Я для тебя всегда онлайн - Юлия Гойгель Страница 18

— Как раз и нашла. На «Мамбе», — напоминаю я.

— Кстати, — от избытка эмоций Алина хлопает руками. — Я буквально вчера Машу Баренцеву встретила, когда Владика из сада забирала. Помнишь, моя одногруппница, чуть полноватая. Она одна красный диплом защитила?

Не то, чтобы с портретной точностью, но образ Маши появляется перед моими глазами.

— Она в институте работать осталась. Ей сразу предложили, — припоминаю я.

— Да. Она. Живёт недалеко от садика, а я, представь, впервые её увидела. Ладно, дело не в Машке. Мы, конечно, перекинулись парой слов. Она сообщила, что наша философ, Елена Константиновна, замуж два года назад вышла! Ей тогда сорок исполнилось! Целый год с бельгийцем на «Мамбе» переписывалась. Затем он к ней прямо сюда, в Минск, в гости на неделю приехал и… дозаказал второй билет обратно. Женились уже в Бельгии.

Алина достаёт телефон и заходит в одну из социальных сетей:

— Смотри, как наша Елена преобразилась! Если бы не Машкины слова, никогда бы не узнала.

Елену Константиновну я помню хорошо. Достаточно высокая и худая, всегда в длинной юбке или платье, с неизменной причёской в виде такого же длинного чёрного хвоста, достающего до самой пятой точки. Студенты часто шутили, что, если отрезать и продать хвост философички, можно несколько стипендий сразу получить.

Теперь с экрана телефона на меня смотрит ухоженная блондинка с коротким ассиметричным каре. Похожа на модель, а не на знакомого нам преподавателя философии.

— Так тоже бывает, — вздыхает Алина. — Знаешь, я почти уверена, что Кирилл — отличный любовник.

— Вот и проверь. Шанс ещё есть, — злюсь я. Говорить о Воронцове мне не хочется. А за Елену Константиновну я искренне рада. Очень умная женщина. Это мы, дураки, до неё только теперь дорастать стали. И только те, кто успел познать своё собственное, персональное, одиночество.

В понедельник все домашние дела переделаны, продукты в холодильник куплены, двухчасовая ванна принята. В восемь вечера я залезаю в кровать с телефоном с намерением отвлечься и почитать какой-нибудь лёгкий роман перед сном. Но пальцы зачем-то нажимают иконку мессенджера. Верхняя строчка — номер Кирилла. Не давая себе времени передумать, нажимаю значок трубки. Почти моментально идут гудки. Связь с Москвой качественная. Сбрасываю собственный вызов. Что я творю? Воронцов перезванивает через минуту. Хочется смалодушничать и проигнорировать звонок. Но это уже ни в какие ворота не лезет. Жму другую трубку и произношу:

— Алло.

— Привет, Софи. Ты звонила?

Отвечаю то, что ответили бы, как минимум пятьдесят процентов женщин, создав такую же ситуацию:

— Привет. Собиралась набрать Алине, поболтать перед сном. Засмотрелась и случайно нажала на твой номер.

— Приятно, что ты перед сном засматриваешься на мой номер, — смеётся он.

— Я, правда, случайно. Извини, если помешала тебе.

— Не помешала, скорее отвлекла, я работал. Но отвлечься мне полезно, — решает Воронцов. — Включи камеру, хочу на тебя смотреть.

Без макияжа он меня видел гораздо дольше, чем с макияжем, поэтому в его просьбе нет ничего некомфортного для меня. Я включаю камеру, и он тоже. Если на мне знакомый спальный комплект, то на Кирилле только простые брюки. Он удобно устраивается в огромном компьютерном кресле. На фоне сзади — домашний рабочий кабинет.

— Как дела? — спрашиваю я. — Приедешь в эту субботу?

— В пятницу. Выходной. Восьмое марта, — напоминает он. — Договорились с Анжеликой встретиться. В пятницу и субботу. Воскресенье будет свободным, наверное. А что будешь делать ты?

— Я и забыла, что пятница выходная. Ещё не знаю. Вечера точно заняты, ведь уроки никто не отменял, — отвечаю я. — С Алиной у меня посидим. Может, куда сходим. Ещё не обсуждали. В четверг, наверное, на работе будет корпоратив. Опять же, у меня вечером уроки. Нужно подумать. А у тебя кто-то из родственников есть? Разве не нужно поздравить?

— В семье я был единственным ребёнком, — произносит Кирилл. Он несколько минут молчит, словно собираясь с мыслями. — Княжеская кровь, которую ты так любишь упоминать — это от мамы. Она не только из достаточно известной семьи, но и из обеспеченной. Мой отец был из простой семьи. Его не приняли, затем просто выжили. Несколько лет назад его не стало. Мама вышла второй раз замуж. На этот раз две семьи в социальном плане стали равны друг другу. У меня с ней хорошие отношения, но мы не общаемся двадцать четыре на семь. Конечно, я её поздравлю с утра восьмого, поприсутствую на семейном завтраке. Но своих девушек, даже официальных, я с ней никогда не знакомлю. Она не примет никого из них и будет настроена очень враждебно.

— Ясно, — бормочу я. — Больше не буду упоминать твою кровь. Не думала, что всё так серьёзно.

— Я не обижаюсь, но не люблю говорить о семье. Вернее, говорить о ней нечего.

— А если ты когда-нибудь женишься на простой девушке? Гипотетически?

— Я не женюсь, Софи. Никогда, — резко отвечает он. — Ни на простой, ни на праправнучке самой императрицы. Я был женат. Почти три года. Этого достаточно.

— О?! — это всё, что я могу сказать. Понимаю, что следующий вопрос неуместен, но не могу его не задать. — А дети у вас были?

— Нет. Детей не было, — более мягко отвечает он. — Теперь ты скажи: кофе пробовала варить без меня?

— Пробовала. Получилось. Жалко такую дорогущую пачку выбрасывать. Мы, мещане, очень экономные.

— Софи, ты же обещала, — смеётся он.

Я прижимаю ладонь ко рту:

— Прости, само вырвалось. Больше не буду.

— Не обещай. Иначе будешь извиняться через каждую фразу, — смеётся он.

Мы проговариваем почти полтора часа. О всякой ерунде. И я первая решаю завершить разговор, понимая, что не только не дала Воронцову доделать дела, но ему ещё и на работу рано вставать.

— Спокойной ночи, Софи, — желает он мне. — Не пропадай.

Глава 9. Вопрос о свидании

Утро начинается с громкого звона будильника. Мне тепло, сзади и сверху такой приятный кокон одеяла. Кажется, я умудрилась в нём запутаться, так как практически не могу пошевелиться. Кокон начинает двигаться самостоятельно прямо на мне, и только здесь я понимаю, что проснулась полностью накрытая телом Кирилла. И не факт, что это он на меня залез, а не я — под него. Воронцов громко чертыхается, а тяжесть усиливается. Это мужчина полностью перенёс на меня вес собственного тела, потому что рукой пытается нащупать свой орущий телефон.