Сандра Мэй - Забудьте слово страсть Страница 18

— Ладно. Исключительно на нужды Джонни. Нет! На свои тоже. Купи себе вещи, если хочешь — книги…

— Умолкни. Предлагаю компромисс. На то время, пока мы… я живу во Франции, возьми меня на работу.

— Что?

— Ты — крупный бизнесмен. У тебя элитное производство. Есть же у тебя штатное расписание?

— Ну… есть, но разве ты разбираешься в виноделии?

— Нет, но я разбираюсь в финансах и в связях с общественностью. Скажем, пиар-менеджер на полставки тебя устоит? У тебя же его наверняка нет.

— Тебе придется угрохать уйму времени, чтобы войти в курс дела…

— Джонни обрел верного друга в лице Клотильды. Я уже не так связан, как в Нью-Йорке. Компьютер, несколько часов работы — и я представлю тебе план работы на месяц.

— Почему на месяц?

Филип посерьезнел.

— Вот что, Маленький Джон, выметайся из-за стола и хватит трескать рогалики с шоколадом. Лопнешь! Иди готовься к походу. Мы выходим на тропу войны.

— Я слышал тебя, вождь! Ур-ра!

Филип развернулся к Шарлотте.

— Месяц — потому что через месяц я уеду. В любом случае. Если Джонни решит остаться… так тому и быть. Если скажет «нет» — не взыщи. В любом случае вы уже подружились, и он сможет приезжать к вам в гости.

— Но ты…

— Месяца вполне должно хватить для того, чтобы разочароваться в нашем скоропалительном браке. Светские львицы выдерживали и меньше. Это не вызовет кривотолков, по крайней мере, дурой ты выглядеть не будешь.

— Филип…

— Согласись, не могу же я годами играть эту роль. В конце концов, наша цель — Джонни, а вовсе не брак.

— Но как ты…

— Ты имеешь в виду, если Джонни решит остаться? Признаюсь, мне будет очень и очень хреново. Возможно, я даже немножечко запью. Шутка. Правда, грустная. Что делать, Чарли? Иногда счастье одного значит несчастье другого. Если я увижу, что Джонни этого хочет, если буду убежден, что он счастлив… В конце концов, именно его счастья мы и хотим, разве нет?

Он потрепал Шарлотту по плечу, не дожидаясь ответа, и вышел, насвистывая под нос какой-то легкомысленный мотивчик. Именно потому он и не слышал, как Шарлотта Артуа прошептала в полном отчаянии:

— Если ты уедешь, я умру…

Как они ни спешили, прием состоялся только в конце недели. Собственно, приемом занималась Шарлотта, а Филип и Джонни вели абсолютно паразитический образ жизни.

Они обошли пол-Парижа пешком, побывали в цирке-шапито, покатались на лошадках, посетили пять музеев, проплыли по Сене на прогулочном катере, осмотрели Нотр-Дам-де-Пари, осчастливили гигантское количество голубей, скормив им полтонны хлеба… Между тем в Париже с каждым днем все ярче разгоралась весна. Почки набухли, готовые брызнуть клейкой зеленью первых листьев. Голуби ухаживали за подругами, угрожающе курлыча и выкатывая сизые и радужные груди. Воздух пропах чем-то тревожащим и приятным, чему имя — весна. На газонах засинели первоцветы. Солнце с каждым днем грело все сильнее.

Джонни освоился в древнем и вечно юном городе с легкостью урожденного француза. Он уже вполне сносно болтал с Клотильдой по-французски, знал несколько важных пешеходных маршрутов, свел знакомство с одним забавным старичком на бульваре Распай…

Филип наблюдал за племянником со смешанным чувством — радости и тоски. Больше всего его радовало, что мальчик начисто избавился от своих страхов, совсем не плакал, жадно и охотно впитывал все новое, что дарил ему каждый новый день.

С другой стороны… Филип ревновал и тосковал, все отчетливее понимая, что здесь, в кругу семьи его матери, малышу будет лучше. Все шло к тому, что Джонни согласится остаться жить со своей тётей Шарлоттой и бабушкой Клементиной, И тогда Филип Марч сможет вернуться в Штаты, вновь найдет работу и рано или поздно, пожалуй, опять сможет позволить себе «лексус» и квартиру в пентхаусе…

И будет метаться в четырех, пусть и очень хороших, стенах, волком воя от одиночества и тоски по золотоволосому мальчику и чернокудрой красавице с невозможными сине-зелеными очами…

И он станет приезжать к ним в гости, и Джонни будет рассказывать ему все свои новости, но постепенно дядя Фил станет для него просто далеким американским дядюшкой, родственником — но уже не другом. Потому что друг рядом всегда, а Филипа рядом с Джонни больше не будет…

