МОЯ. Я тебя присвою (СИ) - Айрин Лакс Страница 17

Едва дышу: внутри тошнотворная пустота, меня будто выскребли, выпили.… А то, что не удалось выпить, просто выжали.

Горло скребет сухостью, но внутри так пусто, что страшно. Мне кажется, я и от одного глотка стану переполненной, не смогу в себе удержать.

Паршивое состояние. Почему мне так плохо?!

Я вспоминаю. Всё вспоминаю, начиная с приятного, легкого.

По шагу приближаюсь к черте, за которой все становится резким и неправильным.

Это начинается с визита Зорина в наш дом. В мой дом….

Или уже не мой?

Все с той самой встречи, с фатальной встречи началось и покатилось по наклонной.

Его слова, фразы, взгляды.

Меня жжет изнутри, сердце с разбегу бросается на грудную клетку.

Тише, тише.…

Так странно.

Я удерживаю ладонь на груди, а ребра вверх и в стороны расходятся, будто я сейчас взлечу от волнения.

Ненавижу его! Однозначно, но.…

Есть несколько капель.

Как капли чернил, которые попали в воду: красиво расходятся дымными виражами.

Так и во мне по капле растворяется его яд, становится частью меня самой.

Обмен репликами, прикосновения.

Танец.…

Как стыдно мне за этот танец, боже.

Зачем я попой перед ним так крутила, терлась, зачем позволила его жару меня оплести, как ядовитый плющ.

А потом.…

Нет-нет, я помнить это не хочу. Лучше бы забыла.

Но промежность сладко пульсирует, возражая, что его порочные касания заводят.

Что ещё?

События наслаиваются, дальше будто серия негативных снимков — дрянь Зорина решила испортить мне платье!

Я выпила, ему не понравилось. Мы уехали, и все стало зыбким, туманным, вязким.

Ещё припоминаю безумие в ванной и то, как он меня поцеловал, как ласкал пальцами.

Сквозь сладкий, но липкий туман пробивается память тела, яркими всполохами возникая тут и там. Эти очаги продолжают гореть во мне и сейчас, уже после.… всего!

На меня резко накатывает понимание, что там, в ванной все не закончилось.

Темно-темно, вспышка воспоминания…

Ужас!

И я горю от стыда. Замираю, едва дыша.

Заново пылаю.…

Непонятно, чего во мне больше — ужаса и возмущения, стыда и раскаяния или не к месту появившемуся желанию.

И сквозь весь этот плотный кокон эмоций, которых слишком много, тесных и жарких, ненадежных и пламенеющих, на меня обрушиваются видения кусочками.

Слишком…

У меня даже горло перехватывает. Туго сжимаю задницу, едва не подавившись вздохом: он меня и там лапал?! Прямо туда! Бесстыжий извращенец!

По лицу — слезы бессильной злости и ярости!

Как он это со мной провернул?! Как?!

Дверь открывается.

Я не успеваю вытереть слезы и шмыгаю носом, когда на пороге спальни появляется мой мучитель.

Стыд. Снова стыд.

И ужасное понимание, что в его глазах — ни капли сожаления.

Вот ни капельки!

Высокий, подтянутый, в свободной рубашке.

Я только сейчас замечаю, какой он темный, про таких говорят — чернявый!

И глаза у него такие же… Слишком черные и пошлые, в них невозможно смотреть.

Я даже на расстоянии чувствую, что теперь ему хочется большего.

И моя роль от простого инкубатора изменилась на…

— Не смей больше меня касаться! — шепчу. — Не смей! — выкрикиваю сухим голос.

Зорин закрывает дверь, делает несколько шагов в сторону кровати, и я слишком слаба, чтобы бежать, но отползаю к самой спинке кровати.

Словно загнана в угол.

— Как самочувствие, Таша?

Мне кажется, или он произносит мое имя иначе — мягче, слаще, заигрывающе.… А глаза игриво блеснули под темными ресницы!

Жар мгновенно отпечатывается на моем лице.

— Паршиво!

Назар кивает:

— Больше не будешь пить каку.

Бесстыжий. Наглец. Подлец!

Закрываю глаза, журчит вода.

Моих пальцев касается прохладное стекло.

— Держи стакан, выпей немного.

Я не хочу его касаний, но он помогает. Самое паршивое, что если бы не его пальцы, я бы и этот стакан ко рту поднести не смогла. Я словно хлебный мякиш в теплом молоке… Тюря.

— Тебе кое-что подмешали.

— И ты.… ты этим воспользовался.

— Всего лишь помог тебе немного сбросить напряжение.

— Ты… Ты.…

— Не трахнул, — обрывает, расставив все точки над i.

Но моя задница другого мнения! И промежность тоже пульсирует, как будто знает, что это такое — быть растянутой.

— Немного надкусил, — облизывается медленно-медленно. — Только разжег аппетит.

— Довольно!

— Конечно. Отдыхай, восстанавливай силы.

Зорин поднимается, словно собирается уходить, но потом резко наклоняется и целует меня в лоб.

Так нежно и заботливо, будто он мне родитель! Вот только словечки…

— Теперь я хочу, чтобы ты так же текла и была готова дать мне все, даже попку. Но в трезвом виде. В трезвом, но пьяном от реального возбуждения, а не вызванного наркотиками…

— Этому…. Не…. бывать! — выдавливаю.

В ответ он улыбается.

Просто, сукин сын, улыбается с превосходством, словно знает что-то ещё, какой-то мой секрет выведал…

Теперь я точно уверена: надо бежать. Надо срочно…. бежать!

Глава 18

Таша

Первые сутки после памятного вечера мое самочувствие оставляло желать лучшего! Через день мне стало немного получше, но я предпочла оставаться в своей комнате. На третий день дурноты уже почти не стало, но я упорно продолжала изображать недомогание, отказывалась покидать кровать и почти ничего не ела.

Вечером третьего дня раздается стук в дверь комнаты, и я, уже научившаяся отличать, как стучат горничные из числа прислуги, мгновенно понимаю, что стучат не они.

Стук уверенный, требовательный и нетерпеливый.

Застываю на месте, поняв, что это никто иной, как Зорин собственной персоной!

Зачем тебя ко мне принесло?

Видеть его до сих пор сложно.

Он навещает меня каждый день, справляется о самочувствии и смотрит с видом, полным сожаления и жажды.

Ему-то понравилось.… Очень понравилось все то, что он со мной вытворял.

И мне тоже нравилось, судя по отрывкам, которые то и дело всплывают в моей памяти! Нравилось, но это была не я, это было всё самое дурное и пошлое во мне.

Зорин не имел права пользоваться мной в таком состоянии. Просто не имел права!

Однако он запустил свои руки мне в трусики и бесстыже касался всюду.

Поэтому его приходу я, ой, как не рада.

— Таша, если ты через секунду не отзовешься, я войду, даже если ты раздета.

Через секунду добавляет:

— Войду с удовольствием, особенно если ты раздета!

В его словах мне чудится двойной смысл. Слишком жадно и взбудораженно прозвучало это «войду с удовольствием».

Гад.…

— Входи, — бурчу.

Недовольным взглядом буравлю дверь, Зорин, как всегда, выглядит стильно. Сегодня на нем — расстегнутая черная шелковая рубашка с закатанными рукавами. Волоски на теле жесткие, черные. Рубашка на несколько пуговиц расстегнута, грудь