Эллина Наумова - Мужчины из женских романов Страница 17

– Привет, – сказал ее мамсик. – Чем занимаешься?

Голос был тихий, но ревнивый.

– Знаешь, толпа людей в гости напрашивалась. Будто с цепи сорвались. Я им: «Димка отсутствует по семейным обстоятельствам». А они: «Тогда к нам приходи, выпьем, что одной киснуть». Сорвалась бы, но решила поработать, – вдохновенно лгала Света. – Чем вы с братом развлекаетесь?

– Спортивный канал смотрим.

– Ты хоть не голодный, любимый?

– Нет, тут мама столько наготовила – холодильник ломится! Мы объелись, – повеселел Дима.

– Завидую. Съездить, что ли, к Ляле, она тортом приманивала.

– Поздно уже. Давай завтра вместе куда-нибудь сходим.

– Уговорил, сегодня пожертвую собой, но не надо злоупотреблять моим терпением, – рассмеялась Света.

И по тому, как Дима пожелал ей спокойной ночи, поняла, что достаточно было не жаловаться на тоску. Она рано использовала оружие – пригрозила развлечься самостоятельно. Теперь угроза потеряла в действенности. Придется осуществлять ее, чтобы взбудоражить Диму, если он повадится бегать к родителям. Но Света больше не злилась на него. Стало очевидным, чтение любовных романов – верный способ простить своему мужчине все. Иначе будешь драить полы в бикини. Одна-одинешенька. Стоп! Купальник выцветший, трусики замачивает в специальном сиреневом тазике… Может, роман о фетишистке? Нечастая гостья в дамском творчестве. Все-таки придется дать Алексеевой шанс. Но только не сегодня. Разговоры о вкусной еде подточили хрупкую нервную систему девушки. Она спешно вычистила зубы и улеглась в кровать, чтобы не засесть перед оболванивающим ящиком с тарелкой, наполненной все равно чем, лишь бы побольше.

5

Света все-таки надеялась, что утром Дима зайдет в их райский шалаш из настоящего своего дома. Часов в семь. Даже если в семь тридцать, даже если в семь сорок пять, им хватит времени, чтобы выпить кофе и налюбоваться друг на друга. Конечно, наполненный родительский холодильник был серьезным аргументом в пользу того, чтобы сварганить братишке завтрак и самому откушать. Девушка еще никогда не конкурировала с ломтем батона, толсто смазанным маслом и богато покрытым красной икрой. Но компромисс возможен. Можно прихватить что-нибудь и для нее. Ведь знает любимый, что у них шаром покати. Неужели мама с папой запрещают ему таскать продукты? В смысле, у нас ешь сколько влезет, но ничего не уноси. И заложит ли младший братец старшего, если тот ослушается? Чокнутая семейка, звери какие-то.

Дима прислал эсэмэску: родители вернулись, он с ними заболтался, идет прямо на работу, до вечера. Света неохотно подумала: «Дело житейское», повторила бутерброд с кабачковой икрой и отправилась в издательство. Все-таки Димина вахта кончилась, и им суждено было увидеться часов через одиннадцать. В редакторской, в шкафу для писчебумажных мелочей она нашла солидный, на ее взгляд, блокнот и новую ручку. Сначала хотела с синим гелевым стержнем, но потом решила, черный будет лучше. Погладила бумагу длинным, кое-как самостоятельно наманикюренным ногтем. И медленно вывела красивым округлым почерком: «Новый настоящий роман». Редактор – Светлана Лыкова. 1. «Я верю, он тоже меня любил». Автор – Елизавета Алексеева». Усмехнулась и добавила характеристику – «домохозяйка». Она не собиралась выдавать желаемое за действительное. У каждой беллетристки свои читательницы. Каков поп, таков и приход. Нет, какова попадья, таковы и поп, и приход. Все-таки Света выстраивала женскую серию.

