Анна Яковлева - Шестое чувство Страница 18

Антон с видом мученика уставился на девочку:

– Я не умею.

– Ты не умеешь играть? – Маня с осуждением покрутила головой и успокоила, почему-то шепотом: – Я тебе сейчас покажу. Садись.

В следующие десять минут Квасов не меньше ста раз оглянулся на дверь в надежде, что о нем вспомнят и чудесным образом спасут от плена и пыток. Чуда не произошло.

Маня всучила Антону полимерного младенца по имени Илья, заявила, что он мокрый и его следует перепеленать.

– Почему Илья? – попытался оттянуть момент истины Антон.

– Потому что Илья Муромец, – авторитетно сообщила Маня, – долго не ходил ножками. Притворялся маленьким, чтобы враги не узнали, какой он сильный.

– Да? Это кто тебе сказал?

– Это я сама знаю. У тебя есть дети?

– Нет.

Маня распахнула раскосые глазенки:

– У тебя правда нет детей?

– Правда нет.

– Никаких?

– Никаких.

– А будут?

– Наверное, – невнятно пробормотал Антон.

– Тогда я тебя научу пеленать, – деловито пообещала Маня, – и еще купать.

До купания, правда, дело не дошло – Сима наконец избавила от комнатного тирана.

– Привет, прости, я освободилась, – заглянув в детскую, порадовала она Антона.

Антон только сейчас рассмотрел: на том месте, где у соседки еще недавно был необъятный живот, обнаружилась стройная талия.

– Ничего. – Он поднялся со стула, кляня себя за то, что принял приглашение.

– Пойдем чай пить, – позвала Сима.

Чувствуя себя жертвенным ягненком, Антон поплелся следом за хозяйкой.

Симка усадила гостя в красный угол – лицом к двери, не жалея, плеснула в изящную (слишком изящную) чашку из тончайшего, хрупкого даже на вид фарфора – до краев.

– Спасибо. – Палец не помещался в чайном ушке, но и без этого Квасов чувствовал себя полным идиотом.

Над столом повисло неловкое молчание.

– Спасибо тебе, Антон, – хрипло выговорила Сима.

– За что?

С того приснопамятного дня Квасов несколько раз сталкивался во дворе с Наиной и всякий раз выслушивал поток благодарностей, хотя благодарить следовало Господа Бога и врачей.

– За то, что ты так удачно ночевал на скамейке тогда. Иначе…

– Да брось, все нормально было бы.

– Врачам так не показалось. – У Симки навернулись слезы на глаза.

Антон сделал вид, что не заметил волнения соседки, принялся с усердием жевать. Эти слезы он как раз прекрасно понимал – близкое дыхание смерти забыть невозможно.

Пирог был восхитительный – яблоки с корицей, и Антон, проглотив, признал:

– Вкусно.

– Ешь, а то ты выглядишь голодным. – Симка замолчала, разглядывая своего спасителя.

Нет, сегодня сосед выглядел несравненно лучше – побрит, отмыт и причесан, и ногти чистые, и рубашка… А она уже думала, что ничего, кроме камуфляжа, в гардеробе Квасова не водится. В этой рубашке у соседа даже выражение лица другое – хроническое неудовольствие уступило место легкой растерянности. Это новое выражение очень шло Антону и меняло его до неузнаваемости.

– Антон, а ты чем занимаешься?

«Началось. Какого черта я здесь делаю?» – вновь подумал Антон и с сожалением вспомнил о поллитровке в холодильнике.

– Да так, охранник я.

– Что охраняешь?

– Кооператив гаражный. – Более никчемное занятие сложно придумать, читалось на лице у Квасова.

Ответ неожиданно заинтересовал соседку.

– Далеко от дома?

– Не очень. В квартале.

– Да? Слушай, а есть у вас свободные боксы в кооперативе? – продолжила расспросы Сима.

– Понятия не имею. А тебе зачем?

– Мне муж, бывший, – зачем-то добавила Симка, взглянув на Квасова, – обещает машину купить.

– А-а, – протянул Антон, – тогда конечно. Я поинтересуюсь, если хочешь.

– Да, ты поинтересуйся. И цены узнай сразу, ладно?

– В аренду или купить?

В Антоне внезапно пробудился коммерческий интерес: затеплилась надежда сдать свой пустующий бокс.

– Купить, конечно. – Симка не всегда была женой-почти-что-олигарха и деньги считать не разучилась.

– Понятно. – С арендой он опять пролетел. Вот она – реальная возможность без хлопот избавиться от гаража, говорил себе Антон, но что-то удерживало от такого решения.

После ранения старенькие, но ходкие «жигули» пришлось продать, а гаражный бокс Антон продавать жалел, будто ждал, что когда-нибудь в нем появится машина.

Ни на чем не основанное ожидание.

Нога – не хвост ящерицы, и на месте раздробленной не появится новая, так что не стоит увлекаться пустыми мечтами.

«Обойдутся эти Юн вместе с Ворожко», – подвел черту под своими сомнениями Квасов.

По какой-то причине пироги вдруг потеряли вкус.

Антон не мог понять, что его больше задело. Не отказ же соседки от аренды, на самом деле? Слова «бывший муж» или «машину купить»? Пожалуй, второе. Машина – вещь статусная, а какой у него, охранника гаражного кооператива, статус? Не подтвержденный корочкой статус инвалида – вот какой.

Несмотря на пирог из детства, Квасов стремительно погружался в привычное агрессивное состояние.

«Епэрэсэтэ, сто раз это проходили. Я и такие, как я, выполняли свой долг, цивилы тоже выполняют свой долг. Долг у всех разный. Я же сам решил остаться в армии, меня никто не принуждал. Если бы меня не подстрелили, я бы женился, детей родил, машину бы купил, жил бы как все. По крайней мере, старался бы жить как все. Я рискнул и проиграл, и никто не виноват, кроме судьбы, а эта овца, – метнул в Симку почти враждебный взгляд Антон, – тем более не виновата».

Уговоры не помогли, настроение пропало. Оттого, что он не может высказать мысли слух, оттого, что вынужден притворяться убогим, давить в себе эмоции, когда хочется взять АКМ (автомат Калашникова модернизированный) и прогуляться после одиннадцати вечера, очистить город от всякой мрази. Уж на что, на что, а на это у капитана Квасова хватило бы здоровья.

– Слушай, а чего ты всегда такой недовольный? – уловила Симка перемену в настроении соседа.

– Нормальный я.

– Нет, ты не нормальный. Ты почти все время злишься, как сейчас. Я же вижу – злишься.

Что за жизнь? Ни дня не обходится без бальнеотерапии. Если не холодный душ, то горькая. С натяжкой, но сто наркомовских граммов тоже можно отнести к водным процедурам.

– Спасибо, мне пора. – Резко, насколько позволяла нога, Квасов поднялся из-за стола.

– Ты чего? Обиделся, что ли? – оторопела Симка.

Щелкнул замок, хлопнула дверь – Серафима с досадой смотрела на остывающий чай – сосед не выпил и половины.

«Что я такого сказала? – недоумевала Сима, ища себе оправдание. – Псих ненормальный, как все алкаши».

…Телефон взорвал тишину, как седьмая труба ангела в день Страшного суда.

Антон с тихим стоном нашарил трубку, не размыкая спекшихся губ протянул: