Тереза Ревэй - Дыхание судьбы Страница 17

Его первую поездку в Венецию пришлось отменить, потому что в одно не самое прекрасное мартовское утро некий австрийский капрал[30] решил бросить свои войска на Францию. Пришлось ждать долгих пять лет, прежде чем стало возможным думать о чем-то другом, кроме войны, лишений, нищеты и смерти. Однако воспоминания не собирались так просто покидать его. В промозглые дни вроде этого начинала ныть рана, но самым мучительным, без сомнения, были кошмары. Навсегда исчезнувшие лица навечно отпечатались в его памяти. Он просыпался среди ночи в поту, сердце бешено билось, ушные перепонки лопались от воплей истязаемых людей.

Франсуа сошел в Мурано. Ожидавшие погрузки суда стояли на причале возле складов с облупившимися названиями предприятий. Торопливые силуэты выныривали из пелены тумана, чтобы снова в нем скрыться. Он остановился в нерешительности. Швейцар отеля объяснил ему, как добраться до мастерских Гранди, но Франсуа приехал раньше времени и решил сначала пропустить где-нибудь стаканчик, чтобы согреться.

Отправившись на поиски ближайшего бара, он пошел мимо ворот с висячими замками, закрытых магазинчиков, обогнул груду досок, загораживавших проход. Серый кот с задранным хвостом пробежал рысцой вдоль стены, гордо его проигнорировав. Франсуа ускорил шаг. Какое-то гнетущее чувство сдавливало его сердце. Он чувствовал себя разочарованным, в чем-то обманутым. Эта поездка не принесла ему утешения, на что он смутно надеялся.

«Что ты хотел здесь найти?» — подумал он, злясь на самого себя. Неужели он поддался очарованию идеализированного образа Венеции с ее причудливым и шаловливым нравом, так отличающейся от его родного города-крепости Меца[31], сурового, как все гарнизоны, со своей военной пунктуальностью, запечатленной в фасадах домов, в прямых линиях скверов и улиц, этого главного форпоста страны, превратившегося сегодня в груду развалин?

Неужели он наивно полагал, что обретет в Светлейшей покой? Было ли это истинной причиной поспешной поездки, больше напоминавшей желание забежать вперед? Он снова вспомнил взгляд сестры, собиравшей ему чемодан. Элизу невозможно было обмануть. Она складывала его вещи молча, с поджатыми губами, и лишь посоветовала ему быть осторожнее с этими итальянцами, которым не стоило доверять.

Франсуа подумывал уже вернуться назад. У него создалось впечатление, что он заблудился. Ничто не указывало на присутствие поблизости бара или ресторана. Пустые лодки покачивались на волнах. Вода сочилась по стенам домов, все вокруг было пропитано ею. Одинокий фонарь маячил в тумане, словно часовой.

Он остановился перед внушительными коваными воротами с переплетенными инициалами, которые ему не удалось расшифровать. На столбах, обозначающих вход в просторный двор, была изображена эмблема птицы, напоминающей орла с раскинутыми крыльями. На удивление, ворота оказалась приоткрытыми. Франсуа решил зайти и спросить дорогу. Когда он толкнул их, они проехали по земле с неприятным скрежетом.

Взгляд его упал на дерево, раскинувшее свои голые ветви. На краю колодца стояло ржавое ведро. Он осторожно прошел вперед, не зная, нужно ли как-то дать знать о своем присутствии. Наверное, было невежливо входить в чужие владения вот так, без приглашения. Его внимание привлекли красные отблески за окном. Заинтересовавшись, он подошел ближе.

На ней была темно-синяя мужская рубашка с засученными рукавами, черные брюки и тяжелые ботинки. Сидя на рабочей скамье, она вращала стеклодувную трубку левой рукой и выравнивала огненный шар деревянной лопаткой. Девушка работала со сдержанной грацией, и ее напряженное тело двигалось с размеренностью маятника. Затем она встала, продолжая вращать трубку, мешая этим стеклянной массе упасть на землю, и подошла к печи. Тучный молодой мужчина, мускулистость тела которого подчеркивала майка, открыл дверцу крюком. Ее тело качнулось вперед, и она поместила изделие в печь. В ту же секунду багровые отблески пламени озарили ее, и ее непокорные светло-рыжие волосы, собранные в косу, словно вспыхнули.

Она вернулась на свое место и продолжила формировать раскаленное стекло, используя пинцет, затем ножницы, которые ей протягивал помощник. Вокруг нее сыпались искры, но она не отрывала глаз от светящейся массы, которую подчиняла своей воле.

Ее руки не переставали работать, предплечья напрягались от усилия. Помогавший ей мужчина отошел на несколько секунд, затем вернулся с расплавленной массой ярко-красного цвета. С неожиданной осторожностью он добавил одну каплю на изделие девушки.

Рубашка незнакомки намокла от пота, раскрасневшееся лицо выражало сосредоточенность и физическое напряжение. Ее решимость вызывала восхищение, жесты были плавными и точными. Она ни разу не остановилась в сомнении, не замешкалась. В этом порыве, полном упорства и страсти, она выглядела почти грозной, одержимая непреодолимой силой, но вместе с тем ее благоговение перед тем, что делала, было трогательным.

Когда она наклонилась, чтобы измерить циркулем деталь своего творения, он увидел ее бледную шею в вырезе воротничка, такую нежную и хрупкую, что, потрясенный, прижавшись лбом к оконному стеклу, вцепившись руками в железный парапет так, что побелели пальцы, вдруг подумал: отдается ли эта женщина с такой же страстью любви и можно ли при этом уцелеть?

Он потерял ощущение времени. Мужчина, помогавший девушке, куда-то исчез. Теперь она была одна. Усталым жестом она распустила волосы, несколько раз провела по ним пальцами, нещадно дергая непокорные пряди. Внезапно ему стало стыдно за то, что он подглядывал за ней без ее ведома. Он отступил от окна и направился к двери в мастерскую.

Франсуа постучал, и звонкий голос ответил: «Входите!» Входя в мастерскую, он ощутил волну жара. Девушка пила жадными глотками из горлышка бутылки. Капли воды стекали по ее губам.

— Si, signore?[32] — произнесла она, смущенно вытирая губы ладонью.

Он подумал, что никогда не видел никого более чувственного, чем это дерзкое создание, только что победившее огонь, но едва достававшее ему до плеча.

Он снял фуражку.

— Scusi, signorina. Parla francese?[33] Простите, но я не говорю по-итальянски.

— Конечно, месье. Чем могу вам помочь? — ответила она с лукавой интонацией.

У нее был высокий лоб, крупный волевой нос и чувственный рот. Светлые глаза внимательно изучали его из-под изогнутых бровей. Внезапно, явно смутившись своего вида, она отвернулась и быстро застегнула рубашку. У него возникло нелепое ощущение, что она только что встала с постели, и он застал ее врасплох.