Барбара Виктор - Друзья, любовники, враги Страница 17

Впрочем, при более близком рассмотрении выяснилось, что бегун имеет вид вполне здравомыслящего человека. Он спускался по верхней аллее, чтобы тоже сделать кружок около святого Франциска с его воробьиным братством. Не меняя темпа бега, Саша краем глаза рассматривала его. Он бежал неспешно, даже лениво, слегка наклонившись вперед. У него были широкие плечи, крепкие ноги, и вообще он был неплохо сложен. Для человека в такой хорошей спортивной форме, он, однако, не был похож на тех фанатов-бегунов с бритыми головами, пустыми глазами и каменными мышцами. На его лице не было и следа того измочаленного выражения, какое обычно бывает у этих марафонцев. Она все внимательнее всматривалась в него, решив, что на американца он все-таки не похож. Скорее, на итальянца, грека или испанца. Он смугл. Его движения элегантны, и сразу видно, что бежит он исключительно ради удовольствия и с необычайной легкостью.

Почему бы мне не разглядывать его, говорила себе Саша. Я живой человек, я одинока, и поэтому имею полное право смотреть на привлекательного мужчину, бегающего трусцой в парке.

Слезы едва не навернулись на глаза, когда она осознала, что живет и может дышать полной грудью. Рим был далеко. Все неприятное было в прошлом и больше не вернется. Она уговаривала себя хотя бы полчаса ни о чем не думать и не беспокоиться. Хотя бы тридцать минут не вспоминать ни о чем.

Развернувшись, она еще прибавила скорости и, наконец, пробежала мимо незнакомца, чувствуя, как капельки пота скатываются между ее грудей. Что с того, скажите на милость, если она и засмотрелась на незнакомца из Тюильри, которого, скорее всего, больше никогда не увидит.

Однако, когда он внезапно скрылся где-то между статуями святого Августина и Бодлера, Саша с огорчением подумала, что не рассчитывала, что его исчезновение произойдет так скоро. Вздох облегчения вырвался из ее груди, когда она снова увидела его бегущим вдоль газона мимо нагих греческих богов. Потом она свернула на тенистую дубовую аллею, чтобы еще немного погодя миновать кафе. Пробегая мимо расставленных вдоль аллеи столиков и стульев, она с волнением услышала за своей спиной его дыхание. В следующее мгновение он уже обогнал ее, а обогнав, естественно, обернулся, чтобы бросить на нее через плечо взгляд. Опустив глаза, она продолжала бежать за ним по направлению к стеклянной пирамиде во дворе Лувра мимо строительной площадки и ограждения, за которым работали археологи. Внезапно ей захотелось догнать его. Он снова оглянулся и посмотрел на нее с большим интересом, и на этот раз их взгляды встретились. Саша отметила чистую голубизну его глаз. Небольшие морщинки около век указывали на то, что у него, вероятно, хватает забот с женой, подругой или возлюбленной — в зависимости от того, как у него сложилась жизнь. Они имела право на любопытство. Ей хотелось занять свои мысли чем-нибудь отвлеченным во время пробежки, чем-нибудь, что поможет перевести дух и расслабиться.

Она проворно перебежала улицу, обогнув несколько автомобилей и оставив за собой стоянку туристических автобусов. Около площади с конной статуей Луи XIV ей пришлось перейти к бегу на месте, дожидаясь, пока переключится светофор. Незнакомец был прямо перед ней и обегал статую с правой стороны.

Что сказал поэт насчет случайного знакомства? Никаких уз, никаких претензий, никаких вопросов. Это могло бы заставить ее забыть обо всем остальном. Если бы она осмелилась, если бы забыла свою рассудительность, если бы могла совершенно расслабиться и вести себя так, чтобы не чувствовать за собой никакой вины!.. В следующее мгновение она зацепила носком железное кольцо, торчавшее из асфальта у подножия Луи XIV, и полетела вверх тормашками. «Дерьмо!» — выкрикнула она прежде, чем растянуться на мостовой.

Незнакомец одним прыжком оказался возле нее.

— Вы ушиблись? — спросил он на чистом английском.

Она была слишком смущена и раздосадована, чтобы оставаться вежливой.

— С чего вы взяли, что я говорю по-английски?

— Просто французские девушки употребляют в подобной ситуации другое слово.

Итак, у него вполне самоуверенный тон, приличные манеры. Она даже отметила про себя, что он упомянул «девушек».

— Вы можете встать?

Может она встать или нет, решила она, это его совершенно не касается, а потому лежала ничего не говоря и не двигаясь. Просто лежала, чувствуя себя абсолютной идиоткой. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не видеть ничего вокруг и его в том числе.

— Можете встать? — повторил он.

— Если захочу, то думаю, — ответила она, — что смогу.

— А вы захотите?

— Как вам сказать.

Она с трудом повернулась на бок. Потом собрала силы и попробовала сесть. Спортивные брюки были разодраны на колене, и колено слегка кровоточило.

— Дерьмо, — повторила она.

Он сунул руку в карман.

— Вот, — сказал он, протягивая ей белый носовой платок, — он чистый.

Такой платок пригодился бы ей в Риме.

— Дурацкий случай, — пробормотала она. — Спасибо.

— Что если я намочу платок под фонтаном?

— Спасибо, — повторила она, удивляясь тому, что вблизи он выглядит еще более привлекательным.

Он вернулся через несколько секунд и приложил к ее колену холодный компресс.

— И часто вы так развлекаетесь? — поинтересовался он.

В его глазах мелькнула веселая искорка.

Во всяком случае, подумала она, на этот раз на обручальное кольцо не похоже. Хотя какая разница? На этот раз с ней все в порядке.

— Каждый день, — ответила она, как бы поощряя его к дальнейшим шуткам, но он молчал. — Я бегаю, — продолжала она, — каждый день, и, как это не покажется смешно, еще ни разу не падала.

Она улыбнулась и с облегчением вздохнула, когда он улыбнулся в ответ.

— А знаете, — спросил он, — чего действительно следует опасаться тем, у кого такая прекрасная форма, как у вас?

Она пожала плечами.

— Им следует опасаться того, что они переживут своих друзей. Когда вам между семьюдесятью и ста, вы вдруг становитесь ужасно одиноки.

То, что он говорил, было и смешно и грустно одновременно.

— Вся хитрость в том, — предположила она, — чтобы где-то около шестидесяти пяти перестать упражняться и начать пить и курить.

— Вот-вот, — кивнул он.

— Вы не француз, — сказала она, прижимая мокрый платок к колену.

— Почему вы решили?

— У вас хороший английский.

Он слегка улыбнулся.

— Это потому, что у нас учат английскому, а не американскому. Вообще-то я наполовину француз, наполовину англичанин, — сказал он, доставая из кармана солнечные очки.