Александр Минчин - Юджиния Страница 18

— Нет, — ответил он, подумав, что по сравнению с мировой революцией его «плохое» — пустяки.

— У нас в доме трагедия. Мне жалко papa, ты даже себе не представляешь, что творится. Он не кричит, он никогда не кричит на меня. Он просто повторяет, что это ужас, ужас, ужас. В его горле стало сухо.

— Я не знаю, когда смогу увидеть тебя. Ты скучаешь по мне?

— Да.

— Я очень хочу тебя. Почему весь мир разделен на… — она остановилась, — так несправедливо устроен?

— Мы перестроим его, — пошутил он. Раздался смех. Он был рад, что она чувствует себя хорошо и в нормальном настроении.

— Я постараюсь увидеть тебя в ближайшие два дня. В эти дни все решится. Я все равно добьюсь своего.

У него стало пусто внутри.

— Никогда не надо отступать.

— Ты уверена?

— Такой я выросла, так учила меня моя мама. Он не понял, почему в прошедшем времени, но не стал спрашивать.

— Учителя идут, мне пора.

Он кивнул в трубку, хотя она не видела.

— Целую тебя.

— Я благодарю тебя.

Соединение прервалось. Раздался гудок, он повесил трубку.

Дальше события развивались с угрожающей чередой: впервые Юджиния не смогла выполнить свое желание — она не приехала. К телефону она не подходила, возил ее в школу теперь телохранитель. В магазин или куда бы она ни шла ее сопровождала Клуиз, на крайний случай Дайана и телохранитель. Время отсчитывалось, учитывались теперь уход и приход. Каждое мгновение ее дыхания должно было быть известно мистеру Ниллу. Это был его единственный цветок. Цветок целой жизни. И он не хотел его терять.

Юджиния могла звонить только из школы, и то не каждый день. Она была грустной, переживала, но гораздо легче, чем могло быть, уверенная, что добьется своего. Дни и ночи она проводила в раздумьях, как увидеть Александра. И ничего, кроме школы, не выходило, хотя большой телохранитель должен был сидеть у школы в машине шесть часов, не отходя никуда.

Было назначено на пятое февраля. Уже стоял февраль. Ей оставалось три месяца до окончания школы. Со временем Юджиния заметила, что машина всегда стояла только с одной стороны. С двух сторон она стоять не могла. А школа имела два выхода, на север и на юг. С противоположного выхода он и должен был зайти.

Они спрятались в пустом спортзале. И были маленькие в величине пространства. Она без слов приникла к нему. К его губам, к его шее, и так стояла, молча, пять минут.

— Я не могу так, я заболеваю, без тебя. Он поцеловал ее губы.

— Ты мой бальзам, ты должен быть рядом. Он поцеловал ее губы, глаза.

— Я хочу быть только твоя и только с тобой. Он поцеловал ее губы, глаза, щеки, подбородок…

— Я не могу без тебя.

И как без ума стал целовать ее всю — лицо, губы, волосы, — дрожа над ней, словно над маленькой. Ее верхняя, чуть пухлая губка, совсем как у Наташи Ростовой, кривилась от боли, но ей нравилась эта боль. Она была ей приятна.

— Ты не оставишь меня одну?

— Что ты, Юджиния, почему тебе приходят такие мысли?

— Я боюсь потерять тебя, я боюсь, что они, о н тебе$7

— Не бойся, ласточка, я уже большой мальчик.

— Да, но у тебя нет семьи и ты не гражданин — у тебя нет защиты.

Он поразился, что маленькая девочка знает о подобного сорта вещах.

— Я слышала, что много всяких законов… Он даже не думал об этом.

— Я справлюсь. Только ты не переживай. Я не могу видеть твои слезы, они убивают меня.

Они действительно убивают меня, подумал он.

— Я не буду. — Она уже улыбалась ему… сквозь слезы.

Моя белочка, подумал он. В зале хлопнула дверь.

— Юджиния, что ты делаешь здесь? — спросили мягким голосом, это был учитель физкультуры.

— Ничего, — ответила она спокойно.

— Разве у тебя нет занятий?

— Да, я иду. — Ее голос звучал твердо.

Это была часть прекрасного воспитания: никогда ничего не показывать людям. Тем более — свои эмоции.

Она повернулась и глазами сказала ему все, что хотела, что хотели сказать ее губы. И в этот миг, когда она уходила от него — он видел ее спину — и шла по полу этого спортивного зала, он понял, что уже не сможет без нее, никогда. Сколько бы его глупая жизнь ни продлилась, она — будет нужна ему всегда, рядом, вечно. Как опора, как луч, как свет, как ноша — как счастье.

Он всегда путался в американских зданиях. К тому же он не мог понять устройство их школ, он никогда в них не учился. И вместо того чтобы выйти через второй вход, он вышел через первый, прямо на север. Большой телохранитель увидел его в ту же секунду. Еще секунду они стояли и смотрели друг на друга. Пока тот не бросил свое грузное тело в бег. Александр пошел спокойно. Он настиг его через три вздоха. Александр сделал два выдоха. Большой кулак размахнулся, чтобы сбить его с ног, но вдруг остановился. Здесь была школа.

— Ты, грязный подлец, если я тебя увижу еще раз около нашей девочки, я вышибу из тебя мозги, разорву твой рот, а уши зарою в землю. Убирайся отсюда, пока я не смешал твое тело с костями.

Рот перестал орать. Руки судорожно рванулись к его плечам, бортам пиджака, сгребли, но невероятным усилием воли остановились.

— Исчезни, — проскрежетали зубы. Кажется, здоровые.

Комедия это или нет, думал Александр, но с этим бугаем в любом случае ему не справиться. Неужели он действительно похож на грязного, сегодня утром он принял душ…

Александр повернулся и пошел на юг, на другую сторону, где стояла его машина.

Жизнь забавна, пришло ему в голову, но лучше, чтобы эти забавы миновали нас.

Придя домой, он принял душ еще раз.

На следующее утро телефон зазвонил рано.

— Юджиния? — с радостью поднял трубку он.

— Извините, что разочарую вас, это адвокат мистера Нилла.

Марк Розен был постоянный поверенный, адвокат — и все другие регалии — семьи уже в течение десяти лет.

— Могу я навестить вас, чтобы вы не затруднялись приезжать ко мне, и мы поговорим о взаимно важном для нас обоих деле.

— Я не знаю вас, — невежливо ответил Александр.

— Я привезу с собой рекомендации, — вежливо ответил голос.

Он улыбнулся, ему понравился ответ адвоката.

— Хорошо.

Александр успел надеть рубашку, вельветовые штаны, не спеша почистить собственные зубы и умыться. С полотенцем на шее он пошел открывать, он не хотел показать адвокату, что его ждали, хотят или желали в этом доме.

Адвокаты никогда не приносят ничего хорошего, подумал он. Только уносят деньги.

Но в этот раз было наоборот.

На него смотрел аккуратно одетый, средних лет, но выглядевший моложе человек. Как они так гладко выбриваются, с завистью подумал Александр, для которого бритье было по-прежнему проблемой. Он мог бриться раз в три или четыре дня, чтобы не раздражать кожу. Александр предложил ему пройти в комнату. Ни чая, ни кофе он, естественно, предлагать не собирался.