Враг моего отца (СИ) - Владимирова Анна Страница 18

— То, что толкает на такие решения, находится не в голове, Слава, — надулась я. — Я не думала, что ты себе видел полноценный взрослый фильм…

Все же теперь назвать кино Марики «порнухой» язык не поворачивался.

— А что ты думала? — продолжал злиться он.

— Что разденешь на камеру, этого достаточно, чтобы унизить, разве нет? Ты же не насильник, не моральный урод… Тебе просто больно.

Он сверкал на меня диким взглядом, играя желваками:

— Да откуда тебе знать, какой я? — зарычал. — Ты не знаешь меня, мелкая…

— Мелкая? — нервно хихикнула я.

— Мелкая, Кристина, — развернулся он ко мне, начиная наступать, — маленькая и глупая. — Опустился коленом на матрас, продавливая его, и наклонился, протягивая руку к лицу, но одергивая в последний момент. — Если бы с тобой что-то случилось…

Сложно было поверить, убедить себя в том, что вижу, но в глазах его был отчетливый страх. За меня.

— Ты можешь трогать, — испугала сама себя, но ничем не выдала отношения к этой идиотской импровизации. — Я не знаю, почему, но тебе можно…

Ох, сколько всего было в сего взгляде — какие там только демоны не плясали! А главное — так похожие на моих собственных. Он раздумывал несколько секунд, потом медленно потянулся рукой и осторожно коснулся скулы. Я прикрыла глаза, облизала губы, и тут же почувствовала, как на них лег его большой палец, надавил, потерся подушечкой. Багратов шумно сглотнул:

— И почему мне можно?

— Я не знаю, — пожала плечами, наслаждаясь его касанием.

— А что еще мне можно?

— Я не знаю.

Он опустился рядом, и большой палец тут же заменили его губы. Осторожно, дрожа от голода и желания наброситься. Рука мужчины переместилась на висок, в волосы вплелись пальцы и слегка сжали. Я вздохнула, подаваясь вперед, и оплела его шею руками, углубляя поцелуй. Но стоило ему поддаться, в пальцах зашелестело знакомое покалывание — страх снова побежал по венам. С губ сорвался стон, когда я отпрянула, еле выдираясь из его рук:

— Все, — и открыла глаза, встречаясь с черными глазами Багратова. Голодными, злыми и обеспокоенными — невероятный коктейль.

— Ты меня прикончишь, Кристина, — тихо выдохнул он, прикрывая глаза.

— Это будет честь для меня, — усмехнулась невесело, выравнивая дыхание.

— Ты даже не представляешь, какая… А сколько людей тебе спасибо скажут…

Мы наорались друг на друга, теперь сидели лицом к лицу, и от его хриплого шепота мне хотелось пытаться его прикончить снова и снова…

— Много же ты наворотил…

— Много, — ошалело и как-то обреченно подтвердил он. — Как ты себя чувствуешь?

— Отчаянно хочу тебя прикончить.

— А как я хочу, — и он стиснул зубы, сдерживая стон разочарования. — Ты меня напугала вчера.

— Я сама себя напугала.

— И все же… Ладно, мне, но почему ты не сказала Марике? — хриплый шепот сменился на обыденный деловой тон. Нам обоим было неуютно на той территории, на которой неожиданно оказались, признавшись друг другу в желаниях.

— Я давно живу, как в оранжерее, Слава, — выпрямилась я, отстраняясь. — Меня не окружают люди, которые не знают, что со мной делать. Даже на съемочной площадке…

=25

— А твой бывший? — неожиданно вставил он.

— Откуда ты знаешь? — опешила я.

— Куваев говорил, что ты обожглась, когда убеждал не лезть к тебе…

Я задумалась, но отступать было некуда:

— У бывшего ничего не вышло. И он не выдержал.

— Почему?

— Слава… — закатила я глаза, — не выдерживают мужчины рядом со мной моих приступов…

— И много их было?

— Двое, — и я сжала губы, неуверенная, что хочу отвечать дальше.

— Я хочу выдержать, — вдруг серьезно заявил он.

Это все было похоже на какой-то сон. Я точно проснулась? Даже про головную боль забыла.

