить!

Он побежал из здания прочь, но его поймали и скрутили на лестничной площадке, а тот мертвой хваткой вцепился в перила и визжит:

– Отпустите меня! Я никуда не пойду! Не надо!

А парни вошли во вкус и орали ему в ухо:

– Отпусти перила, не то хуже будет! Кому сказано, сука! А ну, тащите его сильнее!

И Линза истошно орал:

– Не пойду-у-у!

Через десять минут по этажу бегала толпа парней, все утыканные синей печатью. Кто-то делал фото на память, и вот настал черед штурмовать женский этаж. Лущан скомандовал:

– Вперед, орлы мои!

И толпа полетела вниз.

Я шел следом и слышал оглушительный визг девочек. Это был разнос на все 100%, и зачинщиком этого бардака был ваш покорный слуга. Вот так порой провокаторы устраивают погромы, настраивая массы людей на агрессию, в моем же случае вся затея носила миролюбивый характер.

По женскому этажу парни врывались в комнаты, и тут я вспомнил про смугленькие титечки. Интересно, где же Настя? Ее комната была закрыта, и я крикнул:

– Настя, открой, это я!

Из-за двери послышалось:

– Никого нет дома!

Она в страхе закрылась с соседкой в комнате и так и не открыла дверь до утра. Они до последнего думали, что по общежитию идет бунт или смена власти.

Наконец мы спустились на первый этаж, и вахтершу чуть не хватил удар – нас было так много, что она даже не пыталась нас угомонить. В конце концов мы заклеймили почти всех жителей общежития, и еще долго никто не мог уснуть. Люди что-то обсуждали, о чем-то смеялись, вспоминая, как прошло посвящение. Все были безумно довольны.

Апогей настал утром, когда вся молодежь явилась на занятия с печатями на лбу, на лице, на руках, да вообще по всему телу. У преподавателей возник резонный вопрос: «Что с вами случилось?!». И все с гордостью отвечали: «Было посвящение!». Весь преподавательский состав знал, чьих рук это дело:

– Ага, бухгалтера опять учудили!

На дворе стояла пятница, и меня выцепил физрук Степаныч:

– Слушай, тут такое дело. Завтра будут городские соревнования по футболу, я собрал уже команду желающих поиграть, а вот группы поддержки у нас нет. Ты уж возглавь это дело, заодно парням будет легче играть.

Этот разговор услышал директор и сказал:

– Завтра в 9 утра я заезжаю в общежитие, а вы, уже готовые и счастливые, стоите на крыльце, ясно?

Я выпрямился по стойке смирно и ответил:

– Так точно!

И все рассмеялись. Конец учебной недели начинался с отличных планов, но еще более крутой момент заключался в том, что завтра был мой день рождения!

Изначально я планировал справить именины по уже проверенной схеме – все, как обычно: природа, мясо, водка, Макс наблюет в кастрюлю с салатом, девки молча это съедят, как это было в том году. Но уже вечером стало понятно, что погода окончательно испортилась, и вариант празднования на природе неумолимо отпадает. На улице шел снег с дождем, досадно.

Вечером я зашел к Кате по каким-то делам и вижу, что она разговаривает по телефону. В трубке звучал мужской бас, и тут она говорит в трубку:

– Папуль, а вот и мой мальчик зашел, у него завтра день рождения!

И в трубке я четко услышал характерный блатной речитатив. Я подсел ближе и стал слушать, чего там папочка говорит.

От его слов мои уши завяли: это был целый поток блатной жаргонной речи, максимально пропитанной уркаганскими словами. Я сначала решил, что у Кати папа юморист и придуряется перед дочерью. Но все было, как в плохом боевике – он на самом деле разговаривал «по блатной фене». Я прислушался еще сильнее и попытался разобрать, точнее перевести его блатной диалект на русский язык, и там звучало примерно следующее:

– Фони-мони, базар-вокзал, западло галимое, колбасу не кушаю, на хуй похожа… И так далее.

Катя завершила разговор и светилась от счастья:

– Папу на поселении из карантина уже откинули, сейчас телефон взял шумануть у соседа по шконке, просит не стоять на морозе и приехать в воскресенье, кабанчика загнать.

