Гипотеза любви - Али Хейзелвуд Страница 17

— Итак… дело не в стрижке?

— М-м? А, нет. Длина была странная. Волосы лезли в глаза во время пробежек.

Вот как. Значит, он бегает. Как Оливия.

— Ладно. Круто. Потому что выглядит неплохо.

Выглядит хорошо. То есть даже очень хорошо. Ты, наверное, один из самых красивых мужчин, с которыми я разговаривала за эту неделю, но теперь ты выглядишь еще лучше. Не то чтобы меня это заботило. Вовсе нет. Я редко обращаю внимание на парней, и я не знаю, почему обращаю внимание на тебя, или на твои волосы, или на твою одежду, или на то, какой ты высокий и большой. Я правда не понимаю. Мне все равно. Обычно. Блин.

— Я… — На секунду показалось, что она застала Адама врасплох, его губы беззвучно шевелились, пока он искал подходящий ответ. Затем ни с того ни с сего сказал: — Сегодня утром я говорил с завкафедрой. Он все еще отказывается размораживать мое финансирование.

— О. — Оливия склонила голову набок. — Я думала, решение примут только в конце сентября.

— Так и есть. Это была неофициальная встреча, но разговор зашел об этом. Он сказал, что все еще оценивает ситуацию.

— Понятно. — Она ждала продолжения. Когда стало ясно, что продолжения не будет, она спросила: — Оценивает… каким образом?

— Непонятно. — Он стиснул зубы.

— Сочувствую. — Она правда ему сочувствовала. По-настоящему. Она как никто другой понимала, что значит прервать исследование из-за нехватки ресурсов. — То есть вы не сможете продолжать работу?

— У меня есть другие гранты.

— Значит, проблема в том, чтобы начать новые исследования?

— Нет. Пришлось перераспределить яйца в корзинах, но с новыми исследованиями проблем не будет.

Что, блин?

— Понятно. — Она кашлянула. — Итак, позвольте резюмировать. Похоже, Стэнфорд заморозил ваши фонды на основании каких-то слухов, и это, я согласна, дерьмовое поведение. Но все-таки пока вы можете позволить себе делать то, что запланировали, так что это не конец света?

Адам бросил на нее оскорбленный взгляд, став внезапно еще более сердитым.

О боже.

— Не поймите меня неправильно, я понимаю, что это вопрос принципа, я бы тоже злилась. Но сколько у вас там еще грантов? Нет, не говорите. Не уверена, что хочу это знать.

Может, у него их было пятнадцать. А также пожизненное место в университете и десятки публикаций, и все эти заслуги, перечисленные на его странице. Не говоря уже об одном патенте, про который она прочитала в его резюме. А Оливия мучилась с дешевыми поддельными реагентами и старыми пипетками, которые у нее регулярно воровали. Она старалась не зацикливаться на том, насколько дальше нее Адам продвинулся в своей карьере, но забыть, как хорош он в своем деле, не представлялось возможным. Так хорош, что это начинало бесить.

— Я хочу сказать, что эта проблема преодолима. И мы активно работаем над этим. Это наше общее дело, мы демонстрируем всем, что вы остаетесь тут навсегда ради своей потрясающей девушки.

Оливия указала на себя размашистым жестом, и его взгляд скользнул по ее руке. Очевидно, он не был поклонником рационализации и работы с собственными эмоциями.

— Или вы можете продолжать злиться, и мы пойдем в вашу лабораторию, покидаемся пробирками с токсичными реагентами, пока боль от ожогов третьей степени не заставит вас забыть о плохом настроении. Весело, а?

Он отвернулся, закатив глаза, но по линии его щеки она поняла, что он развеселился. Скорее всего, против собственной воли.

— Много вы понимаете.

— Может быть, немного, но это не я фыркнула в ответ на вопрос «Как прошла неделя?».

— Я не фыркал. И вы заказали мне ромашковый чай.

Она улыбнулась.

— Всегда пожалуйста.

Они помолчали несколько секунд, пока она жевала кусок своего дэниша. Проглотив, она сказала:

— Сочувствую, что все так сложилось с вашим финансированием.

Он покачал головой.

— А вы извините за мое настроение.

Ух ты.

— Все в порядке. Вы знамениты своим настроением.

