Алёна Лепская - Рок, туше́ и белая ворона. Страница 18

Вообще-то, об заклад готова биться, что Миша, Соле нравится куда больше, чем просто друг. Но разве она признается? Впрочем, Миша тоже недалеко в этом вопросе ушёл, Сола ему нравится и давно, это очевидно, но… К ней же не подступишься. Хотя удивительного мало, она вообще-то входила в круг самых красивых девчонок школы. Если бы тень моего негласного сумасшествия не пала на её репутацию, она была бы очень, так сказать, популярной. Какого только чёрта она со мной ловит, не понимаю? Она странная. Порой мне кажется, что даже я не на столько странная, со всем своим больным дерьмом. Костя попал в чёртову точку ― Сола необычная. Она интересная. К тому же единственная способная с лёгкостью поддержать со мной разговор. Мало кто вообще понимает, что за хренату я несу. Она умная. Я тоже не дура. Психи как известно чёртовы гении, но я не усидчивая, когда дело касается, того, что мне не интересно. Я списывала у неё два года к ряду. Если бы не она, я бы слилась из школы за неуспеваемость. У неё очень необычная внешность. Мать у Солы ― русская, а вот отец ― грек, но явно имеет креольские корни. Сола больше похожа на отца. Стройная, высокая, черноокая, черноволосая, со смуглой от природы кожей и со сногсшибательной легендарной голливудской улыбкой. Ну, если хочет, конечно. В основном, она чертовски серьёзна и хладнокровна, думаю так она просто защищает себя, от нежелательных притязаний к своей внешности, а не к личности. Хотя глубоко внутри под всей этой холодной царственной непреклонностью, скрывается очень страстная и мечтательная натура, грезящая о прекрасном принце на белом коне. Она замечательная, талантливая, она мечтательница, она лёгкая как пёрышко, восприимчивая, непосредственная. Может быть редкостной заразой, правда, но это я виновата. Это я её испортила, Сола на самом деле очень справедливая и добрая.

Когда я только пришла в класс, я немного… да не немного, я чертовски парила. Я принимала препараты, антидепрессанты, но они не работали словно, хотя я уже и не была в депрессии. А, может это всё таблетки, может из-за них-то я и стала такой легковозбудимой, гиперактивной… я была вне досягаемости. И должна признаться, я обожаю это состояние: чистая энергия струилась по моим венам. Я потрясающе чувствовала себя, но я была… нестабильной. Меня очень легко можно было вывести из себя. По началу, я сильно притягивала к себе людей, приковывала внимание, они тянулись ко мне. Я конечно несколько грубовата и прямолинейна, но тогда я была весёлой, активной, очень эксцентричной, необычной, это всегда очень привлекает. Соблазняет. Мне было 16 лет, я тогда уже неплохо выглядела. Я в общем-то никогда не была тупицей, я могу шутить не только дерьмовым образом, и поддержать могу любую беседу. И я из состоятельной семьи, и это тоже привлекает внимание. Тогда, я чувствовала себя словно супер-нормальной, такой… обычно-необычной. Но запомнили меня другой. Люди жестоки, можно быть прекрасной лесной феей, но стоит лишь раз перетоптать цветы ― и ты уже злая ведьма, и они во век не забудут этого. Такой меня запомнили, когда я пала со своих небес и всё это кончилось.

Сперва, паническая атака на глазах у всех, из-за того что Гордеев за руку меня схватил. До этого момента, мне удавалось избежать физического контакта с людьми. И была эта страшная галлюцинация… мой мозг закоротило. Что-то случилось со мной, я перестала пить таблетки и стала вести себя… опасно, забыв, что это увидят. И конечно же это увидели.

