Изабель Вульф - Собачье счастье Страница 17

«КРОВАВАЯ СВОБОДА! НЕ ГРАЖДАНСКАЯ СВОБОДА! КРОВАВАЯ СВОБОДА! НЕ ГРАЖДАНСКАЯ СВОБОДА!»

Мне тогда было шестнадцать, а Джимми двадцать один. Потребовалось не больше пяти минут, чтобы его чары подействовали на меня…

Тим вернулся в комнату и щелкнул панелью телефона.

– Прошу прощения. Это был мой редактор. На чем мы остановились? – Он заглянул в свои записи. – Вы замужем или нет?

– Я… не замужем. – В ту минуту я молилась про себя, чтобы журналист не упомянул Александра, но, к счастью, он не мог ничего знать об этой странице моей биографии.

– А сколько вам лет? Надеюсь, этот вопрос вас не смущает?

– Вовсе нет. Мне тридцать два.

– И наконец, шуточный вопрос, который я всегда и всем задаю. Какой ваш самый большой, самый мрачный секрет?

– Самый большой и самый мрачный?

– Ну да. Не пугайтесь так – это не всерьез.

– О… – На мгновение он сбил меня с толку. – Что ж… – Представляю себе его ужас, если бы он узнал правду. – Мне… я слегка влюблена… в Барри Манилоу.[15] – выдавила я.

– Барри… Манилоу, – повторил Тим. – Здорово.

Затем он сказал, что у него уже достаточно информации и теперь остается только сфотографировать меня.

– А когда материал выйдет? – спросила я, пока журналист открывал рюкзак и извлекал небольшой фотоаппарат.

– Завтра.

– Так скоро?

– В последний момент у нас освободилась полоса, поскольку один из рекламодателей отозвал свою информацию, так что мне нужно сдать наш материал к двум. Оба наших фотографа сегодня загружены под завязку, так что я сам сниму вас на цифровой фотоаппарат. Давайте мы поставим вас у входа в дом с собакой на руках – так, чтобы была видна табличка.

Мы вышли из дома. Я взяла на руки Германа и улыбнулась Тиму, который как-то странно на меня покосился. Внезапно он опустил фотоаппарат.

– Вы меня, конечно, извините, но у вас что-то вроде синяка под левым глазом…

– Да? – Я вся сжалась от волнения. – Да, правда.

– Еще раз простите, но я подумал, что вы вряд ли захотите, чтобы это было видно на снимке.

– Э, конечно. То есть, конечно, нет. Вероятно, мой грим сошел из-за тепла.

Я вошла в дом и погляделась в зеркальце. Тим не ошибся – под левым глазом довольно отчетливо виднелось изжелта-лиловое пятно. Можно было подумать, что это след от растекшейся перьевой ручки. Очевидно, я по рассеянности стерла грим – какая небрежность с моей стороны! Я замазала пятно маскирующим карандашом и присыпала пудрой.

– Отлично, – бодро произнес журналист. – Теперь – другое дело. Вероятно, небольшая автомобильная авария?

– Нет… это… – промямлила я, чувствуя, как душа уходит в пятки, – просто… один пустяк… Я… наткнулась на… фонарь… в темноте… Вечно эти фонари несутся, не разбирая дороги!

– Понятно, – сказал Тим со смехом. – Теперь берите собаку. Скажите: «Чи-и-из!» Есть. Ну вот я и взял свое последнее интервью для «Кэмден нью джорнал», – объявил он, убирая фотоаппарат. – Поманили новые горизонты.

– Правда? И куда вы теперь?

– В воскресную «Индепендент».

– Вот здорово. В какой отдел?

– Для начала в хронику, но потом надеюсь стать политическим обозревателем.

– Что ж, поздравляю и желаю удачи.

– Спасибо. Приятно было познакомиться. Вот, возьмите. – Он протянул мне визитку. – Никогда не знаешь, где и как пересекутся наши пути. Не пропадайте – особенно если услышите какую-нибудь забавную сплетню.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Непременно.

Уже спустя два часа после выхода газеты с интервью у меня возникла масса поводов для благодарности Тиму. Во-первых, материал оказался очень остроумным и без ошибок, а во-вторых, я тут же получила шесть заявок на участие в щенячьих вечеринках. К тому же ко мне на прием записались три человека – владельцы шиншиллы, длиннохвостого попугая и бенгальской кошки (хозяином последней оказался остеопат Джой), так что до конца недели я была обеспечена клиентами. Я несколько раз пыталась созвониться с Дейзи, но она работала без продыху, и только в пятницу у нее нашлось для меня время.

– Извини, что я не звонила раньше, но у меня творилось что-то безумное. Ну, рассказывай, как дела.

– Знаешь, я уже довольно сильно загружена – клиенты идут косяком.

Я рассказала ей о материале в «Кэмден нью джорнал».

– Здорово. А как тебе Лили Джейго?

– Как ты и предупреждала, она все ужасно драматизирует. – Я захихикала, вспомнив о нашей встрече.

– А Кэролайн Малхолланд? Она звонила тебе?

– Да. Я была у нее дома. Она славная.

– Она явно богата как Крез и вдобавок замужем за этим красавцем депутатом парламента.

– Да-а, – с деланным оживлением подтвердила я. – Так и есть. Я виделась с ним… мельком. Вообще-то я снова поеду к ним завтра – судить у них дог-шоу.

– Да ты что? А это как получилось?

Я объяснила.

– О, да ты, конечно же, заткнешь Тринни и Сюзанну за пояс, – фыркнув, воскликнула подруга. – Представляешь, какие бы пошлости они несли? «Что этот бордер-колли на себя напялил? – передразнила она Тринни. – По-моему, он похож на швабру! А та бобтейлиха в розовых лосинах – просто дешевка, правда, Сюзанна? – О, да, Тринни, какая-то собачья тушенка. И зад вон той спаниелихи слишком велик для ее мини-юбки». В общем, ты гораздо, гораздо тактичней, – хихикнув, добавила Дейзи уже своим обычным тоном.

– Буду стараться. Но раньше я никогда не выступала в такой роли.

– Зато ты, возможно, найдешь новых клиентов. Даже ради этого стоит поехать.

– Именно потому я и согласилась, – солгала я. – К тому же средства от вечеринки пойдут на благотворительные цели. А какие подвиги ждут тебя в эти выходные?

– О, завтра у меня волшебный день. С утра я отправляюсь заниматься альпинизмом по-тирольски.

– Как-как?

– По-тирольски. Это такой способ, который альпинисты используют, чтобы перебираться через расселины, а наша маленькая группа хочет испробовать его в одной старой каменоломне в Кенте.

– А какая там высота?

– Ой, да какие-то несчастные сто футов.

– Да ты просто сумасшедшая!

– Вовсе нет.

– А я говорю – ты, Дейзи, сумасшедшая, и всегда это говорила.

– Но это же действительно отличное развлечение. Сначала натягиваешь тросы через пропасть – ну, как бы такую страховку, а затем разбегаешься и прыгаешь с края…

– Что?

– Тогда тросы натягиваются, и, вместо того чтобы грохнуться, ты болтаешься над пропастью, как марионетка. По-моему, здорово.

– Да мне от одной мысли об этом становится худо.

– Говорят, это куда занятней, чем съезжать со скалы, поскольку в данном случае возникает чудесное ощущение падения в пропасть.