Юлия Чеснокова - Тигриный лог (СИ) Страница 17

— Так, братья, — похлопал в ладоши мастер Ли. — Давайте перейдём к сутрам, а всё остальное — потом!

— А сутру, которая Кама, мы будем изучать? — хмыкнул заинтересованно сосед Джеро, с которым они всегда держались рядом и соседствовали за столом в трапезной.

— Хансоль, тебе это уже не пригодится, — посмеялся Джеро, тряхнув челкой. Не придавая значения их замечаниям, учитель принялся за наставления и красноречивые рассказы буддийской мудрости, и, что удивительно, без одергиваний и указок, все сами пришли в состояние покоя и увлеклись записями и слушанием. Я осторожно посмотрела через Джеро, за его спину. Кто это у нас тут интересовался Камасутрой? Потенциальный желающий «того самого»? Хансоль говорите? К нему тоже надо приглядеться. Да что там, пока что тут мало к кому не надо приглядываться!

Перестирав вещи настоятеля, для чего ушла пораньше из «аудитории», оставив монахов на молитву, я едва приступила к готовке еды, когда бросила взгляд в проём над входом и увидела посередине ту самую звезду. Как?! Не может быть, я же успевала… нет, вчера явно было позже, когда она встала в центр. Да и небо было темнее. Что не так? Я видела эту звезду в другое время — могла спорить! Решив не самовольничать, я отложила готовку и направилась за разъяснениями к Хенсоку, но нужно было торопиться, и я вылетела во двор достаточно быстро, столкнувшись с одним из парней. Он обычно сидел вместе с Пигуном, и мне ещё не был представлен. Неся в руках толстую старинную книгу, он направлялся в сторону библиотеки, о которой я знала, но в которой тут ещё не бывала — некогда.

— Прости… — поправила я рубашку, покосившуюся от удара. — Прости… я не знаю, как тебя зовут.

— Джин, — представился он, перехватив книгу в одну руку, а вторую прижав к груди, обозначая искреннее приветствие. — Куда так спешишь? Чуть не сшиб меня с ног.

Ну, это было преувеличением. Ему ничего не сделалось от моего налета, а вот меня чуть не отнесло обратно. Он был выше и, как мужчина, сильнее. Туловище невызревшей девушки вряд ли причинило ему много вреда.

— Звезда! — указала я на небо. — Я хотела… ла… ладно, в общем, — чуть не проболтавшись и исправив оговорку на заикание, выправила я. — Мне надо к наставнику.

— А, ты тоже заметил, что она никуда не движется и всегда там? — Джин хохотнул, понимающе покачав головой. — Учитель Хенсок невозможный человек! Мне пришлось на второй день готовить ужин, пока тебя не было и мы химичили сами. Он сообщил мне о знаке, но я обратил внимание, что она где была — там и есть. Выяснилось, что он проверяет этим наблюдательность. А звезда эта — Царица неба*, из созвездия Колесницы**. Она стоит в одной точке.

— Но как же распознавать время, когда нужно звать на ужин? — изумилась я.

— А как ты додумался до того, что что-то не так со звездой?

— Так небо светлее… — растерялась я.

— Ну вот, видишь. Ты всё-таки каким-то чутьём понимаешь, когда рано, а когда — пора, — Джин вместе со мной задрал лицо и засмотрелся на Царицу неба. — Этому и пытается научить нас Хенсок — чувствовать и понимать. Да и мастера тоже. Они всегда говорят, что не познав себя — не познаешь ничего. Знание есть в нас и иногда нужно раскрыть его, прислушаться, и истина у тебя в руках.

— Интересно… — задумалась я. Ох уж эти преподаватели, хитрые старикашки и прочие превратности судьбы! В покрывающемся сумерками дворике, расстеленном под настоящим горным небом, отличающимся от того, что мы видим снизу, мы с Джином постояли ещё немного, беседуя о тонкостях этого мира, в который пытался проникнуть человеческий разум. — И всё же, я с трудом верю, что хоть одно учение, будь оно философским или религиозным, способно дать людям какую-то высшую мудрость. Я скептик.

