Арина Ларина - Муж для девочки-ромашки Страница 19

– Надька, да ты всю ночь храпела, как пьяный дизелист. Какая свечка? Хотя ври что хочешь. Только помири нас, а то мне некомфортно, хотя не права Вика.

– А ты за чужих баб руками не хватайся, тогда будет тебе счастье и душевный комфорт.

– А ты к чужим мужьям под бок не укладывайся в пьяном угаре, тогда и тебе счастье будет, – не остался в долгу Красовский.

Тепло попрощавшись с несколько удивленным хозяином, которого подобная рокировка озадачила, они отбыли в город.

– Вика, я спала с ним всю ночь. Никаких девиц не было! – выпалила Надежда, едва только подруга открыла двери.

– Молодец, умеешь убеждать, – зло расхохоталась Вика. На Андрея она не смотрела, словно Надя заявилась не с ее блудным супругом, а с пачкой макулатуры. – Это меняет дело.

– Да не в этом смысле. Я его как бы стерегла.

– Как бы? – Вика подняла брови и фыркнула. – За что держала, чтобы не убежал? Вы там втроем с Гариком развлекались? Или Гарик согласился постеречь мое сокровище вместе с тобой, безвозмездно?

– Да в том-то и дело, что твой Гарик, – вдруг вспомнила нанесенную обиду Надюша, – приклеился к какой-то рыжей грудастой вешалке и меня бросил! Если бы не Андрей, я бы не знала, как домой добраться! Одежда-то вся у вас осталась. Жутко безответственный мужик!

– Обрати внимание на пункт про рыжую вешалку, – заискивающе вклинился в диалог Красовский. – С ней был Гарик, а не я!

– С тобой мы поговорим отдельно, – отрезала Вика. – Отвези Надю домой и возвращайся. Извини, Надюшка, что так вышло. Кто ж знал, что Гарик такой неблагонадежный. В следующий раз подыщем что-нибудь поприличнее.

Искренне надеясь, что следующего раза не будет, и радуясь, что скандал не состоялся, успокоенная Надя облобызалась с Викой и вышла.

– Давай, Иванцова, шевели оглоблями, видишь, у нас временное затишье. Мне надо еще колечко прикупить и веник, чтобы жену задобрить, – подгонял ее Красовский, перепрыгивая через ступеньку. – Давай, давай, не тяни резину.

– Лучше б ты на посторонних баб не пялился, тогда бы никаких задабриваний не понадобилось, – резонно возразила Надя. Быстро идти она не могла, так как была на каблуках, а тычки в спину вызывали смутные подозрения, что воскресный вечер может закончиться в травмпункте.

– Много говоришь, сейчас на трамвай посажу, – пригрозил Андрей, запихивая пассажирку в джип.

– Не хватай меня, – шлепнула его по рукам Надя, плашмя упавшая на заднее сиденье.

– Было бы за что, – хлопнул дверью извозчик.

Всю дорогу до дома Надя сидела, замерев от ужаса, и старалась не смотреть в окно. Андрей несся с такой скоростью, что, казалось, еще немного – и внедорожник взлетит, выпустив закрылки и убрав шасси.

– Что-то я гляжу – на чем уехала, на том и вернулась. А где же олигарх? – приветствовала дочь Татьяна Павловна. – Или ты решила оттяпать супруга у подружки? Тогда имей в виду – это капитально подпорченный товар. Такого избалованного мужика может держать в узде только сильная баба. Я имею в виду твою Вику. Такой аморфной тюхле вроде тебя это не под силу. Вот я бы справилась.

Мама мечтательно посмотрела на потолок, потом на маникюр, после чего вернулась взглядом к притихшей дочери.

– Так где олигарх? Где наша надежда и опора? Отец моих будущих внуков и спонсор моей обеспеченной старости?

– Твою старость проспонсирую я, – выдохнула Надежда, вспомнив, что ей теперь олигархи не нужны. Ни с моральной точки зрения, ни с материальной. У нее появился папа, и нынче она сама себе и олигарх, и спонсор.

Отец позвонил в понедельник с утра.

– Наденька, ты сможешь сегодня отпроситься с обеда? – Голос заискивающий, словно он не фирму на нее открыть хочет, а денег в долг взять. – Я все подготовил, нас будет ждать нотариус.

Надя выдержала паузу.

«Ну и правильно, – держа эту самую паузу, думала она. – Пусть не расслабляется. В конце концов, загубленное детство не вернешь, так что еще неизвестно, кто кому одолжение делает».

– Ладно. А что от меня надо?

– Только паспорт, доченька.

Слово «доченька» он произнес с робостью и опасливо примолк, ожидая реакции.

– Я отпрошусь. – Надя попыталась добавить теплоты в голос, но назвать его папой так и не смогла. Надо было еще привыкнуть, адаптироваться. Чувство неловкости перед мамой никак не сглаживалось. Очень хотелось ее одобрения, но Надежда понимала, что мама предпочтет красиво отказаться. Как папаша собирался с ней объясняться, Надя не представляла. Тем не менее упустить свой личный, первый и единственный шанс она не могла. Это было грязно, низко, стыдно, но лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, как сказал кто-то умный. Если в ближайшее же время не отселиться от Татьяны Павловны, то можно не только остаться одинокой старой девой, но и приговорить себя к нищете и озлобленной старости. Прошли те времена, когда молодой и красивой Татьяне Павловне жизнь стелилась под ноги скатертью-самобранкой. Без покровителей карьера ее пошла на спад, зарплаты хватало едва-едва, и они с дочерью еле-еле вписывались в прожиточный минимум. Оказалось вдруг, что Надя не только получила «не то» образование, но и не смогла стать предметом маминой гордости. Все устроились, а она нет. Ни работы, ни богатого мужа. При этом Татьяна Павловна категорически не желала, чтобы дочь бегала за мужиками, ища лучшей доли или вообще – хоть какой-нибудь женской доли. Мама была уверена, что дочь должна заниматься самосовершенствованием и самореализацией до тех пор, пока мужчины сами не начнут носиться за ней, словно стая бродячих собак за мотоциклом.

– Задача истинной женщины – не пристроиться к теплому толстому боку спонсора и потом остаток жизни бояться, что тебя турнут, заменив на что-нибудь более качественное, а самой стать фигурой, – упиваясь умным течением своих мыслей, вещала дочери Татьяна Павловна. – Во всех смыслах. И тогда наверняка…

«…вдруг запляшут облака!» – про себя завершала ее пассажи Надежда. Мама сочиняла сказки сама для себя. Наверное, ей так было легче мириться с действительностью. Татьяна Павловна была уверена, что есть тысяча и один способ изменить свою жизнь, а Надя знала точно – ни один из них ей не подходил. Жизнь не сериал с хеппи– эндом. Все банально и серенько. Миллионы женщин живут скромными серыми мышками. Кто-то находит любовь или что-то похожее на любовь, рожая детей и доживая до суетливой старости, наполненной внуками, скандалами и болезнями. Кто-то вообще ничего не находит и ищет плюсы в своем одиночестве, злорадно подслушивая через стакан соседские скандалы. Единицы вырываются из плена, предначертанного судьбой, но тем яснее проступают правила на фоне исключений. Как муха, упавшая в молоко, или как эдельвейс на навозной куче.