Марк Леви - Она & Он Страница 17

Она подождала десять минут, потом смирилась и убрала телефон в карман плаща.

Ресторан находился довольно близко. Она шла туда с тяжелым сердцем, но каждый шаг давался ей все легче.

– Когда я смогу позволить себе поездку в Лондон, не рассчитывай, что я стану терять время на съемочной площадке, – заявила Дейзи, увидев входящую Миа. – Что ты тут делаешь? Пошла бы лучше прогуляться.

– Тебе нужна официантка в обеденное время?

Не дожидаясь ответа, Миа шмыгнула в кухню. Дейзи отняла у нее фартук и сама завязала его у нее на талии.

– Хочешь поговорить?

– Не сейчас.

Дейзи встала к плите и подала Миа тарелки. Подсказывать, что делать, не пришлось: в ресторане был занят один-единственный столик.

После обеда Пол отпустил Артура и Лорэн гулять по Парижу. Ближе к вечеру ему предстояла встреча с читателями в одном из книжных магазинов Девятого округа. Он не сказал друзьям, где именно, из опасения, что они туда нагрянут. Он дал им ключи от квартиры и назначил встречу на завтра.

Артур повел Лорэн в квартал, где когда-то жил, и показал по пути окно своей квартирки. Они попили кофе в бистро, где он часто думал о ней, пока жизнь их снова не соединила. Потом они погуляли по набережным и вернулись в квартиру Пола.

Лорэн так устала, что уснула, не поужинав. Артур немного полюбовался ею, а потом взял компьютер. Он прочитал свою почту и надолго задумался. Из головы у него не шел разговор Пола и Лорэн в маленьком сквере у Сен-Жермен-де-Прэ.

Счастье его друга конечно же значило больше всего остального, и он был готов ради него на любые жертвы, даже проводить Пола на край света. Но Кионг была, конечно, не единственной женщиной, способной его осчастливить. Непредвиденная встреча взамен путешествия через океан: только об этом и можно просить всемогущий случай. Артуру припомнилась история о старике, наведавшемся как-то раз в церковь, чтобы сделать Богу выговор за то, что за все свои 97 лет он ни разу не выиграл в лотерею, и услышавшем глас свыше: «Купи хоть раз билет, тогда и поговорим».

То, что случилось потом, стало, вероятно, самой чудовищной проделкой Артура за все тридцать лет их с Полом нерушимой дружбы. Впрочем, Артуром руководили исключительно благие побуждения.

7

Дейзи не заметила, когда уснула: день выдался долгий. Она пыталась вспомнить, что осталось в холодильной камере ресторана и не пора ли покупать продукты, но решила, что на нынешний момент единственный способ выжить – это выспаться. Когда она открыла глаза, было 10 часов утра, и, совершая все последующие действия – подъем, умывание, одевание, – она тихо, но внятно бранилась себе под нос. Она бранилась, выскакивая из квартиры, соседи слышали ее брань, когда она прыгала на одной ноге по улице, обуваясь на бегу. Накануне вечером Миа все говорила и говорила, и ее было не остановить. Она рассказала историю их с Дэвидом любви, начав со дня знакомства и закончив последним телефонным звонком.

От брани Дейзи Миа проснулась, но не посмела высунуть нос из-под одеяла, пока подруга не скрылась за дверью.

Тогда она побродила по квартире, включила компьютер, решила не читать свою почту, потом передумала. Обнаружила письмо Крестона – вполне невинное, с просьбой дать о себе знать.

После этого исключительно смеха ради – для чего же еще? – она зашла на сайт знакомств. Не обнаружив ничего забавного, собиралась уже уйти с сайта, но в последний момент решила ознакомиться со случайной статистической выборкой. Перед ней предстал профиль одного-единственного кандидата. Похоже, она его где-то видела. Может, встречала на улице неподалеку? Мужчина обошелся без вульгарного или сомнительно смешного псевдонима. Удивительно, но его лицо показалось ей приятным, еще больше ее удивил мигающий под фотографией конвертик. Его послание было совершенно непохоже на те, что она читала, когда Дейзи регистрировала ее на сайте. Простые и учтивые слова вызвали у нее улыбку.

«Я жил в Сан-Франциско и работал архитектором. Меня посетила сумасшедшая идея написать роман, и его напечатали. Я американец – никто не совершенен – и теперь живу в Париже. Продолжаю писать. Никогда не регистрировался на сайтах знакомств и понятия не имею, что говорить и чего не говорить. Вы – шеф-повар, это достойное занятие, общее между нами то, что мы посвящаем дни и ночи творчеству, а потом делимся с людьми плодами нашего труда. Не знаю, что нами движет, но какое это счастье – принять безумный вызов и неустанно трудиться, чтобы порадовать других! Понятия не имею, как набрался смелости вам написать, и ответите ли вы. Почему герои романов решительнее нас? Почему они готовы на все, а мы – нет? Может, причина их побед – свобода? Сегодня вечером я буду ужинать в «Уме», это ресторан на улице 29 Июля. Прочитал, что шеф будет готовить печеную дорадо с травами из далеких стран с волшебным вкусом, к тому же я люблю улицу 29 Июля, там порой бывает очень красиво. Если вас соблазнит кулинарный изыск, то я вас приглашаю, причем без всяких задних мыслей.

Искренне ваш

Миа поспешно закрыла письмо, как будто оно обожгло ей глаза, но все смотрела и смотрела на экран. Какое-то время держалась, словно боясь нарушить запрет, но ее хватило ненадолго. Если бы мать узнала о том, что Миа хотя бы подумала о знакомстве вслепую, она бы ее распяла, а Крестон помог бы поглубже загнать гвозди.

Почему персонажи романов решительнее нас?

Сколько она переиграла ролей, мечтая о свободе, которую они ей давали! Сколько раз Дэвид твердил ей, что публика влюбляется не в нее, а в ее героиню, сколько раз добавлял, что реальное знакомство с ней многих разочаровало бы!

Почему они готовы на все, а мы – нет?

Она распечатала письмо и сложила его вчетверо. Теперь, не решаясь или просто боясь сказать или сделать то, что ей хочется, она будет повторять эти строки.

Может, причина их побед – свобода?

Этот человек прав… Почему бы и нет?

Ее пальцы сами собой легли на клавиатуру.

«Дорогой Пол,

мне очень понравилось ваше письмо. Я тоже никогда раньше не посещала таких сайтов. Наверное, я подняла бы на смех подругу, если бы та призналась, что согласилась поужинать с незнакомцем. Вы прикоснулись к истине. Покоряет ли нас свобода, доступная вымышленным персонажам, или то, как эта свобода их преображает? Почему они готовы на все, а мы – нет? (Простите, что повторяю за вами, я не писатель.)