Мое темное желание - Л. Дж. Шэн Страница 17

— Эта обувь случайно не принадлежит кому-нибудь из ваших домочадцев?

8

ФЭРРОУ

Ублюдок.

Этот придурок-миллиардер хотел меня заполучить.

Он выкроил время из своего расписания, чтобы протащить мой грязный ботинок по всему Мэриленду, словно это была голова оленя.

Власть имущие были такими садистами. Он просто не мог оставить это без внимания.

Страх заскрежетал по позвоночнику. Мурашки сменились мурашками на руках.

Быть в центре внимания Закари Сана было очень плохо. Он мог уничтожить любого простым телефонным звонком.

О чем я только думала, пробираясь в его дом, чтобы забрать кулон?

В кухне воцарилась тишина.

Вера, Регина и Табби, несомненно, знали, что туфелька принадлежит мне. Не проходило и дня, чтобы они не дразнили меня за мой наряд.

Они не могли понять, почему я не позволяю цене одежды определять мою ценность как личности.

Блестящая капля пота скатилась по моему лбу к глазам.

Дыши.

Просто дыши, Фэрроу.

Но я не могла.

Грудь сдавило. Я зажала рот ладонью, надеясь, что это заглушит звук моих вдохов.

Еще секунда тишины, и они услышат меня. Наверняка.

На этот раз меня спас пронзительный голос Регины.

— О, как неловко. Полагаю, это вообще-то мой ботинок.

— Нет, нет. Я думаю, он мой. — Табби оттолкнула ее локтем с дороги. — Я всегда беру с собой вторую пару, когда иду на вечеринку. Не знаю, известно ли вам, но я неплохо танцую…

— Но разве ты не помнишь, Табби… — Регина сжала руку на плече Табби, вероятно, вбивая акриловые краски в кость. В ее тоне прозвучала жуткая угроза. — …что я одолжила у тебя эти… кроссовки той ночью, потому что мои потерялись, когда я спасала раненого кролика в саду мистера Сана?

Я впилась зубами во внутреннюю щеку, сдерживая неистовый смех. Как бы низко я ни пала, я надеялась, что никогда не стану такой жалкой.

Этот бред про Золушку был как раз в их духе.

Держу пари, если бы Зак пришел с использованной менструальной чашей и спросил, принадлежит ли она кому-то из них, они бы устроили ему демонстрацию, чтобы доказать, что они — законные владельцы.

Вера положила конец спорам еще до того, как Регина сделала из плеча Табби валенок.

— Это туфелька Табиты.

Табби была самой дорогой из двух ее дочерей, поэтому Вера хотела поскорее избавиться от нее.

Она кивнула, убеждая себя, что приняла правильное решение.

— Определенно ее.

Снова тишина.

К несчастью для моих так называемых родственников, Зак Сан был слишком умен, чтобы купиться на их бредни.

Хорошая новость для него.

А для меня — катастрофическая.

Его пальцы сжались вокруг туфли.

— У вас есть еще дочери, миссис Баллантайн?

Мои плечи напряглись.

— Что? Нет. Этих двоих более чем достаточно. Они не дают мне скучать. Поверьте мне. — Ее руки сжались в кулаки. — Ха. Ха.

Снова тишина.

Зак не чувствовал необходимости заполнять пустоту бессмысленными словами. Пожалуй, это была единственная хорошая черта в нем.

Наконец он поставил поддельные Vans на островок.

— Вы уверены, миссис Баллантайн?

— Ну, я бы знала, если бы у меня была лишняя дочь, спрятанная в доме, не так ли?

О, какая ирония!

Регина и Табби начали ерзать. Это было заметно даже с такого ракурса.

Табби прочистила горло.

Табита Баллантайн, не вздумай выбрать этот момент, чтобы впервые в жизни быть честной.

— Прекрасно. — Стул Зака заскрипел по полу, когда он встал. — В таком случае обе сестры Баллантайн должны сопровождать меня в полицейский участок. Кстати, окружной прокурор — мой хороший друг. Мы поедем прямо к нему домой. Я давно хотел посмотреть на его новый ремонт.

Вера поднялась на ноги, окончательно отбросив образ милой тетушки.

— О чем вы говорите?

С такой актерской игрой она даже не смогла бы получить роль в прямом эфире.

Я часто задавалась вопросом, что мой отец в ней нашел. Отчасти я знала ответ. Он хотел, чтобы кто-то — кто угодно — был его.

Он вырос сиротой в Шотландии. Переехал сюда без связей. Без друзей. Ничего.

А Вера? У нее был полный комплект. Сестры, тети, дочь и еще одна на подходе.

Жаль, что, обретя одну семью, он предал другую.

Меня.

Зак взял туфлю с прилавка и надел ее на указательный палец.

— Я говорю о том, что та, кому принадлежит эта туфля, пыталась украсть мой кулон в ночь вечеринки. Поскольку он был у вас в доме, когда я его покупал, я рискну предположить, что кто-то слишком привязался к нему и решил, что ему сойдет с рук его кража. Воровство запрещено законом во всех пятидесяти штатах. Вашим дочерям следует преподать урок.

— О, это все недоразумение. Им не нужен этот бесполезный кусок дерьма… — Вера остановила себя в последнюю секунду, сделав глубокий вдох и сменив его поверхностным хихиканьем.

— Уверяю вас, что девушкам нет никакого дела до кулона, мистер Сан.

— И все же эта туфля доказывает мне, что у одной из них есть интерес к нему, — настаивал Закари, вытягивая из нее правду так, что она даже не осознавала этого.

— Скорее всего, это туфля Фэрроу, — поспешно добавила Табби.

А я-то думала, что Вера сдаст меня.

Мои щеки вспыхнули. Чертова Табби.

Зак опустил ботинок.

— Фэрроу?

— Наша сводная сестра. — Щеки Табби раскраснелись, несомненно, от волнения из-за внезапной возможности порадовать Зака. — Она одевается как бездомная, а кулон раньше принадлежал нашему отцу — ее биологическому отцу. Она хранила его в своей комнате, пока мы его не продали. Она всегда попадает в неприятности.

До этого момента я могла бы спасти Табиту, если бы мы когда-нибудь оказались в ситуации Муфасы и Шрама. Я сделала мысленную пометку не делать этого.

Эта женщина была так же привлекательна, как смертельный вирус.

— Значит, есть и третья сестра. — Зак говорил так, будто пытался выманить ядерные коды у ребенка.

— На самом деле она не сестра. — Регина поправила воротник своего оксфордского платья. — Хотя я бы не отказалась обменять ее на…

— Моя падчерица отдалилась от нас. — Вера постаралась выглядеть достойно. — Я старалась делать с ней все возможное, но…

Зак прервал ее.

— Где Фэрроу?

— Где-то в доме. — Плечи Табби опустились, теперь ей больше не грозило тюремное заключение. Она указала жестом на тряпки на плитке. — Ей нужно закончить здесь уборку.

От ее слов у меня защемило щеки. Жар вырвался из грудины и прокатился по всему телу.

Моя паршивая семья не представляла, как это звучит.

А может, и представляла, и это было