Людмила Бояджиева - Салон "Желание" Страница 17

— Вовсе не обязателен для соблюдения дистанции тухлый официоз. Он пропел: «…и предо мной твой образ нежный, твои небесные черты…» Поэт к своему божеству обращался на ты!

— Вы здорово изменились в эстетических ориентациях, — заметила Саша.

— Всем известно — костюм определяет сознание. «Я сегодня глупа, потому что плохо одета», — говорит одна моя подружка. Причем, заметьте, определяет сознание не только самого объекта, а окружающих. Возьмем мой пример. В драной куртке я, по вашему мнению, бандюга и алкаш, а с атласными лацканами — эстет, гурман, сноб. Таким я, кажется, даже нравлюсь вам и могу обратиться с особой, довольно интимной просьбой. — Черные глаза глянули на Сашу двусмысленно, наслаждаясь ее негодованием. Но, предупредив ее гневную реплику, клиент любезно предложил: — Выпейте со мной чашечку кофе. Да не стесняйтесь! Не забывайте, я выгодный покупатель. А бизнес требует…

— Жертв! — подсказала Саша, присаживаясь на диван. — Как же, наслышана! Он требует, она требует, все требуют… — Она поставила на стол очаровательные чашки, вазочку с печеньем, разложила ложки, салфетки. И, усмиряя вспыхнувшее негодование, заявила: — Собственно, никаких жертв нет. Мне нравится здесь. Платят хорошо. Обстановка сносная. Да и клиент выглядите достаточно приемлемо, что бы составить ему компанию у камина. Эй, господин…Дэвид, вы спите?

— Дремлю! Сладко дремлю… — он встрепенулся, с наслаждением отхлебнул кофе и посмотрел на часы. — Мы так уютно здесь расположились. Я чувствую себя Золушкой. Сейчас что–нибудь щелкнет и все исчезнет.

— Гарантирую — эта одежда не превратиться в тряпье даже после двенадцати и в присутствии «Омона», — заверила Саша.

— У судьбы, детка, бывают шутки и покруче, чем отряд вооруженных детин. Но не сейчас, не сейчас! Господи, только не сейчас! Ведь все складывается просто отлично! Милая леди принимает у себя приятного гостя. Мирно потрескивает пламя в камине. Доносится приятная музыка. А мы сидим и беседуем о пустяках

Саша усмехнулась: — До того, как вы… До того, как вы пришли, я воображала себя хозяйкой этой гостиной. Даже немного болтала по–итальянски. Учила итальянский в школе. Воображала себя на приеме во Дворце Дожей. Блистательное общество, меня знакомят с Ботичелли… Он дает интервью и так увлекся, что прямо диктует тезисы к моей будущей диссертации…

— Ого, у продавщицы научные планы?

— А почему бы нет? Налить вам еще? — Саша взяла кофейник. — Какой милый сервиз. Красивые вещи — сообщники иллюзии.

— Полагаешь, иллюзия — это всегда пустое? — глаза гостя сузились, он весь напрягся, затронув, очевидно, больную тему. — Мечты, надежды — все обман?

— Проверила лично: обман, — Саша опустила глаза, жалея, что разоткровенничалась с этим странным типом. Он легко перескакивал с «вы» на «ты», от простоватой интонации к иронии, смешивал манеры бесшабашного гуляки и придирчивого наставника, веселость и затаенный страх. — Да, мне не чужды разочарования, — холодно сказала она.

— И ты все равно не боишься? Не боишься, что я сбегу с вещами и деньгами или наброшусь на тебя с гнусными целями, перебив в зверином экстазе вазы и зеркала? — «Девид» показал в хищной улыбке крупные зубы. В черных глазах блеснуло нечто сумасшедшее.

Саша смиренно вздохнула: — Не исключаю, что произойдет нечто подобное. Но я не боюсь, — она с вызовом посмотрела на гостя. — Страх подкрадывается, когда сильно счастлив. А мне сегодня отчаянно грустно.

— Грустить в Новый год?

— Это всего лишь последний день в декабре. Один из многих «без поплавка». Вы же сами сказали: устраивать себе праздник я пока не умею.

— Значит, не умеешь… — закрыв глаза, мужчина схватился за лоб и несколько секунд махал в воздухе пальцем, будто усмиряя нахлынувшую вдруг зубную боль. Затем пристально посмотрел на Сашу, вскочил, метнулся к манекену, одетому в синее вечернее платье из ломкой тафты. — Тогда снимите это платье. Я долго его разглядывал. Не мог понять, это здорово или ужасно?

— Васильковое? Да оно потрясающее! Это же работа Алекса Милуччи. У него одеваются герцогини и кинозвезды. Самая очаровательная женщина была бы счастлива хоть раз надеть…

— Думаете? Тогда примерьте, пожалуйста.

— Я… я работаю здесь недавно и мне еще не приходилось демонстрировать одежду.

— Но ведь вам придется это делать? Вот и начнем прямо сейчас, — он ловко раздел манекен, шепнув ему: «Прошу прощения, леди!» Критически осмотрел платье, держа его на вытянутых руках, и протянул Саше: — Это, кажется, ваш размер.

Она рассмеялась:

— Представляю, с каким удовольствием завтра в «Криминальных новостях» будут сообщать о дурочке–продавщице, вырядившейся в витринный образец и упустившей вора.

— Вора? Псс! Обижаете. Грабителя и насильника. Предпочитаю крутые переделки. Справитесь, или вам помочь одеться?

— Благодарю. Я сама, — подхватив платье, Саша удалилась в кабинку и там уставилась на свое отражение в зеркале. Золотистый штоф, покрывавший стены, мягкий свет хрустального светильника создавали атмосферу скромного дворцового уюта. Лицо, смотрящее на нее из зазеркалья, было знакомо по давним дням — распахнутые в пол–лица глаза, казались испуганными и радостными одновременно. Такими глазами, переполненными ожиданием чуда, смотрела маленькая Зинуля на коробку, таившую подарки.

— Будь что будет! — Саша сбросила серый пиджак, выскользнула из упавшей к ногам юбки, замерла: — Что я делаю? Что? С ума сошла. Нет, опьянела! Да я же совершенно пьяна! От чего? От кофе не пьянеют. А если он всыпал что–то, этот трижды странный тип! Сейчас я усну и…И тогда может случиться все, что угодно! Немедленно позвать Терминатора и прекратить это безумие!

Но она не позвала, лишь загадочно улыбнулась, оглядев свое обнаженное тело и, схватив шуршащее платье, торопливо нырнула в синий омут.

— Эй, синьорина! — раздался голос из–за шторы. — Платье надевается на голое тело. Только тончайшие колготки и шпильки.

— Разберусь… Но эти пуговицы на спине… Полсотни и с крохотными петлями. Такое мог придумать лишь акробат или владелец штата прислуги, — вывернув руки, Саша тщетно пыталась застегнуть платье.

— Обыкновенный трудолюбивый мужчина. Позвольте… — «Дэвид» приоткрыл шторки примерочной, спокойно развернул спиной ойкнувшую Сашу и взялся за застежку. — Не сочтите за дерзость. Знаете, это не слишком утомительное и даже приятное занятие. Платье настоящей женщины предназначено для мужских рук. Ласкать, одевать, раздевать — у любви и моды одни задачи… — Он быстро справился с крошечными сапфировыми пуговками, идущими вдоль позвоночника. — А теперь пройдитесь! Что у вас тут — Чайковский? — «Девид» порылся в дисках и нажал кнопку музыкального центра. — Ах, разумеется, Верди. Вперед, леди!