Затем она вернулась к фанатичной прачке, оставленной вчера с трусами в руках. Хорошая штука книга – за ночь вода в тазу не остыла, героиня не посинела от холода в бикини – вспоминала себе, как лютой зимой столкнулась с молодым человеком напротив дверей теплого кафе. Поднаторевшая в чтении Света быстро добралась до эпилога. То, что ей и надо было, – история знакомства, близости и расставания мужчины и женщины, то есть нормальной любви. Не без труда перешедшая к сути дела Алексеева была искренна, яростна и, главное, купалась в том же ликующем духе – я все могу. Горе рвется из меня не пьяной бравадой перед девчонками, не нудными жалобами маме, не ложью новому парню, но трезвыми, честными и связными предложениями. У Светы на языке, правда, вертелись обороты, вроде «доверить мысли бумаге» и «письменно выразить чувства», да ведь нет в мире совершенства. Редакторской возни предстояло много, но девушка трудностей не боялась. Ее больше страшило их отсутствие. До зрелости, когда впервые хочется покоя, недолгого конечно, было еще далеко.

Молодость, непуганые амбиции и жажда геройских свершений были и причиной очередной головокружительной удачи – она нарвалась на второй «свой» роман. Точнее, машинально открыла файл некой Жанны Аранской. В любой другой день передохнула бы от текстов, настолько Елизавета утомила. Но Нинель Николаевна и Павел Вадимович солидарно отсутствовали, телефон благородно молчал. И, чтобы преодолеть искушение удрать пораньше (вдруг Дима уже собирается к ней), младший редактор занимала себя чем авторы послали. Поговорка: «Не везет в игре – повезет в любви» справедлива только для людей не старше тридцати пяти лет. Судьба часто предлагает им выбор – либо деньги, либо нежные чувства. Будто примеривается, чего забавнее будет лишить навсегда. С матерыми особями ей все ясно. Их предназначение не дерзать, а приспосабливаться.

Света фортуну еще интересовала. Поэтому и был задействован обратный вариант: «Не везет в любви – повезет в игре». Стоило ей поцапаться с Димой, как в виде компенсации нашелся роман «Доверчивая идиотка на выданье». При чем тут азартные игры? А чем еще можно считать книгоиздание в двадцать первом веке? Как минимум лотереей.

Синопсис обещал повесть о том, что расплата за все неминуема. Но Жанна без ложной скромности заявляла: авторский вклад в мировую литературу ничем не измерить. Кто до нее брался точно определить, куда платить – мимо кассы или в ее окошко? После-то косяком попрут, эпигоны… Света чуть было не простилась с ней, не заглядывая в текст. Еще не хватало автора с девизом: «Не смейте меня оскорблять, я не истеричка! Я – настоящая психопатка».

Судя по названию и содержанию, роман был идиотским. Но нахальная сочинительница зацепила младшего редактора первым же абзацем. Ее героиня вспоминала, как летом пятилетней девочкой скучала по родителям в деревне, пока они отдыхали от нее на юге. В субботу почти каждый двор наполнялся городскими родственниками, желавшими покормить комаров, нарвать в огороде зелени и знатно выпить под шашлыки. Однажды ребенок безмятежно играл возле печки в куклы. Вдруг в сенях раздался шум. И следом за ним в комнату ворвался молодой лохматый загорелый пьяный дяденька в одних шортах. Не только футболки, шлепанцев каких-нибудь на нем не оказалось. За ним подтянулись двое собутыльников, еле державшихся на ногах. И бабушка с дедушкой, которым тогда, в голове не укладывается, было по сорок пять. Героиню напугало, что у бабушки из горсти тонко и медленно сочилось пшено. Вероятно, она кормила во дворе кур. И набег приезжей пьяни был таким опасным, что рука не высыпала птице зерна, а сжалась в кулак. Да еще дед осуждающе бормотал: «Как тебя разобрало-то, Валентин». И друзья громко звали: «Валька, идем отсюда, а то все без нас дожрут». От ужаса малышка чуть не заревела.