— Ты думаешь мы тут все подвижники искренние? — Джин заговорщически прошептал: — Почти все тут от безысходности, вот и всё. Но, ты знаешь, лично я постепенно вхожу во вкус. Буддизм говорит: нельзя укрыть три вещи — солнце, луну и истину. В этом есть что-то очень правильное. О том, что всё очевидное — очень просто, и единственное, чем не надо заниматься — это усложнять это простое, чтобы не застило ничего и не загораживало то самое явное.

Мои щеки невольно налились румянцем. Истина была в том, что я девушка. Это тоже никак нельзя укрыть? Ладно новобранцы, но мастера, вбивающие себе подобное годами, разве они не разоблачат меня? Разве не увидят?

— Так, мне надо возвращаться обратно, а я ещё не вернул трактат на место, — извиняясь, тронулся дальше Джин. — Приготовь нам что-нибудь повкуснее, куропаток там, или сочную отбивную, — пошутив, побрел он, а я вернулась внутрь. Он был таким милым… нет, если я буду называть у себя в голове ребят «милыми», то очень скоро поведу себя неподобающим образом. А как воспринимать иначе вежливого и рассудительного парня, который растолковал мне всё, уделил несколько минут, да ещё и обладал чувством юмора? Какое счастье, что хотя бы в бане я их не увижу, а то вдруг нашла бы и иные, запретные достоинства, о которых раньше и думать боялась, а тут вынуждена смиряться с их реальной близостью.

Осторожно прокравшись к душевым, за которыми, на основательном фундаменте из нетесаных валунов, устроилась баня, я дождалась, чтобы все вышли, пересчитав по пальцам каждого, чтобы наверняка. С полотенцем и запасным бельём, я тихонько забралась по четырём ступенькам и, отодвинув дверцу, скинув сандалии, на цыпочках устремилась к нагретой воде. Этого мне не хватало тут больше всего — нормальных условий для содержания себя в гигиенической чистоте. Я не была закаленным монахом и не собиралась им становиться, поэтому обтирание ледяной, колодезной водой, даже если она постоит немного и подогреется до прохладной комнатной температуры, казалось пыткой. Я умывалась и чистила ей зубы, но большее терпела с трудом. А на кухне, где доступ к печке и можно было бы помыться, слишком опасно — вдруг кто зайдет? Тут ведь нигде нет замков, а то и дверей! Кроме главного — на воротах, где Лео не лает, не кусает, но всё равно никого не пускает. В общем, возвращаясь к главной проблеме — нигде не скрыться. В свою комнату я не натаскаюсь воды, разве что для совсем скромного обмывания, но всё это совсем не то. Бедные мальчишки, как они обливаются каждое утро в этих душевых?

Скинув серо-сизый халат-кимоно мужского покроя, я встала под душ с горячей водой и, пустив её тонкой струёй, чтобы не быстро кончилась, принялась натираться захваченным мылом, сдерживаясь, чтобы не напевать от удовольствия. О, благо горячей воды, тебе можно поклоняться! Я всего-то два дня была без него, а после этого придётся неделю. Жуть! Выключив воду, я намылилась с головой, хорошенько потирая все части тела и, закрыв веки, опять несильно ввернула воду, начав смывать с себя скудную пенку (мыло тут было не парфюмерное, а чуть ли не хозяйственное, из пахучих трав). Со стороны входа послышался легкий топот, отдаленный… Я замерла, почти ахнув. Что это ещё? Пусть тут и одна скудная лампочка, но даже при таком свете бабу от мужика отличишь. Я застыла, покрываясь гусиной кожей и трясясь от ужаса. Шаги приближались и, кажется, вот-вот мне настанет конец. Кто бы это ни был, я не только вылечу отсюда, разоблаченная, но подставлю Хенсока и, не в последнюю очередь, испытаю позор, явившись голой перед очами некоего мужчины. Всё-таки я ещё была девушкой при чести, а тут такое… Шаги были уже за поворотом, совсем рядом, оставалось кому-то выйти из коридора в помещение с душевыми, когда…