Грань запрета (СИ) - Эвелина Гольдман Страница 17

— No пицца, мне нельзя пиццу, — и ей мы берём салат с тунцом.

Мы сели есть, я одна свою пиццу, а Анджела свои листы салата с тунцом.

— Кстати, ты знаешь, что Влад расстался со своей Викой? — что? Влад расстался с Викой.

— Нет, не знаю, мне это не интересно, — делаю максимально отношенный и незаинтересованный вид.

— Я видела, как вы вечером возвращались все мокрые, — ну нам конец. Если не нам, то мне точно, — Интересно, чем это вы занимались, мм?

— Я знаю Влада всю свою жизнь, поэтому в этом нет ничего такого, — стараюсь держать удар.

— Ну-ну, но лучше тебе со мной дружить, чтобы я случайно Олежику не проболаталась, — я бросаю вилку с ножом и внимательно смотрю в ее тупые, безжизненные глаза и говорю:

— Тогда и тебе со мной лучше не быть врагами, а то найдут в лесочке, связи есть, — Анджела хоть и не боится, но замолкает и мы возвращаемся домой спокойной, я даже не знаю, что теперь делать с этим информатором. Вариант с лесом мне очень нравится, но сделать это, мне помешает моя доброта, поэтому пусть живет. Я рано уснула, поэтому времени на подумать совсем не было, впереди ещё 3 дня с Владом по соседству.

Утром я решила пораньше пойти на пляж, погода была пасмурной и я не хотела сидеть в номере, а вот когда вышла из него, увидела, как из соседнего выходит девушка…

Глава 17. Злата

Я не помню, как добралась до пляжа, только знаю, что это было очень быстро. Я несдачи вихрем по дороге и ступенькам, ведущим на пляж. Людей было немного, а вот вода была просто ледяная. Более менее нормальным решением было просто сесть на лежак, укутаться одеялом, который я взяла с собой и сидеть. Ждать у моря погоды.

Я много размышляла над тем, что именно меня сейчас злит. Чувство ревности? Или чувство собственного достоинства, мол меня обидели, а день назад мы целовались, но нет. Ревность, именно она. Я ощущала её всю жизнь, именно по отношению к Владу, а что меня заставило так безвозвратно в него влюбиться- крылось на поверхности и для этого не нужно было особо копать сознание или совершать мозговой штурм, нужно было просто вспомнить.

16 марта, я помню хорошо этот день. Тогда мама умерла, отец вернулся просто черный и весь в крови и я не могла поверить в то, что она больше не поцелует меня на ночь, она не сможет расчесывать мне волосы перед снов и петь старомодные песни, ее больше нет. Папа тогда был слишком погружен в свою месть и не хотел, чтобы финансовое положение пострадало или, чтобы я была в опасности, ведь я знаю, что он всегда винил себя в том, что за руль села она, а не он. В тот день ко мне пришел Влад, он тихонько постучал в комнату и вошел, он тогда был совсем ещё парнем, который хлебнул этой жизни, но я была совсем ребенком, он не общался со мной, как с дитём, он разговаривал со мной, как со взрослым человеком, переживающим утрату близкого человека.

— Ты знаешь, что моих родителей убили? — он спросил это, присаживаясь рядом со мной в одинаковую позу на полу, положив подбородок на колени.

— Да, — я смотрела перед собой и уже в который раз считала движение стрелки часов.

— Мне тоже очень больно, так же, как и тебе, — я внимательно слушала спокойный голос, бархатный. У него он был именно такой.

Я снова заплакала, а он заплакал в ответ, тихо, совсем незаметно, но я знала, что он плачет. Потому, как подрагивали его руки, и как тряслось дыхание. Как я успокоилась в комнате повисла тишина, но он продолжал сидеть рядом.

— Тебе очень подходит твое имя, — вдруг пересел тему Влад, а я повернулась и смотрела в его черные глаза.

— Почему? — отвернулась обратно в стену, — Мне оно не нравится.

— Потому что я тебе его дал, — я была настолько удивлена, что сразу повернулась на него в недоумении. Я не знала историю того, почему именно Злата и как к этому имеет отношения Влад.

— Это как? — он улыбнулся и продолжил:

— Мне было 17, когда ты родилась, я пришел на выписку к твоей маме, и она дала мне подержать тебя, — он опустил голову, будто вспоминая, — И у тебя были такие золотые волосы, уже были, точно такие же, как и сейчас, поэтому первое, что пришло в голову- это Злата.

Я смотрела на него, а он на меня, внимательно, как он обычно это делает. Такое ощущение, что его взгляд считывает все, что творится у меня в голове и сразу узнает о чем я думаю.

— Ты знаешь, что я всегда буду твоей поддержкой и всегда приду на помощь, — я махнула и прижалась к нему, чтобы выплакаться. Он пожалел меня, сделал именно так, как я хотела. Он всегда был грубым, но только в тот момент он был нежным со мной. И я влюбилась.

После он был скорее отрешенным, было такое ощущение, что всё это было каким-то снов. Вот тогда его подменили, а сейчас он вернулся в свое было обличие. Я обижалась? Да, очень. Самым болезненным было его присутствие с девушками, они все были блондинки, обычно. Я не понимала этого тогда, да и сейчас не понимаю. Влад Кацман- странный человек. Я знаю, что он добрый, что переживает, что хочет заботится, но не умеет проявлять эту заботу, хотя она отпечатываться в мелочах: подать руку, укрыть одеялом, донести на руках.

А вот когда отец сказал, что он уезжает, я тогда была в больнице и не могла шевелиться, все было переломано, а тут Влад решил уехать. Я даже не знаю, что для меня было хуже, умереть или пережить его уезд. И он не звонил, только отправлял подарки, каждый праздник, среди множества подарков стоял один, моего самого любимого цвета- грушевого. Именно такого, я хорошо знала оттенки и один раз рассказала ему об этом, поэтому подпись была не нужна, я знала, что это коробки от него. Только мне он не звонил, не поздравлял. Что так спровоцировало его уехать.

Когда мне исполнилось 16, я помню этот день. Я вышла встретить курьера на следующий день рождения, который принёс мой подарок, помню, что заказала на подаренные деньги себе стереосистему, тогда она мне было очень нужно, и услышала