Обещание Габриеля - Сильвейн Рейнард Страница 17

Глава 17

Ночь прорезал крик младенца.

Джулия застонала, потянулась за телефоном. Удивительно, как Клэр приспособилась к графику кормления. Она реагировала точно вовремя, и ее голодный плач опережал будильник Джулии лишь на пару минут.

Джулия отключила будильник и закрыла глаза – на секунду.

Габриель спал рядом, зарывшись лицом в подушку, бросив руку поперек живота Джулии. Собственно, он храпел – этот неприятный звук наполовину глушила подушка.

У него был трудный день. Ответил Эдинбургскому университету, приняв предложение стать сейджевским лектором. Его предупредили, что сообщать о своем назначении нельзя никому, кроме его начальства, до тех пор пока не будет сделано формальное и торжественное объявление, которое должно было воспоследовать в ближайшем будущем.

Они с Джулией устроили праздничный обед с участием Ричарда, Рейчел и Кэтрин. Открывая шампанское и газировку, Габриель объявил о приглашении Джулии на оксфордский симпозиум, объяснив родственникам, какая это колоссальная честь.

Большую часть дня Габриель провел в домашнем кабинете, отбиваясь от телефонных звонков и просматривая собственные материалы. На торжественном оглашении он хотя бы в самых общих чертах должен был заявить тему своих лекций. А профессор никогда не относился к людям, оставляющим работу на последний момент.

В кровать он свалился сразу после ночного кормления. И сейчас храпел. Оказалось, что профессору отлично спится под плач Клэр.

А Джулии не спалось. Она спустила ноги с кровати – и вздрогнула.

Правая нога будто заснула. Джулия ее согнула, собравшись вытерпеть знакомую колющую боль иголок и булавок, втыкающихся в ногу – восстановление кровообращения. Но боли не было.

Джулия наклонилась вперед, потыкала ногу большим пальцем от колена до лодыжки. Нажатия ощущались, но очень тупо. А в нижней части голени онемение держалось.

Джулия пошевелила ногой. Проделала полный объем движений – голень, лодыжка, ступня. Пошевелила пальцами ноги. Но тупое онемение не проходило.

Плач Клэр стих, но все равно надо было ее кормить. Джулия встала, опираясь в основном на левую ногу. Хромая, подошла к ребенку. Взяла Клэр на руки, поцеловала ее, неуверенным шагом вышла в детскую, стараясь держаться поближе к стене – на случай, если будет падать.

Габриеля она будить не стала.

* * *

В этих ранних утренних кормлениях Джулии нравилось одно: тишина в доме. Чудесно было держать на руках ребенка и ощущать свою с ним связь. Но трудно было не заснуть.

Рейчел ей купила большую подушку в форме полумесяца, и не без причины. Как-то еще в больнице Джулия чуть не уронила девочку, засыпая за кормлением, – Рейчел успела как раз вовремя. С тех пор, когда Джулия чувствовала себя особенно усталой, она надевала эту подушку вокруг пояса и ребенка клала сверху на подушку, которая его держала.

Клэр удобно расположилась возле матери и ела, а Джулия тупо таращилась на приложение по грудному вскармливанию, которое Габриель установил на ее телефон. Оно показывало расписание кормлений, помогало вспомнить, с какой груди начать, и прочее в этом роде.

Джулия подумала, каким будет их следующий год в Шотландии. Клэр уже будет отлучена от груди, а Джулия будет ходить на занятия.

Очевидно, что Габриель, сейджевский лектор, будет завален приглашениями и деловыми встречами. Студенты и аспиранты будут драться за его внимание.

Он привлекательный мужчина с живым и острым умом. Многие женщины находят его соблазнительным. И все Полины, все профессора Пейн и Кристы Петерсон этого мира либо его соблазняли, либо пытались соблазнить.

Не то чтобы Джулия не доверяла мужу – доверяла. Он был ей верен с самого начала их отношений в Торонто. Но Джулия не доверяла женщинам, которые его окружают. Не доверяла жизни врозь – этому постепенному, ползучему отдалению друг от друга, и потому не хотела оставаться в Бостоне, если он будет в Шотландии. Но больше всего на нее давила мысль, что он будет жить в разлуке с Клэр и в таком ее раннем возрасте.

В академическом мире встречаются пары, ездящие друг к другу в гости – в Университете Торонто таких было несколько. На факультете у Джулии в Гарварде был профессор, у которого жена преподавала в университете Барселоны и там и жила с детьми. Но такой гостевой брак был не тем, чего хотелось бы Джулии, и не тем, чего она хотела бы для Клэр.

Ей была знакома боль разлуки с Габриелем. Когда Университет Торонто применил к нему дисциплинарные меры за нарушение правила, запрещающего сближение со студентами или аспирантами, он с ней порвал. И она долго горевала из-за его отсутствия и спрашивала себя, увидит ли его еще. Даже сейчас были в ней живы следы той разлуки. И она не хотела, чтобы нечто подобное повторилось.

Джулия неожиданно для себя произнесла благодарственную молитву мудрости и поддержке Кэтрин Пиктон. Эта женщина стала крестной матерью всей ее семьи.

– Вот, возьми.

Перед ней стоял Габриель со стаканом ледяной воды.

Джулия встрепенулась:

– И давно ты тут стоишь?

– Не очень. – Он вложил стакан ей в руку и рухнул в кресло-качалку. – Тебе полагается пить большой стакан воды каждый раз, как ты ее кормишь.

– Я знаю.

Джулия благодарно припала к стакану.

Габриель зевнул, протер глаза:

– Отчего ты меня не разбудила?

– Ты устал.

– Так ведь и ты, дорогая. – Габриель поднял детскую деревянную табуретку и поставил перед Джулией. Осторожно сел на нее – колени неуклюже торчали на уровне груди. – Я только что еще одно письмо получил из Эдинбурга.

– Они там рано встают.

– Это да. Они хотят запланировать объявление и торжество как можно скорее.

– Ты поедешь один?

Габриель глубоко вздохнул, тронул Джулию за левую икру.

– Нет. Я хочу, чтобы со мной поехали ты и Клэр.

Он скользнул ладонью к ее ступне, поднял ее двумя руками и стал разминать подошву.

– Мне не полагается летать, пока не пройдут шесть недель после кесарева. И я не думаю, что Клэр следует тащить в полный микробов самолет до всех прививок.

– Но ты же поехала бы со мной, если бы мы подождали до двадцать первого октября? – тихо и осторожно спросил Габриель.

Джулия на миг задумалась.

– Да. Я вряд ли смогу присутствовать на торжестве или любых мероприятиях, если только Ребекка с нами не поедет. Но мы можем попытаться. Ты думаешь, в Эдинбурге не будут возражать, чтобы я приехала с тобой?

– Пусть лучше не пробуют.

Выражение лица Габриеля не обещало ничего хорошего.

Это был Профессор в своем естественном состоянии, свирепый, заботливый, гордый,