Джонни самозабвенно и взахлеб рассказывал своему пожилому другу какую-то уж-жасно интересную историю, а старичок восхищенно кивал, цокал языком, иногда даже ахал и всплескивал руками. Был он очень смешной, этот старичок с бульвара Распай. Кругленький, маленький и пухленький, весьма подвижный, о котором так и хотелось сказать: он катается, как мячик. Легкий жемчужный пух венчиком окружал розовую и блестящую лысину, на пухлом мизинчике интимно поблескивал изящный золотой перстень с опалом. Черные глазки пристально и дружелюбно смотрели из-под лохматых седых бровей, но на этом набор растительности на голове старичка заканчивался. Он был гладко выбрит, не носил ни усов, ни бороды, ни баков, хотя последние ему бы очень пошли. Одет он всегда был в добротное кашемировое пальто, из-под которого виднелся самый настоящий и прекрасно пошитый черный сюртук, а галстук ему заменял бирюзовый шелковый платок, заколотый золотой булавкой. Словом, старичок прекрасно смотрелся бы и во времена Наполеона, и во времена де Голля, и совершенно не выглядел старомодным сегодня.

Филип, погруженный в свои невеселые мысли, сердито пнул камушек, и тут старичок окликнул его:

— Молодой человек! Если не ошибаюсь, мсье Марч?

Филип удивленно посмотрел на старичка.

— Да, а откуда вы…

— Мой юный друг представил вас заочно. Жан, познакомь же нас.

— Это Фил, мой дядя. А это мой друг, мсье Жу-ви-ён!

— Честь имею. Мэтр Жювийон, нотариус. Впрочем, бывший. Я почти отошел от дел. Удалился, так сказать, на покой. Вы кажетесь расстроенным, мой новообретенный друг. Что вас печалит?

— Да так… невеселые мысли о будущем.

— Жан поведал мне, что вы приехали в Париж знакомиться со своей французской родней. Значит, Шарлотта Артуа…

— Я смотрю, Маленький Джон, ты времени не терял.

— А чего такого? Мсье Жювийон — мой друг. Друзьям можно доверять.

— Ты абсолютно прав, малыш. А ну-ка добеги до во-он той тетеньки и купи мне, себе и дядюшке круассан.

Джонни припустил к лотку с выпечкой, а мэтр Жювийон обратил свои живые черные глазки к Филипу.

— Возможно, вы сочтете меня нахалом, лезущим не в свое дело, мсье Марч, но, узнав, кто вы и с какой семьей связала вас судьба, я счел своим долгом поговорить с вами.

— Ох, не надо. Только ударов судьбы мне и не хватало.

— У нас мало времени. Слушайте, а удивляться моей осведомленности будете потом. Как я понимаю, проблема в мальчике? Семья Артуа настаивает на том, чтобы ребенок остался с ними?

— Вы знакомы с Артуа?

— Ха! Было время, когда мы со старой ведьмой Клементиной каждую пятницу играли в преферанс. Их семейный нотариус Гидо мой ученик. Бывший, разумеется. Сейчас он и сам уже старик.

— Значит, вы в курсе их дел?

— К сожалению, да.

— Почему к сожалению?

— Потому что дела их плохи. Собственно, все в мире относительно, так что для вас-то все складывается удачно.

— Почему? Признаться, я пока ничего не понимаю…

— Потому что единственное основание, на котором Шарлотта Артуа могла бы отобрать у вас племянника, это ее материальное положение. Я прав?

— Ну… в целом — да. Хотя сейчас все изменилось. Джонни начал привыкать к новым родственникам.

— Вы сильно привязаны к мальчику?

Забудьте слово страстьФилип ответил просто:

— Я не смогу жить без него. Он — это все, что у меня есть.

Мэтр энергично покивал пушистыми кудрями.

— Я так и понял. Мальчик — прекрасный рассказчик. Я хочу вас обнадежить. Вам нет нужды соглашаться на требования семейства Артуа. Довольно скоро они сравняются с вами в материальном смысле.

— Что? Этого не может быть…

— Увы, таков наш жестокий мир. Сегодня ты король, а завтра — никто. Очаровательная Шарлотта стоит на пороге катастрофы.

— Но она ничего не говорила…

— А она ничего и не знает. Она уверена, что бизнес ее процветает и положение семьи стабильно, как всегда. Соответственно, тратит она тоже как всегда. Дом в Артуа требует бешеных денег. Два особняка в Париже, меха-бриллианты, дорогие рестораны — сами понимаете, все это обходится недешево.

— Ну, думаю, на этом Шарлотта все равно не разорится…

— Вам знаком человек по имени Робер Нуво?

Филип вздрогнул и быстро взглянул на мэтра. Мсье Жювийон неожиданно посерьезнел и заговорил совсем другим, строгим и мрачным голосом:

— У нас мало времени. Я верю в подарки судьбы, а вы свалились на голову Шарлотте Артуа как раз вовремя, чтобы спасти ее от большой беды. Слушайте и запоминайте: юридической силы мои слова не имеют, но кто предупрежден — тот вооружен. Виноградниками в Артуа испокон веков управляла семья Нуво. Артуа — графы и владельцы, но Нуво всегда занимались технической стороной процесса. Старик Нуво и отец Шарлотты были друзьями, граф всецело доверял своему управляющему и передал ему право подписи.