Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема Книга 1 Страница 18

— Это не он.

— Вы шутите, милейший?!

— Я этого себе никогда не позволяю с господами.

— Но я его узнал. Это был он!

— Не думаю.

— Но почему, почему?

— Младший сын моей госпожи в данное время далеко от нашего континента, так сказала она, и это правда, я всегда доверяю своей госпоже.

Эндрюс Блэкфорд на минуточку решил, что машину, в которой он так комфортно себя чувствует, ведет ненормальный человек, и неизвестно, почему у него есть права водителя.

Чтобы отвлечь себя от этих утруждающих его мыслей, Эндрюс Блэкфорд стал смотреть в окно. Он любил свой город, и фешенебельный район Сиднея всегда успокаивал его. Чувствовать себя частью всей этой роскоши было его сутью, неотделимой частью, было очень приятно и надежно.

Когда машина плавно остановилась возле монументального здания роскошного клуба, куда были допущены заниматься спортом, укреплять свое здоровье только очень состоятельные люди, дорожившие своим состоянием, принадлежностью к элите. Блэкфорд решил подождать Стэфани в машине, оставалось всего несколько минут. За эти несколько минут он еще раз попробовал поговорить с водителем, хотя его отвердевшая, застывшая в монументальной несокрушимости спина не предвещала ему ничего интересного.

В данном случае он решил приступить к беседе издалека, а уж потом задать несколько интересующих его вопросов:

— Не правда ли, что ездить по Сиднею в такой роскошной машине — это что ходить по райскому саду? Вы тоже так думаете, милейший?

— Я никогда не был в райском саду, сэр.

— Там никто не был, но все знают, что райский сад — это Божественное создание, — несколько смутился Блэкфорд.

— Простите, сэр, а кто создал гадов?

— Каких гадов?

— Ну тех, что там ползают.

— В райском саду не могут ползать гады.

— Еще раз простите, сэр, но мне…

— Я сказал…

— …казалось, они…

— …в райском саду нет гадов.

Оба они умолкли, видя как стремительно и широко раскрылись двери клуба. Оттуда быстро в подобострастной позе вышел швейцар. Было ощущение, что его оттуда вытолкнули. Не успел он посторониться, как за ним вышла Стэфани Фархшем, оставляя без малейшего внимания открывшего для нее дверь и пропустившего ее швейцара. Это было в ее духе — хочу вижу, хочу нет — все в ее власти.

— Счастливо, мадам, — сказал он ей уже в спину.

— Благодарю! — это было сказано уже возле машины.

Разговор Эндрюса Блэкфорда с водителем явно не удался — все внимание было переключено на Стэфани, она властвовала всюду и над всеми.

— Ну, и где вы сегодня пили кофе?

— Кофе ммм…

— Не слышу…

— Мы сегодня не пили кофе.

— У тебя не было денег на чаевые моему шоферу?

— Я…

Стэфани уютно, расслабленно устраивалась на сиденье машины, давая отдохнуть уставшим мышцам. Водитель ожидал указаний, положив руки на баранку машины.

— Так почему же вы сегодня остались без кофе, пока я занималась японской борьбой, чем занимались вы?

Блэкфорд выпалил неожиданно даже для самого себя:

— Я встретил твоего младшего сына…

— Что-о-о?

— Дэниса Харпера.

Стэфани Фархшем медленно повернулась к Сэдверборгу и стала смотреть на него, будто перед ней сидел болван из снега, которых она насмотрелась в чужой, далекой, прекрасной, но очень холодной Канаде. Все лицо ее на мгновение расслабилось и возраст ее на мгновение мелькнул и наложился на лицо, но только на одно мгновение. В следующую минуту она громко, молодо и весело смеялась, приложив руку ко лбу Эндрюса Блэкфорда:

— Вы нездоровы, мой друг!

— Я совершенно здоров.

— Тогда вы спали в машине, пока я усваивала приемы японской борьбы. Ах, вот почему вы остались без кофе — вы просто элементарно вздремнули.

— При чем тут сон?

— И во сне вы увидели моего сына.

— Не надо надо мной смеяться, прошу вас.

— У меня нет чувства юмора, я это вам давно объяснила и даже рассказала, почему я от него избавилась.

— Но я воочию видел Дэниса Харпера и…

— Не надо Эндрюс. Дэнис Харпер давно уехал на другой континент.

— Но кто же со мной беседовал?

— Даже беседовал — это еще хуже, — она опять повернулась к Блэкфорду и стала изучать его лицо всерьез.

— Вот, даже водитель видел.

— Неужели? Ты видел…?

— Нет, госпожа, я не видел.

Совершенно растерянный, Эндрюс Блэкфорд выразил желание прекратить этот разговор коротким взмахом руки, но не удержался еще от одного вопроса:

— Так с кем же я все-таки разговаривал?

— Это ваши проблемы, уважаемый мой друг. Мало ли кто захочет выдать себя за моего сына.

Стэфани Фархшем смотрела с удивлением и легким пренебрежением к этому красивому, холеному, ухоженному и совершенно бесполезному на этом свете человеку.

— Поедем, — обратилась она к водителю, — ты помнишь маленькое кафе на берегу реки, откуда мы однажды звонили, возвращаясь в город. Это…

— Я хорошо помню, госпожа, — спокойно ответил водитель, но брови его стремительно взлетели вверх, обратившись в знак вопроса.

Стэфани поняла вопрос, но ответила на него только маленькой искоркой в своих неповторимых, очаровательных глазах:

— Правда, там прекрасно, спокойно.

— Очевидно.

— Душа мистера Блэкфорда сегодня нуждается в отдыхе. Он явно чем-то переутомился. Вот и поедем туда, где чистый воздух и тишина. Вам несомненно, дорогой Эндрюс, там понравится, вы будете меня благодарить за это, — говорила Стэфани, но шум мотора и шум улицы Сиднея, слегка заглушал ее голос. Машина, как всегда, двигалась с умеренной скоростью, и Блэкфорд раскачивался даже при каждом малейшем повороте.

— Милейшая моя.

— Слушаю, — быстро откликнулась Стэфани на слабый голос Эндрюса Блэкфорда.

— А вы уверены…

— В чем?

— Что там хорошая кухня?

— Безусловно. Вы выйдете оттуда успокоенным, как из молельной.

Эндрюс Блэкфорд редко позволял себе волноваться из-за чужих проблем. Сегодня были особые, непредвиденные обстоятельства в первом и во втором случае. Это привело его нервную систему не то чтобы к некоторому расстройству, а просто в непривычное для него состояние духа. Но плохая кухня — это могло его расстроить по-настоящему. Дискомфортное состояние в его желудке было самым большим огорчением в его жизни в последние годы.

— Благодарю вас, моя несравненная. — И ему вдруг захотелось отблагодарить Стэфани за трогательную заботу интеллектуальной беседой. — Я думаю, что если вы там давно не были, то все может измениться, ибо ничто не находится в покое и одной минуты, и десяти секунд. Мы можем судить об этом в каждый момент относительно, однако большинство людей умеют мыслить только абсолютно, не относительно, не с вариантами. Все для них либо черное, либо белое. Полутонов, создающих особую прелесть бытия, они не видят. Им это hp дано.