— Правда?

— Ага. Это типа ваша фишка.

— Неужели?

— Угу.

Губы у него дрогнули.

— Может, я хотел вас от этого избавить.

Оливия улыбнулась, потому что это было мило. В принципе, Адам был не очень милый, но к ней относился с добротой… можно сказать, всегда. Он почти улыбался в ответ, глядя на нее сверху вниз взглядом, значение которого она не вполне понимала, но который наводил ее на странные мысли. Бариста поставил их напитки на стойку, и внезапно он посмотрел так, будто его вот-вот стошнит.

— Адам? Вы в порядке?

Он уставился на ее стакан и сделал шаг назад.

— Этот запах.

Оливия глубоко вдохнула. Блаженство.

— Не любите тыквенный латте?

Он сморщил нос, отодвигаясь еще дальше.

— Отвратительно.

— Как его можно не любить? Лучшее, что было придумано в этой стране за последние сто лет.

— Пожалуйста, отойдите. Воняет.

— Эй. Если мне придется выбирать между вами и тыквенным латте, нам, возможно, стоит пересмотреть наше соглашение.

Он смотрел на ее стаканчик так, будто там хранились радиоактивные отходы.

— Может, стоит.

Когда они выходили из кофейни, он придержал для нее дверь, стараясь держаться подальше от тыквенного латте. Снаружи начинал моросить дождь. Студенты поспешно собирали со столов внутреннего дворика свои ноутбуки и блокноты, чтобы отправиться на занятия или переместиться в библиотеку. Оливия любила дождь, сколько себя помнила. Она глубоко вдохнула и наполнила легкие запахом сырой земли, остановившись с Адамом под навесом. Он сделал глоток своего ромашкового чая, и это заставило ее улыбнуться.

— Эй, — сказала она. — У меня есть идея. Вы собираетесь на осенний пикник биофака?

Он кивнул.

— Придется. Я член комитета по общественной жизни и нетворкингу.

Она расхохоталась.

— Не может быть.

— Ага.

— Сами вызвались?

— Это часть моих обязанностей. Я вынужден был вступить.

— А. Веселитесь там, наверное. — Она сочувственно поморщилась, едва не расхохотавшись опять над выражением отвращения на его лице. — Ну, я тоже иду. Доктор Аслан велела всем быть, говорит, это способствует сближению с коллегами по лаборатории. А вы заставляете своих аспирантов туда идти?

— Нет. У меня есть другие, более продуктивные способы сделать их несчастными.

Оливия хихикнула. У него было чувство юмора, странное и мрачноватое, но было.

— Не сомневаюсь. Так вот, у меня такая идея: на пикнике мы должны тусить вместе. На глазах у завкафедрой… раз уж он «оценивает». Я буду строить вам глазки, он увидит, что мы практически в шаге от свадьбы. Затем сделает быстрый телефонный звонок, подъедет грузовик и выгрузит ваше финансирование наличкой прямо перед…

— Привет, дружище!

К Адаму подошел светловолосый мужчина. Оливия замолчала, когда Адам повернулся, улыбнулся ему и обменялся рукопожатием — очень дружеским рукопожатием. Она моргнула, думая, не мерещится ли ей это, и отпила глоток своего латте.

— Я думал, ты сперва отоспишься, — сказал Адам.

— Разница во времени сбила мне режим. Я подумал, что с тем же успехом могу пойти на кампус и приступить к работе. Заодно поем. У тебя дома нет еды, чувак.

— На кухне есть яблоки.

— Вот и я говорю. Нет еды.

Оливия сделала шаг назад, собираясь распрощаться и уйти, когда блондин обратил внимание на нее. Он казался странно знакомым, хотя она была уверена, что никогда не встречалась с ним раньше.

— А это кто? — спросил он с любопытством. Глаза у него были светло-голубые, почти прозрачные.

— Это Оливия, — ответил Адам. После ее имени повисла пауза. Здесь он, видимо, должен был уточнить, кто такая Оливия. Он не сделал этого, и она не могла упрекнуть его в том, что он не хотел вешать на уши кому-то, кто, очевидно, был его добрым другом, лапшу об их фейковом романе. Она просто продолжала улыбаться и позволила Адаму закончить. — Оливия, это мой