Что-то в большом городе - Дарья Волкова Страница 17

я отвечу на твой вопрос. Да. Я использовала тебя, чтобы подобраться к твоему отцу, — у Кости изменилось лицо. Он все-таки еще очень открытый. Марьяне вдруг безотчетно захотелось, чтобы Тамм-младший никогда не стал человеком-сейфом, как Тамм-старший. И поэтому продолжила она чуточку торопливо: — У меня не сложился контакт с твоим отцом, когда я готовила интервью. Мы… мы, можно сказать, не понравились друг другу, — Костя хмыкнул, а Марьяна снова продолжила: — А тут ты. Наши знакомство и встреча были случайными. Это правда. Но упустить шанс с твоей помощью наладить отношения с твоим отцом я не могла. Я этого и не отрицала.

— Но помогать мне ты не собиралась, — скривил губы Костя.

— Собиралась. Но… могу лишь процитировать тебя. Не знаю, что на меня нашло. У меня было несколько версий того, как объяснить нашу встречу твоему отцу.

— Мне интересно — какие?

— Ну, я думала сказать, что это был тест-драйв после ремонта. Или что мы с тобой на ходу поверяли какой-то стук. Или что я просила тебя пригнать мне машину в центр.

— Все эти версии — дерьмо. Так дела не делаются. Отец бы в это не поверил.

— Вот и я так подумала, — вздохнула Марьяна.

— Как твой рассказ отреагировал отец?

— Он психанул и ушел.

— И ты опять осталась без интервью…

— Нет. Прежде, чем уйти, твой отец дал мне папку со всеми необходимыми материалами. Интервью уже вышло.

— Да ладно?

— Купи свежий номер «Магната» и прочитай.

Костя потер кончик своего породистого носа.

— Ну а приехала потом ко мне зачем?

— Ты не поверишь. У твоего отца было такое лицо, когда я рассказала ему правду… Я за тебя испугалась.

Костя уставился на нее пристальным, практически сверлящим взглядом. Только теперь этот взгляд почему-то оказывал на Марьяну возздействие.

Им принесли заказ.

— Что ты на меня так смотришь? — Марьяна, в попытках избавиться от взгляда Кости, принялась сыпать гренки в суп.

— Просто первый раз в жизни за меня кто-то испугался.

Марьяна замерла. А потом подняла взгляд на Костю. Он пытался усмехнуться, чтобы сгладить смысл своих слов, но выходило у него не очень. Лишь угол рта дернулся.

— Давай есть, Кость. Я, оказывается, ужасно голодная. Наверное, еще что-нибудь закажу, если ты не против.

— Заказывай.

Во время совместного обеда неловкость куда-то ушла. Марьяна решила, что у Кости все это не так серьезно, как прозвучало. Как она услышала. А если и так — то думать об этом надо спокойно и в одиночестве.

— А что твой отец сказал обо мне? — они приступили к кофе. — Если это не секрет, конечно.

— Ну какие у нас могут быть секреты от тебя, Марьяна? Если по факту ты же практически доверенное лицо нашей семьи? — Марьяна укоризненно посмотрела на Костика, а он ничуть не обескураженно хмыкнул. — Говорил, что ты — пронырливая журналистка, которая поставила себе целью написать жареный материал про него, и что через меня ты пытаешься подобраться к нему. Я, в общем-то, сразу не поверил.

Марьяна после паузы кивнула. Это она тоже обдумает потом. Почему Костя «сразу не поверил».

— Как учеба?

— Не начинай, — закатил глаза Константин. Раздраженно фыркнул, а потом добавил: — Половину долгов закрыл — и больше не хочу об этом говорить.

Марьяна снова кивнула.

— Хорошо. О чем тогда будет говорить?

— А ты ни о чем не хочешь меня спросить?

Это была очевидная провокация со стороны Кости. Или проверка. С этими Таммами никогда не знаешь, чего ждать. Но Костя еще слишком открытый и юный, чтобы обыграть ее — в отличие от его отца. Только Марьяне Костю обыгрывать уже и не хочется. И цель ее расспросов — она… она какая-то другая. Совершенно непонятно какая, но другая.

— Расскажи мне о своей матери, — Костя молчал, пристально глядя на нее, и Марьяна вдруг торопливо добавила: — Материал с интервью вышел. Больше я о твоем отце писать не собираюсь. Но, раз уж я, как ты сказал, ваше доверенное лицо…

Костя молчал еще какое-то время, а потом откинулся на спинку стула, повертел на блюдце чашку — в одну сторону, потом в другую.

— Мне нечего тебе сказать.

— Хорошо. Это твое право.

— Нет, ты не поняла. Я просто ничего о ней не знаю.

— А имя?

— Даже имя.

Марьяна уставилась на Костю ошарашенно.

— Как такое может быть? У тебя же есть документы. Ты их не видел, что ли? В свидетельстве о рождении написано имя матери.

— Там в этой строчке стоит прочерк.

— Как?!

— Так бывает, — Костя пожал плечами. — Бывает, что в свидетельстве о рождении в одной из граф стоит прочерк. А бывает, что два прочерка. Но это для найденышей.

Марьяна напряженно обдумывала услышанное. В семье Таммов все еще более запущено, чем она думала.

— А что говорит по этому поводу твой отец?

— Ничего.

— Это как?!

— «Тебе об этом знать не надо» — вот и весь его ответ на этот вопрос. Неизменный всю жизнь. На все мои вопросы о матери он отвечал именно так.

Костя говорил спокойно. Даже нарочито безразлично. Но Марьяна остро чувствовала… боль. Именно боль этого красивого нахального парня. Любому будет больно в такой ситуации

— Но… но ты сказал, что ее почти не помнишь? Но что-то же помнишь?

— Так… смутное что-то… — Костя отвел взгляд, нахмурился. — Я не знаю, это воспоминания или… или это я себе придумал. Я даже не знаю, сколько лет мне было, когда ее не стало. Что-то около трех лет, кажется. Плюс-минус.

— Господи… — не удержалась Марьяна и прижала пальцы к губам. Сейчас от этого разговора у нее буквально защемило сердце. — Ты знаешь, как она выглядела? — Костя отрицательно покачал головой — А фотографии? У вас дома есть ее фотографии? — Костя снова отрицательно покачал головой. — Ничего? Совсем ничего?

Он кивнул.

Что ты за человек, Герман Тамм, что лишил сына любой памяти о матери?!

А Костя неожиданно заговорил. Только теперь его голос звучал уже не так напоказ безразлично.

— Знаешь, есть еще кое-что. Как-то раз… года два, наверное, назад, во время одного из скандалов у отца вылетело имя. Я так понял, что это ее имя. Он сказал: «Ты вылитая Лина!».

— Думаешь, это имя твоей матери?

— Скорее всего, — привычным жестом дернул Костя плечом. — Но только Лина — это же не полное имя? Или полное? Она Лина? Или она Ангелина? Или Каролина? Или еще какая-то Лина?! Я не знаю! — последние слова Костя сказал громко, почти выкрикнул. А потом шумно выдохнул. — Но это и не важно.

Важно, мальчик, важно.