Марина Львова - Училка Страница 18

— С переменным успехом. Но мне кажется, что Марьяшке удается порой поколебать мамину уверенность в ее абсолютной правоте.

Наталья Сергеевна рассмеялась, поставила на стол чашку с традиционным свежезаваренным чаем. Раздался осторожный стук, дверь учительской открылась, и в нее вошел невысокий мальчик в синем свитере и черных брюках.

— Добрый день, Наталья Сергеевна! Здрасте, — кивнул он в сторону Насти. — У меня сегодня день рождения, вот, угощайтесь. — Он положил на стол горсть конфет и быстро вышел.

— Спасибо, Женечка! Вот видишь, и конфеты к чаю. Совсем другое дело. Настюша, я давно у тебя хотела спросить, как выглядит этот господин Елизаров? И сколько ему лет?

— Сколько ему лет? Не знаю, думаю, за тридцать. Он довольно высокий, глаза серые, а может быть, зеленые. Нос прямой, упрямый подбородок, да, и он постоянно почесывает указательным пальцем переносицу, когда о чем-то думает.

— Исчерпывающий портрет. Вопрос только, когда тебе удалось столько заметить?

— Наташа, перестать надо мной смеяться, мне сейчас совсем не до шуток.

— Так когда появится вновь обретенный папаша?

— Недели через две. Лучше скажи мне, куда мне поехать, чтобы купить одежду для девочки? В «Детский мир»?

— Я обычно покупаю на толкучке, там дешевле. Что ты на меня так смотришь? Поезжай на вещевой рынок.

— Но там не дают чеков! Как же я докажу, что не истратила эти деньги на себя?

— Он требует с тебя отчетность?

— Нет, но мне самой неудобно тратить чужие деньги, должна же я как-то учитывать расходы. Девочку нужно одеть, у нее почти ничего нет.

— О ее матери ничего не слышно?

— Пока ничего, Валерий Петрович заявил в милицию о ее исчезновении, я оставила свой адрес. Они сообщат, если будет что-то новое.

— А зачем твой адрес?

— Ведь девочка у меня живет, а Валерий Петрович часто уезжает.

— Что же с ней случилось?

— Кто знает… Марьяшка говорит, что раньше она не уезжала так надолго.

— А почему ты сидишь здесь? Ведь по расписанию у твоих малышей сейчас физкультура.

— Раньше бы я поехала на книжную ярмарку, а теперь сижу и жду, чтобы забрать Марьяшку после уроков.

— Такова твоя работа, ничего не поделаешь. На выходные дни у тебя тоже остается?

— Куда же я могу деть ее — отправить ночевать в пустую квартиру?

— Получается так, что у тебя совсем не бывает выходных? Ничего себе приработок! Ни минуты отдыха. Я бы ни за что не согласилась! — Наталья Сергеевна решительно тряхнула головой.

— Наташа, я вовсе не считаю эту девочку обузой. Мне доставляет радость разговаривать с ней, учить самым элементарным вещам, которых она не знает.

— Просто у тебя нет своих детей, потому ты еще не наигралась с ними. Вот были бы свои — тогда тебе бы захотелось хоть в выходные никого не видеть и не слышать.

— Не знаю, может быть, ты и права. А вот и звонок, сейчас мои малыши вернутся в класс. Ну, я пошла. До свидания.

Настя на прощание помахала рукой и вышла из учительской. Когда она вошла в класс, ученики ее были заняты поисками собственной одежды, завязыванием шнурков, упаковкой портфелей и рюкзачков. Наконец сложный процесс переодевания был завершен, с парт были собраны все учебники и тетради, найдены потерянные носки и кеды. Класс с шумом и толкотней построился и пошел вслед за учительницей на первый этаж, где их уже поджидали у входа бабушки и мамы. Подробно рассказав о домашнем задании на понедельник, Настя тепло попрощалась с озабоченными родителями и слегка ошалевшими в предвкушении свободы учениками, взяла за руку Марианну и направилась домой.

— А Костя сказал, что поедет в воскресенье в цирк, — капризно заметила Марьяшка.

— Когда твой папа вернется из командировки, ты попросишь его, и он сходит с тобой в цирк, — спокойно ответила Настя, заметив при этом, как надулись губы у ее подопечной.

— А как ты будешь меня развлекать?

— Разве я должна это делать?

— Мой папа платит тебе деньги, значит, ты должна меня развлекать.

— Кто тебе это сказал? Твой папа?

— Костя.

— Понятно. — Настя сразу вспомнила маленького, тщедушного мальчика из своего класса, который отличался от большинства детей тем, что носил в школу дорогие часы и заносчиво вел себя с одноклассниками. Мама его в первую же неделю учебы рассказала Насте, что они достаточно состоятельны, чтобы определить Костика в более приличную школу, но решили пока подождать, так как мальчик очень болел.

Марианна выжидательно смотрела на учительницу.

— Но твой папа не купил мое свободное время, правда? У меня должны быть выходные. Я должна отдохнуть, ведь в понедельник мне идти на работу.

— И ты отправишь меня домой? — Капризный тон исчез без следа, а в доверчивых глазах девочки появились слезы.

— Нет, тебе же будет грустно одной, я приглашаю тебя к себе домой и предлагаю провести выходные дни у меня в гостях.

— Но я же и так у тебя живу!

— А на выходные ты будешь моей гостьей.

— И мы пойдем куда-нибудь?

— Конечно. Завтра мы поедем с тобой в одно очень интересное место.

— Куда?

— Пока это секрет, а завтра узнаешь.

Марьяша была заинтригована, но как ни допытывалась она у Насти, какие предположения ни строила, ей никак не удавалось догадаться, куда же они направятся в субботу. В отличие от Марьяшки Калерия Андреевна догадалась сразу и не пришла от этого в восторг.

— Как? Ты собираешься и ребенка тащить на этот книжный рынок? Ты совсем голову потеряла.

— Что плохого в том, что она увидит много книг, подержит их в руках?

— Скажи лучше — будет дышать пылью, ее будут толкать со всех сторон.

— Может быть, ей захочется лишний раз посмотреть картинки в книге, а потом и почитать ее.

— Она будет слышать нецензурную ругань и задыхаться в тесноте.

— Мы поедем пораньше. И уверяю тебя, на рынке у метро, где она подбирала пустые бутылки все лето, ей приходилось слышать и не такое. А большинство людей на книжной ярмарке — с образованием, с ними интересно и поговорить, и послушать их.

— В мое время детей водили в музеи и картинные галереи, а ваше поколение ведет детей на рынок.

— Мама, ты забываешь, что этот ребенок почти вырос на рынке и ничего другого себе просто не представляет. Если я поведу ее в музей, ей станет там просто скучно. Пусть для начала она узнает, что рынки бывают разные и не на всех из них сидят нищие и валяются пьяные.

— Ты мне можешь говорить что угодно, но тобой движет только маниакальная страсть к бульварной литературе, и ничего больше.

Калерия Андреевна поджала губы и весь вечер жаловалась на головную боль. Хитрая Марьяшка ходила на цыпочках и не приставала к бабе Лере с вопросами, мудро решив, что если возникнет спор или ссора, то Анастасия Григорьевна, чего доброго, еще может и передумать и субботняя поездка окажется под угрозой.