— Зачем это тебе? — усмехнулась, будто трезвея. С Багратовым все понятно — поэтому и кажется, что просто. Никаких надежд быть не может. Зато и не обожжешься…

— Ты правда хочешь, чтобы я подумал? — сократил он между нами расстояние до прежнего и неожиданно толкнул на спину, нависая сверху. — С тобой вообще все не так, Куваева. — Он будто пытался отрезвить себя неприязненной фамилией. — С самого первого дня. Я не встречаюсь с такими женщинами, не вожу их в Португалию знакомить с друзьями и не кормлю креветками с рук.

— Может и не надо? — глядела на него исподлобья.

— Надо, Кристина. Я давно ни в чем не был так уверен.

Мы помолчали, разглядывая лица друг друга.

— Вот так делать нельзя, — прошептала я, упираясь ладонями в его грудь. — Не ограничивай пространство, это меня пугает. Ты большой и сильный, я маленькая… начнется приступ.

— Хорошо, — и он с готовностью выпрямился на руках, усаживаясь рядом. — Что Дейв вчера сделал?

Я тоже поднялась и уселась, скрестив ноги.

— Он подошел со спины и начал играть прелюдию к сексу, — ответила с волнением, — полез в футболку и трусы.

А он красивый, когда в ярости. Если все, что говорит и делает, правда — я уже отмщена. Славе просто крышу рвануло от этого короткого описания, а усугубилось все тем, что рвануло тихо, без внешних проявлений. Почти.

— Дай угадаю — тот охранник делал то же самое, да? — сурово потребовал он.

Мы ходили по тонкому стеклу, отделяющему мои незаживающие раны. Вернее, ходила я. Багратов в него бился.

— Слава, я не могу! — вскричала. — Не надо так со мной разговаривать! Вспоминать то, что было, страшно!

— Хорошо-хорошо, — выдохнул он, поднимая руки в знак капитуляции. — Прости. Пожалуйста.

Мы помолчали некоторое время. Он сначала рассматривал меня, потом повернул голову к окну. Там только-только встало солнце, небо еще отдавало синевой, наполняясь плавным гулом очередного заходящего на посадку самолета.

— Да, тот охранник делал то же самое…

— Его хоть посадили? — живо вернулся он ко мне взглядом.

— Кажется, — пожала плечами. — Меня не водили на заседания — я лежала в больнице…

И снова это изумление в его глазах и страх напугать очередным вопросом, рвущимся с языка.

— У меня было поломано ребро, гематомы на лице, сотрясение… — объяснила на удивление спокойно. — Он пытался меня сначала напугать силой, потом вырубить.

Несмотря на солнце за окном, лицо Багратова потемнело. Он прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. А я просто смотрела на него, привычно отмечая — не качает головой, вообще ни одного движения не делает, чтобы облегчить принятие эмоций. И это не нравилось. Такие люди, которые вообще не делают лишних движений, все оборачивают в движения целенаправленные — действия. Слава именно этим сейчас и был занят. Но я промолчала.

— Хочешь тут позавтракать или пойдем вниз? — Его голос прозвучал совершенно обычно.

Я медленно вздохнула. Перед Марикой было стыдно — она думала, что работает с адекватной актрисой без заскоков, а получила кучу нервотрепки. Поэтому скрываться в комнате я считала глупым.

— Пойдем, — и я решительно откинула одеяло.

Что-то было не так. Или так? Может, все именно так, как нужно? Я смотрел ей в спину, пока она ступала босиком по деревянному полу коридора, залитого солнцем, и не мог оторвать взгляд от уязвимого изгиба — Кристина сжималась, шагая впереди и зная, что смотрю на нее. А я считал родинки у нее между лопаток — топик она надела без бретелек — и старался не чувствовать. Потому что, стоило погрузиться в суть ее рассказа, перед глазами стояла страшная картина: выродок, который ломает ребра маленькой бойкой пигалице, оказавшей сопротивление. Это даже пострашнее голодного Сашки. Это то, что в голове не уложится никогда. И я уже знал — если тварь жива, убью. Найду и заставлю стекло жрать…

Только в столовой спохватился, что забыл накинуть футболку, собрав все женские и не только взгляды.

— Кристина, привет, — вынырнула Марика из кухни с кофе. — Ну как ты?

На меня подчеркнуто не смотрела.

— Спасибо, хорошо, — сжалась та еще сильнее, и я обхватил ее за талию, притягивая осторожно к себе.