Рэйчел Гибсон - Влюблен до безумия Страница 17

Ник поднял взгляд от еды. Мать и брат смотрели на него в ожидании ответа, не отвертишься. Они – его семья и уверены, что совать носы в его дела – это их святое, Богом данное право. Ник отломил кусочек от ломтя хлеба, прожевал его и только потом сказал:

– Есть одно условие. Я получу этот участок через год, если за это время не буду иметь дела с Делейни.

Луи медленно поднял ложку.

– Иметь дела? В каком смысле?

Ник искоса посмотрел на мать. Та по-прежнему смотрела на него во все глаза. Она никогда не говорила со своими сыновьями о сексе, она о нем даже не упоминала. «Серьезный разговор» она предоставила дяде Джосу – правда, к тому времени братья Аллегрецца уже сами почти все знали. Ник повернулся к брату и изогнул выразительно бровь.

Луи поднес ложку ко рту.

– А что произойдет, если ты это сделаешь?

– Как это «что произойдет»? – Ник нахмурился и тоже взял ложку. Даже если бы он был настолько сумасшедшим, чтобы желать Делейни (а он не сумасшедший), то она-то его ненавидит. Сегодня он прочел ненависть в ее глазах. – Ты говоришь так, как будто это возможно.

Луи промолчал. Ему и не нужно было ничего говорить, он знал историю брата.

– Что произойдет? – спросила Бенита.

Она ничего не знала, но считала, что имеет право знать все.

– Тогда землю унаследует Делейни.

– Ну конечно! Мало того, что она и так получает все, что по праву должно быть твоим! Ну, Ник, – предрекла мать, – теперь эта девчонка будет за тобой бегать, чтобы заграбастать твое наследство. – Сказывалось, что в ее жилах течет кровь многих поколений недоверчивых и скрытных басков. Бенита прищурилась. – Будь осторожен: она такая же жадная, как ее мать.

Ник очень сомневался, что ему следует остерегаться Делейни. Вчера вечером, когда он подвозил ее до дома матери, она сидела в его машине прямо, как статуя. Лунный свет падал на нее сбоку, и Ник видел только ее профиль, но не было никаких сомнений, что она страшно зла на него.

– Ник, – продолжала мать, – обещай, что будешь осторожен.

– Обязательно буду.

Луи что-то буркнул. Ник хмуро посмотрел на брата и решительно сменил тему:

– Как Софи?

– Завтра возвращается домой, – ответил Луи.

– Отличная новость.

Бенита улыбнулась и положила ломоть хлеба рядом с тарелкой.

– Вообще-то я рассчитывал, что у нас с Лайзой будет чуть больше времени до того, как придется сказать Софи про свадьбу. Не знаю, как она отнесется к этой новости.

– В конце концов она привыкнет к мачехе, все будет хорошо, – предсказала Бенита.

Лайза нравилась Бените, но она не происходила из басков и не была католичкой, а это означало, что Луи не может венчаться с ней в церкви. При этом для Бениты не имело значения, что Луи был разведен и в любом случае не мог венчаться в церкви. За Луи Бенита не волновалась, с ним все будет хорошо, ее беспокоил Ник. За него она всегда волновалась.

Бенита ненавидела всех, кто носил фамилию Шоу, но больше всего она ненавидела Генри – за то, как он обошелся с ней и как обращался с ее сыном. Но эту девчонку и ее мать она тоже ненавидела. Бенита много лет наблюдала, как Делейни разгуливает в нарядных платьицах, в то время как Нику приходилось донашивать одежду Луи, которую Бенита чинила. Делейни покупали новые велосипеды и дорогие игрушки, а Ник обходился без них или довольствовался секонд-хэндом. Бенита видела, что у Делейни было всего гораздо больше, чем требуется маленькой девочке. Но Ник ходил с гордо поднятой головой, расправив плечи. Стойкий маленький мальчик. Каждый раз, когда Ник притворялся, что для него это совсем не важно, сердце Бениты обливалось кровью. Каждый раз, когда она замечала, как он наблюдает за той девчонкой, в ее душе прибавлялось горечи.

Бенита равно гордилась своими сыновьями и равно любила обоих, но она знала, что Ник отличался от Луи. Он был слишком чувствительным.

Она посмотрела на младшего сына. За Ника у нее всегда будет болеть сердце.

Глава 4

В кармане шорт Делейни шуршали пластиковые пакетики для собачьих какашек, и в этом ей виделось нечто символическое, жалкая метафора ее жизни. Дерьмо, иначе не скажешь – вот во что превратилась ее жизнь с тех самых пор, как она продала душу за деньги, и в ближайшие одиннадцать месяцев улучшений не предвиделось. Почти все ее вещи лежали в камере хранения на окраине города, а самыми близкими ее товарищами стали пара веймарских легавых.

На то, чтобы принять решение по поводу завещания Генри, Делейни понадобилось меньше пяти часов. Неприлично мало, но ей нужны деньги. Ей дали недельную отсрочку, чтобы съездить в Финикс, уволиться с работы и закрыть квартиру. Расставаться с друзьями из «Валентайна» было тяжело, но еще тяжелее было распрощаться с собственной свободой. Прошел всего месяц, а ей казалось, что она уже год провела в заточении. Делейни не работала; жила она с матерью, а потому носила скучную одежду, которая ей самой абсолютно не нравилась.

Делейни шла по Грей-Скуиррел-лейн к центру города, солнце припекало ей макушку. Десять лет назад, когда она еще жила в Трули, многие улицы не имели названий – в этом просто не было необходимости. Но с учетом недавно начавшегося строительного бума и наплыва владельцев летних домиков городской совет решил дать улицам имена и расстарался вовсю. Та часть города, где жила Делейни, похоже, была посвящена грызунам. Лайза устроилась получше – она жила на Милкуид, а по соседству, естественно, были улицы Рэгуид и Тамблуид.

В этот приезд Делейни заметила и много других перемен в городе. Деловой район раза в четыре увеличился в размерах, а старой части города сделали косметическую операцию по омоложению. Массовое нашествие яхт и катеров для катания на водных лыжах привело к появлению двух общественных пандусов для спуска их на воду, а еще власти построили три новые автостоянки. Помимо этих, изменений было и еще два заметных и очень красноречивых признака того, что город переполз-таки в девяностые годы. Во-первых, между агентством недвижимости и закусочной «Здоровая еда» появилась кофейня «Маунтин-Ява-Эспрессо». А во-вторых, в старой лесопилке устроили мини-пивоварню. А ведь когда Делейни жила в Трули, местные жители пили лишь кофе «Фолджерс» и пиво «Коорс»; кофе с обезжиренными сливками они бы назвали «кофе для неженок», а любой, кто произносил слова «земляничное пиво», сильно рисковал схлопотать по шее.

Был День независимости, и город буквально распирало от патриотизма. Красными, белыми, голубыми флагами и лентами было украшено абсолютно все – от таблички «Добро пожаловать в Трули!» до деревянной скульптуры индейца, стоявшей перед зданием почты. Позже, конечно, будет парад. В Трули парады устраивали по всякому поводу. Делейни решила пошататься по центру города до начала парада – все равно ей больше нечем было заняться.