Я выслушал эту блатную блевотину и попросил перевести на человеческий язык. И оказалось, что ее папу уже определили на поселении в отряд разнорабочих (как его из карантина так быстро выпустили, я не знаю). Он просит ее не отказать в услуге, приехать на свидание к отцу и заодно привезти с собой посылку с продуктами, а также сим-карты для телефона.

– Что за ебаный бред я сейчас услышал? У тебя отец в своем уме? У него в деревне семья страдает без кормильца, а он требует «загнать кабанчика» и просит дочь пронести на зону сим-карты для телефона!

Ну и батя, бля, мудак, честное слово.

Я стоял и переваривал этот тюремный жаргон и стал спрашивать:

– Ты что, реально в воскресенье поедешь в Каменск-Уральск, чтобы передать отцу посылку и симки для телефонов?

Катя кивала головой:

– Конечно, поеду, сейчас мать денег займет, перекинет мне на карту, а я уже организую все по списку.

– Слушай, Катя, а стоять на морозе – это что означает?

– Это значит «отмораживаться»: отказываться или менять свое решение, а «шумануть» означает сделать звонок по телефону.

Мне стало любопытно:

– Твой папа, он всегда так разговаривал, ну, по «блатной фене»?

Катя рассмеялась и говорит:

– Да не-е, это он уже в тюрьме успел нахвататься. Он у меня мужик серьезный, общий язык с людьми найти может, где угодно.

Я даже ничего не стал говорить Кате, потому что родителей не выбирают. Но для себя я усвоил, что ее отец – полный мудак. Этот идиот отсидел всего тридцать дней на поселении, в зону даже не заезжал, видеть ее не видел, а в разговоре с дочерью вел себя, как закоренелый уголовник. Это было поведение типичного мудака, я даже других слов подобрать не могу.

Это ж каким ебланом нужно быть, чтобы с родными людьми (!), не с уголовниками, не с друзьями, не с посторонними людьми, в конце концов – а с родными людьми по блатной фене базарить! Показывая, какой ты ебать крутой стал за тридцать суток заключения. Ему оставалось сидеть буквально два месяца, это всего шестьдесят дней, и я не удивлюсь, если этот «крутой авторитет» себе еще и купола нахуярил на груди. Но в этом был весь папа, и теперь я понимал, в кого пошла доченька, и еще раз прихуел оттого, с кем свела меня судьба-злодейка.

Возвращаясь к себе в комнату, я встретил Настю. Она несла в руке кожуру от банана, и я тут же пошутил:

– Вы что с соседкой с бананами делали, а ну, колись!

Она тут же подхватила прикол и говорит:

– Я ничего, а вот у соседки, кажется, большой опыт, у ее ротика большие возможности.

После этих слов я стал чаще поглядывать на ее соседку, вроде, порядочная девушка была.

– Слушай, Настик, а ты чего в комнате заперлась во время посвящения?

– Да ну вас нафиг, вы так громко кричали и прыгали. Мы решили, что лучше переждать бурю в изоляции.

Внезапно глаза Насти округлились. Я обернулся назад и увидел перед собой Катю. Ее глаза наливались кровью, до ее собачьего бешенства оставались секунды. И я тут же обхватил ее за плечи и потащил в сторону, на ходу сочиняя ей какой-то важный вопрос о нелегкой судьбе ее отца в тюрьме, о моем предстоящем дне рождения, и бла-бла-бла, лишь бы эту дуру больную увести подальше от смуглых титечек.

У меня получилось прикинуться шлангом и загрузить ее бытовыми вопросами типа, чего для салатов нужно докупить, и стоит ли брать пельмени под водку, ведь шашлык на улице жарить холодно. И пока Катя переваривала поставленные вопросы, Настя убежала прочь, а я с облегчением вздохнул. Мне жутко не хотелось, чтобы из-за меня пострадали невинные люди. Я понимал, что такие блядо-отношения пора завязывать, но пока у меня были и другие, не менее важные дела.