Я стала пить, я снова вернулась к тому, от чего ушла. Я тусовалась со старой компанией, а эти люди были отрицательным контингентом. Пили. Гуляли. Курили травку. Я могла прийти пьяной в школу, или под кайфом. Или пропасть на неделю. Одноклассники стали побаиваться меня, отстранились от меня, я можно сказать стала изгоем общества. Все отсели от меня, на ряду я осталась в одиночестве за своей партой. И люди с которыми я какого-то хрена общалась, улыбалась им, спустили на меня всех собак. Они вмиг стали примитивными для моего взора, просто серой стаей. Я тогда предельно поняла Гордеева, он ненавидит людей, это очевидно. И тогда, мне казалось, что эта ненависть была справедливой. Но Сола вышла с больничного и как ни в чём не бывало, села рядом за нашу третью парту в первом ряду. В итоге, Сола стала такой же, как и я, таким же аутсайдером. Она пыталась поговорить со мной, требовала от меня объяснений, я послала её. Но даже тогда, она не отвернулась. А Гордеев… он как сидел за нами, так и остался до последнего звонка, так сказать. Он тот человек, который плевать хотел на любое мнение, кроме своего собственного. Ему просто нет дела ни до меня, ни до кого либо ещё. Он эгоист. Думает исключительно только о себе любимом, но по какой-то причине в то время как обо мне по сей день ходят самые пикантные слухи, за его спиной молчат в тряпочку. Про то, чтобы рискнуть сказать ему что либо в лицо, и речи нет. Он никого не боится, это его боятся. И уж тем более он не боится общественного мнения. Он с самого начала был единственным парнем, который даже не пытался со мной флиртовать, ему было наплевать на меня в этом смысле. Он мог нападать на меня, призирать, провоцировать на конфликт, и сдаётся мне, что его привело в бешенный восторг, то, что я не пасовала. Нет, с начала, я пасовала, я не хотела рушить свой полёт, ведь я парила, мир был восхитительным, ярким, полным ― он был прекрасным. Но одна нападка, привела к следующей, я стала чертовски раздражительной, а молва о моей компании набрала обороты, давая ему повод на призрение. Я хотела защищаться, он явно хотел вывести меня из себя, видя мой игнор, ведь я лишь отмахивалась ото всех, наплевав на всю глухую мораль, мол, «Всё круто, чё вам надо от меня? Катитесь к чёрту!» Я отрицала происходящее тогда, отрицала, что это как раз таки я качусь к чёрту. А потом он сумел подцепить некое кольцо во мне, выбрав момент, когда я была уязвимой и сломанной.

Мой мозг поднял бунт. Гордеев вырвал эту чеку… И я взорвалась.

Я стала угрожающе дёрганной, пугливой, самовоспламеняемой… невменяемой. Мне снова стало сильно резать глаза на свету. Я стала сверхчувствительной мембраной: звуки, свет, тактильные ощущения, и… эта боль внутри ― всё обострилось, вскрывая раны. Я снова стала резать себя, перестала спать, есть, забыла, как в зеркале выгляжу. Я стала терять свою грёбаную голову по щелчку. В такие моменты, создаётся чертовски верное впечатление, словно некое Злое Божество сидит за компом и играет в The Sims[22], играет мной, моей головой, а я лишь марионетка в паутине мнимой свободы. «Клик» ― и я устроила драку в столовке. «Клик» ― и я разбила витрину в магазине, опять таки ввязавшись в потасовку. «Клик» ― и я разбила монтировкой машину матери. «Клик» ― я стала яростно нападать на Гордеева, прекрасно зная, что с ним опасно связываться. «Клик», «Клик», «Клик»… Но меня было не остановить. Я слетела с катушек, с ума сошла, я устремила всю свою боль, ненависть, всё своё зло таящиеся во мне, на него. Я могу гордится собой, я единственный человек, который может безнаказанно рамсить с ним. Ну как безнаказанно… клин-клином. За всё в этой поганой жизни нужно платить. Эта цепь замкнутая. Она ― бесконечный двигатель, эта война казалось, никогда не закончится. Мой мозг взбунтовался ― то что заинтересовало его. Ни внешность, ни мой чёртов электорат, он в гробу видал меня как личность, словно моя индивидуальность для его взора заключается лишь в ядовитой ртути ― в той отраве, что течёт по моим венам немым кровотечением, безумным криком проливаясь. Это забавляло его, я уверена он видел в этом какой-то особый смысл, доступный только ему одному… Если бы мы жили в штатах 60-х годов, то я, клянусь, решила бы, что этот парень «Зодиак»[23]. Хотя не удивлюсь, если Гордеев его протеже…