Вера Кауи - Богатая и сильная Страница 18

Затем снова легла. Десятиминутный холодный душ в какой-то мере вернул ее к жизни, равно как и сообщение Харви о том, что он собирается обнародовать завещание Ричарда вечером, после ужина. Несомненно, подумала она, осторожно спускаясь по ступенькам, по этому поводу и музыка.

Так и оказалось. В дальнем конце Синей гостиной (она так называлась, на самом же деле в ней не было ничего синего) — где надо всем царил портрет Сирины Темпест в светло-голубом атласе кисти Гейнсборо — ковер был закатан, и на натертом паркете лихо отплясывали Марджери и Дан. Марджери нарядилась ради торжественного случая. Туго, как повязка, облегающее платье цвета свежей крови. Тысячи вручную нашитых блесток-переливались, словно змеиная кожа, в разрезе лифа от шеи до талии дразняще проглядывала налитая силиконом грудь, а разрез юбки до бедер обнажал ее длинные голые загорелые ноги, обутые в босоножки из полосок алого атласа на высоченном тонком каблуке.

Марджери предвкушала свое грядущее богатство, ее переполняло ликование, чему немало способствовали несколько выпитых бокалов мартини и «Акапулько Голд». Дан, у которого из прически не выбилось ни волоска, выглядел безупречно. На нем был черный (единственный цвет, достойный джентльмена) смокинг. Дан вторил каждому движению Марджери. В другое время Касс с удовольствием понаблюдала бы за ними, оба были превосходными танцорами. Но не сегодня. Их веселье казалось кощунственным. Видит Бог, в Мальборо не существовало запретов, но Ричарда похоронили всего два дня назад!

Она, тяжело ступая, прошла к шкафчику в стиле буль, богато украшенному инкрустацией, в который была встроена стереосистема, и резким движением убавила звук.

— Эй… ты соображаешь, что делаешь? — сердито обернулась Марджери.

— Нам всем известно, что ты Блудница в пурпуре, — ответила Касс холодно, — но тебе не кажется, что это слишком?

— Всего лишь небольшое торжество, — примирительно протянул Дан.

— Торжество! Означает ли это, что вам известно что-то, чего я не знаю?

На лице Дана изобразился ужас.

— Касс! Неужели вправду существует что-то, не известное тебе?

— Вот новость! — хихикнула Марджери.

— Конечно, существует. Об этом любой собаке известно, — мирно ответила Касс. И быстро добавила:

— Любой суке…

Дан скривился, а Марджери лишь тряхнула гривой.

— Пусть себе говорит…

— Ну же, Касс, — вкрадчиво сказал Дан, — веемы предвкушаем этот знаменательный миг. Сознайся, разве ты не жаждешь получить свою долю?

— Да зачем ей деньги? — бессердечно спросила Марджери. — Где это ты откопала такое платье, Касс?

В каком-нибудь подвале?

Смешок Дана заставил Касс воздержаться от ответа.

— Ну что ты, ведь Касс настоящая бостонка, а всем известно, насколько аккуратно бостонцы обращаются с деньгами. Последнее, что они с ними делают, это тратят.

— Если бы ты был поаккуратнее со своим языком, тебе не приходилось бы так часто клянчить деньги у Ричарда!

— Я достаточно аккуратен во всем, — обиделся Дан.

— Тогда не радуйся раньше времени! Неизвестно, как все обернется.

Она подошла к лакированному китайскому шкафчику, где был бар. Мартини уже готовили и уже выпили.

Алчные твари. Она смешала для себя новую порцию.

Выпив один бокал и взяв с собою другой, она ушла в дальний конец комнаты, уселась и достала сигареты.

Что плохого в ее платье? Какое имеет значение, что оно куплено пятнадцать лет назад? Уважение к деньгам было у Касс в крови с рождения. А Марджери только и нужно, что тратить деньги. А Дану нужны сами деньги.

Размышляя таким образом, она безуспешно пыталась стереть темное пятно с бархатной юбки винного цвета, расправляла складки у ворота. Хороший материал служит долго, успокаивала она себя.

Вошел Дейвид и остолбенел при виде Марджери.

— Бог мой, да тебе только бороду нацепить, ты будешь вылитый Санта-Клаус.

— Вышло бы к месту — им кажется, что сейчас начнут раздавать конфеты, — вставила Касс.

Дейвид направился к бару, чтобы по обыкновению налить бокал «Джека Дэниэла», но передумал и уселся неподалеку от Касс. Он казался трезвым, но Касс знала, насколько обманчив бывает его вид. К тому же, подумала Касс, он напьется позже, узнав, что за богатство ему привалило. Вот уж тогда «Джек Дэниэл» польется рекой…

— Знаешь что-нибудь относительно завещания? — отрывисто спросил он.

— Ничего.

— Мне казалось, ты всегда все знаешь.

— Но не в этот раз.

— А… вот почему ты так раздражена. Беспокоишься, что осталась в стороне?

— Меня беспокоит, в какой стороне останется Организация.

— Ты никогда не думаешь о чем-либо другом, кроме Организации?

— А разве что-либо кроме существует?

Обескураженный, как обычно, превосходством Касс в словесной перепалке, Дейвид смолчал, недовольство его перенеслось на танцующую пару.

— Эти двое, конечно, считают, что существует.

— Им следовало бы знать, что существовало для Ричарда Темпеста.

Дейвид открыл было рот, чтобы спросить, что именно, но передумал, увидев появившуюся в комнате дочь, поплотнее вдвинулся в кресло и уткнул нос в газеты.

Касс, нахмурившись, изучала свой бокал. С тех пор как она узнала, что не Харви составлял завещание Ричарда, в ее сознании непрерывно звучал сигнал тревоги.

Что-то не так… неверно! Ведь это входит в круг обязанностей Харви! Ну хорошо, Ричард Темнеет не верил никому, но Харви — его юрист, проработавший на него, слава Богу, тридцать лет, имевший отношение к самым важным делам. К делам, думала Касс. А это касалось его лично. Она почувствовала, что кто-то опустился на диван рядом с ней, и, повернувшись, увидела Ньевес в хорошеньком белом платьице, закрытом по горло, с длинным рукавом. Она с неудовольствием, сжав губы, глядела на танцоров.

— Привет, дорогая… Где ты скрывалась?

— Я ходила к мессе…

Дан и Марджери явно казались Ньевес безнадежными грешниками. Она была ярой католичкой, никогда не забывавшей о своих ежедневных обязанностях. Темпесты всегда были протестантами, но ее мать, Инее де Барранка, происходила из испанского рода, тесно связанного с церковью, члены которого в течение нескольких столетий пополняли собою ряды священников и монахинь. По настоянию материнской семьи Ньевес в девятилетнем возрасте отправили в монастырь в Эскориале, где она и находилась, пока ее не послали в Швейцарию для завершения образования. Касс считала, что монастырь уже выполнил свою роль, завершив все то, что толком не успело начаться. Она пришла в ужас, когда Хелен как-то показала ей список одежды, требовавшейся для монастыря. Среди рубашек и трусиков, простых темно-синих саржевых платьев, плотных чулок и туфель на низком каблуке фигурировали два «сака».