Вайолетт Лайонз - В обмен на рай Страница 18

— Нет, — холодно и непреклонно ответил он. — Не сегодня.

Джесс надула пухлые губки.

— А когда?

— Когда для этого будет подходящее время. Джесс…

Когда Джесс попыталась возразить, в голосе Скарабелли прозвучало зловещее предупреждение:

— Ты должна научиться не предъявлять никаких требований. Я приду, когда смогу. Не собираюсь весь день возиться с тобой. У меня важные дела.

— Понятно… — пробормотала обиженная Джесс.

«Не собираюсь весь день возиться с тобой… Я приду когда смогу…» Это звучало пустой отговоркой.

— Я думала, что заслуживаю лучшего.

— С какой стати, радость моя?

Эти слова прозвучали пугающе мягко. Но Джесс заупрямилась.

— Значит, ты хочешь возвращаться тогда, когда тебе удобно, и оставаться здесь столько, сколько захочешь сам?

Вздох Лоренцо, в котором звучали досада и раздражение, вызвал у Джесс дурные предчувствия.

— Я оставил тебе подарок.

— Что?

Джесс, застигнутая врасплох неожиданной сменой темы, только заморгала глазами. Лоренцо взял с тумбочки сверток и подал ей.

— Думал, ты найдешь его, когда проснешься.

Что-то не так, снова с тревогой подумала Джесс. Внутренний голос кричал, что все идет не так, как она думала. Почвы для конкретных подозрений пока не было, но ее нервы были на взводе.

— Посмотри, — терпеливо сказал Лоренцо, видя, что она с опаской смотрит на сверток в золоченой фольге и не находит в себе сил принять его. — Я не уйду, пока ты не откроешь его…

Уголки его красиво вырезанных губ слегка приподнялись.

— А потом ты сможешь как следует поблагодарить меня.

Джесс протянула руку рывками, как делает робот, и Лоренцо положил сверток в ее подставленную ладонь.

Медленно, осторожно, словно боясь, что внутри окажется ядовитая змея или паук, Джесс сняла обертку, подняла крышку и убрала ватную подушечку, прикрывавшую содержимое коробки.

— Ох…

Ничего другого она сказать не могла. Казалось, ее ударили в солнечное сплетение.

Джесс знала, какой реакции от нее ждали. Она должна была вскрикнуть от восторга. Сказать, как о вчерашних цветах: «Ох, Лоренцо это великолепно!» Скарабелли явно ждал, что она обовьет руками его шею и прокроет поцелуями худое лицо. Это и значило «как следует поблагодарить».

И это было бы нормально.

Потому что лежавший в коробочке изящный золотой браслет действительно был великолепен. В других обстоятельствах она была бы счастлива получить такой щедрый подарок.

Но обстоятельства сложились так, что у нее отнялся язык. Джесс не могла отвести глаз от открытой коробочки и не могла посмотреть в лицо Лоренцо, боясь увидеть что-то страшное.

— Это… очень мило, — наконец дрожащим голосом промолвила она.

— Мило! — взорвался Лоренцо. — Господи, Джесс, «мило» можно сказать про коробку шоколадных конфет, букет с карточкой или ручку с золотым пером! В чем дело? Я думал, все женщины любят украшения.

И тут перед ней забрезжила истина. Тут-то она и поняла, почему в мозгу так громко звучали колокола боевой тревоги.

«Я думал, что все женщины любят подарки. И чем дороже, тем лучше». Эти слова, сказанные вчера вечером, вернулись пугать ее.

«Я всегда дарю своим женщинам цветы». Вот что он сказал, вручая ей чересчур роскошный букет.

«Моим женщинам… Всем женщинам».

Она рывком подняла голову и откинула назад светлые волосы.

— Но я не одна из твоих женщин! — гневно сказала она. Серые глаза Джесс метали молнии. — Думаю, что я вышла из этой категории!

Лоренцо не двинулся, не сказал ни слова, но Джесс внезапно поняла, что она ступает на опасную почву. Это было ясно по его напрягшемуся подбородку, по взгляду черных глаз и по тому, что он окаменел.

— Интересно знать, почему у тебя сложилось такое впечатление, — сказал он так, словно эти слова были сложены из кубиков льда, и Джесс невольно вздрогнула, ощутив их прикосновение к обнаженной коже.

— Ну… ну, я для тебя не просто первая встречная…

Она подняла тревожный взгляд, ожидая ответа. Но Лоренцо смотрел на нее, не моргая, его агатовые глаза не выражали никаких чувств.

— Я хочу сказать… я…

Это опасное молчание лишало ее дара речи. Лоренцо был похож на охотящегося кота, который следит за мышью, ожидая подходящего момента, чтобы выскочить из засады. Ее и без того напряженные нервы напряглись еще сильнее, ожидая, что сейчас в нее вонзятся страшные зубы и острые когти.

— Конечно, когда мы поженимся, ты не будешь…

На эту фразу он ответил.

Лоренцо внезапно вскочил с кровати и навис над Джесс как башня. В его черных глазах горела ярость.

— Когда мы поженимся? — повторил он, очень похоже передразнивая каждое сказанное ею слово. — И что же, моя милая Джесс, заставляет тебя думать, что тебе грозит такая участь?

В мозгу Джесс тут же зажужжали тысячи злобных пчел, а глаза заволокло такой пеленой, что она перестала видеть смуглое лицо Скарабелли. Голова закружилась, и Джесс упала на подушки, прекрасно понимая, что если бы она стояла, у нее подкосились бы ноги. Казалось, из ее тела ушла вся кровь; она лежала на кровати как марионетка с перерезанными нитками.

— Но я думала…

Голос сорвался и изменил ей; пришлось проглотить комок в горле, чтобы продолжить. А Лоренцо все это время стоял рядом и буравил ее таким взглядом, словно хотел прожечь насквозь.

— Я хочу сказать… мы… мы ведь хотели пожениться. И теперь, когда мы снова вместе, вполне естественно, что я подумала…

— Ты ошиблась. — Эти лаконичные слова обрезали ее сбивчивый лепет как стальная бритва. — Это вовсе не входило в мои намерения.

— Ошиблась?

Он не мог сказать этого. Должно быть, она ослышалась! Наверно, у нее в мозгу что-то замкнулось. Она не могла поверить услышанному.

Джесс сделала глубокий вдох, села и расправила плечи. Пора было объясниться начистоту.

— Не путай меня, Лоренцо, это слишком важно. Ты знаешь, что я имею в виду. Мы были обручены. Ты любил меня, я любила тебя, и вполне естественно было предположить, что мы захотим продолжить начатое. Если ты вернулся, значит, все еще хочешь жениться на мне. Это же ясно!

Ее словам ответило глубокое молчание. Джесс чувствовала, что тонет в нем. Горло сжалось так, что она с трудом дышала. Сердце колотилось в груди, кровь стучала в висках как гром.

— А мне совсем не ясно, — наконец сказал Лоренцо. — Из сказанного тобой это вовсе не следует. Боюсь, что ты сильно заблуждаешься, оценивая ситуацию таким образом.

Его тон говорил, что Скарабелли использовал оборот «боюсь» только для красного словца.