Плохиш для хорошей девочки - Алиса Селезнёва Страница 18

Они встретились у входа в центр, и он открыл перед ней двери. С крыши капала крупная капель. Солнце светило тепло и ярко. День обещал быть погожим и безветренным. Агата задрала голову и посмотрела вверх. Лазурная синева радовала глаз. Ей с детства нравилось именно такое небо. Синее-синее и без единого облачка.

– Я заказала пиццу и суши. А чуть позже Аля принесёт торт, сладкие пирожки и большую коробку сока.

Английский отменился, и на «пирушку»  у них было целых полтора часа. За столом сидели Зоя Альбертовна, Анна Георгиевна, Елена Павловна, Маргарита Тимофеевна и Аля. Инну Владимировну Агата звать не стала. Вадим, понимая щекотливость ситуации, не пришёл сам, за что именинница от всего сердца была ему благодарна.

Новыми подарками стали палантин, подвеска «Рыбы» на серебряной цепочке, большая шоколадка заграничной марки и  спрей для волос от секущихся кончиков. Все смеялись и поздравляли Агату с пятнадцатилетием. Данил тоже произнёс тост, но сегодня он был немногословен и подарил свой подарок только, когда все взрослые разошлись по делам и оставили их одних.

Агата ещё утром видела, как он пристраивал на подоконнике огромный пакет, и чувствовала, что тот был куплен специально для неё.

– Это тебе, – наконец произнёс он и поставил на парту подарок.  – Ещё раз с днём рождения!

Сердце Агаты забилось быстрее и громче, и, с трудом выдавив спасибо, она взялась за ручки пакета. Ярко-красного. С блёстками.

Если честно, она ждала от него цветов. Но, видимо, для этого было ещё слишком рано. Сегодня Данил решил ограничиться чем-то более материальным и совсем не романтичным.

Чем-то более материальным оказались коробка конфет молочного шоколада, бутылка фанты, пачка сухариков, жевательная резинка и чайная пара с изображением розового фламинго.

Взглянув на яркую птицу, Агата вдруг поняла, что фламинго  – это её любимое животное, а пить чай она теперь будет только из этой чашки.

– Всё очень здорово, – произнесла она, заметив, как Данил впервые за то время, что она его знала, смутился и даже чуть покраснел. – Мне нравится. Очень нравится.

Агата не солгала ни на грам. Ей действительно очень нравилось. Еду в качестве подарка она не жаловала, но вдруг поняла смысл слов, которые часто произносила Аля: «Не важно что. Важно как».

И это самое «как» устраивало сегодня Агату на двести процентов.

________________________________

* третье марта две тысячи четвёртого года – это 3.03.2004. Если сложить числа, показывающие число и месяц, получается – 6 (3+3). То же самое с годом – 2+4=6

Глава 12

– Ну, внимательнее надо быть! Внимательнее! – громогласно повторяла Ольга Викторовна. – У Агаты руки как плети. Никита будто кол деревянный проглотил. Ноги вообще не гнутся. Три ошибки за танец! Три за две минуты! И как вас с такими результатами куда-то выпускать? Только опозорите меня и больше ничего!

Агата сжала зубы и, взяв с подоконника бутылку с водой, сделала большой глоток. Ни на тренера, ни на партнёра она принципиально не смотрела.

– Это она всё, – начал оправдываться Никита, – как муха сонная! То ли поесть с утра забыла, то ли не выспалась. Вообще меня не слышит!

– Да неужели? –  Агата сверкнула глазами. – А кто мне все ноги пообступал? Не ты ли?!

Никита подошёл вплотную и грудью прижал её к стене. Лопаткам стало холодно и неприятно.

– Поругаться захотела? Ну, рискни!

– Всё! Хватит! – Ольга Викторовна тяжело поднялась со стула и подошла к воспитанникам. – Хватит, я сказала! Вы – команда. Так и ведите себя как команда. Помогайте и поддерживайте друг друга, а не грызитесь словно кошка с собакой. Становитесь быстро на танго и заканчивайте придуриваться.

Никита прищурился и потряс на груди сбившейся майкой. Агата театрально зажала нос рукой и чуть приподняла тонкие брови. Заботиться о его чувствах она больше не собиралась. Он принял вызов и сжал её руку так крепко, что к концу танца та побелела. Оставшаяся часть тренировки прошла в гробовом молчании, и, вконец разозлившись, Ольга Викторовна выгнала обоих на десять минут раньше положенного.

– Ещё раз так сделаешь, – зашипела Агата, догнав Никиту у мужской раздевалки и тряся онемевшей рукой, –  и…

– И что?

– Мой парень ­– боксёр. Достанешь меня окончательно, и он от тебя живого места не оставит.

Никита хохотнул.

– Твой парень –  боксёр?! Это с каких пор у тебя парень-то появился?

– С каких пор тебя не касается. – Агата вскинула подбородок, изо всех сил стараясь не моргать. Она врала. Причём откровенно и нагло. За три недели, прошедших со дня её рождения, их отношения с Данилом не сдвинулись ни на сантиметр. Они всё также сидели за одной партой. Всё также смотрели вместе какие-нибудь видео на YouTube и вместе над ними смеялись. Иногда Данил наблюдал за ней исподтишка, когда думал, что она не видит, но она, конечно, видела всё. Иногда открывал двери в класс и пропускал вперёд. Но на этом его «ухаживания» заканчивались. Международный женский день прошло тихо и без изысков. Седьмого марта Данил подарил Агате шоколадку, а Восьмого – прислал короткое поздравление. Впрочем, по поводу этого Агата губы не раскатывала. Никифоров тут же попросил у неё конспект по физике, поэтому она решила, что стихи, взятые из интернета, были скопированы исключительно из вежливости.

Но Никита об этом не знал, а ей до чёртиков хотелось его приструнить. Хотелось, чтобы он даже глаза на неё поднять боялся, чтобы наконец прекратил извить и обзывать и начал проявлять хоть какое-то уважение.  Поэтому она отчаянно выдавала желаемое за действительное и не видела в сказанном ничего плохого. «Мысли материализуются», – сказала как-то раз Елена Павловна, и Агата решила довериться своему учителю истории и обществознания. А вдруг сработает? Чем чёрт не шутит? И благодаря этой маленькой лжи Данил и впрямь станет её парнем?

Лицо у Никиты вытянулось. Глаза забегали. Повернувшись к дверям, он больше не сказал Агате ни слова и всю следующую неделю матом при ней не ругался.

* * *

В середине апреля им предстояла поездка в Оренбург. За март Никита вытянулся ещё на два сантиметра, в результате чего окончательно вырос из обоих танцевальных костюмов. Ольга Викторовна раздражённо фыркала всякий раз, когда видела его брюки, едва доходящие