Фабио Воло - Импровизация на тему любви Страница 19

В те дни болезнь бабушки усилилась. Несмотря на то что день уже клонился к вечеру, она спала. Мы сварили с Сильвией кофе, а потом, покаСильвия говорила с Карло по телефону, я зашел в комнату бабушки и сел у изголовья ее кровати. Я сидел и смотрел на бабушку. Разные мысли приходили мне в голову. Какими прекрасными полдниками она угощала меня в своем доме: хлеб с ореховой пастой, пудинги, тосты с маслом и джемом, рогалики, фруктовые соки… Наголодавшись в детстве, она старалась побаловать меня. Бабушка брала с собой пакетик с чем-нибудь вкусным и фруктовый сок, даже когда мы ходили в кино на дневной сеанс. Для нее было важно знать, что мне хотелось бы съесть. Еще несколько лет назад, когда она была относительно здорова, я навещал ее в конце недели. Так она, едва я заканчивал ужин, сразу же спрашивала меня, чего бы мне хотелось поесть на следующей неделе.

— Бабушка, я сыт по горло, а потом, это будет на следующей неделе, как я могу знать?

— Тогда я приготовлю тебе хорошую порцию пасты и, может быть, котлетки.

В детстве я часто оставался у нее после обеда, потому что моя мать уходила на работу. Помню, как я, сидел за столом и готовил уроки, а бабушка мыла посуду или прибирала в доме, после чего ложилась на диван немного отдохнуть. Проснувшись, она непременно разыгрывала меня.

— Боже мой, что же я натворила! — раздавался негромкий вскрик.

Я ее спрашиваю:

— Что ты сделала?

— Что? Я придавила подушку!

Сейчас это уже не кажется смешным, но маленьким я все время смеялся. Мне нравилась эта белиберда. Как стишок про призрак — плавленый сырок. Никак не пойму, почему он так нравится детям? «Я — призрак, плавленый сырок, иди ко мне на бутерброд…» Попробуй разберись, что к чему!

Еще я любил, когда бабушка просила меня вдеть нитку в ушко иголки, потому что у нее уже портилось зрение. Мне это было приятно — ведь когда ты маленький, у тебя не так много возможностей принести пользу взрослым. Если я видел, что она смачивает нитку слюной, чтобы сделать ее более плотной, я вдевал ее с другого конца — мне было противно прикасаться к обслюнявленному месту. Иногда нитка расслаивалась и не сразу проходила в ушко. Но после двух попыток мне таки удавалось справиться с ней.

Я мог подолгу смотреть, как бабушка штопает чулки. Для этого она просовывала вовнутрь деревянное яйцо, которое медленно сползало вниз, когда работа заканчивалась.

Иногда я помогал бабушке готовить стручковую фасоль. Мне поручалось обрывать лишнее на стручках. Я ногтями отщипывал верх и низ, складывая сор на газету, которую заранее раскладывал на столе. Фасоль была вкусной, и я ее ел, хотя не люблю бобовые.

Помню, как бабушка гладила мне платки. Платки она гладила мокрыми. От них поднимался пар. Носик утюга как бы заезжал под край платка, когда разглаживались углы.

Еще было здорово, когда бабушка звала меня складывать простыни. Для смеха я всегда перекручивал сторону, противоположную той, за которую держалась она, но бабушка не сердилась — она смеялась со мной. Забавно было, когда она сильно делила свой край, чтобы лучше растянуть полотен, и я подлетал к ней, не в силах удержаться на месте.

До чего же она была терпелива со мной и как сильно меня любила… Она постоянно доказывала мне свою любовь, даже когда я устраивал глупые шутки с ногами. Я ковырялся между пальцев ног, а потом протягивал ей руки:

— Если ты меня любишь, то нюхай.

Я сидел и сидел у ее кровати и только потом сообразил: если бы она проснулась в эту минуту, мы бы могли потерять ее навеки. Увидев меня с разбитым лицом, любой испугается…

Я тихо поднялся, чтобы выйти, но тут у меня зазвонил телефон, у которого я забыл отключить звонок. Бабушка открыла глаза, мельком взглянула на меня сказала:

— Здравствуй, Альберто.

— Здравствуй, Тереза.

Потом она снова задремала, и я пошел к Сильвии. Сильвия сидела на кухне и пила кофе. Телефон в кармане снова зазвонил. Я достал его, посмотрел на высветившийся номер и сразу отключил.

— Кто это был? — спросила Сильвия.

— Мой старый приятель, будь он неладен. — Я имел в виду Данте.

— Он все еще звонит тебе? — поняла Сильвия.

— Зануданте просто так не сдается. Представляешь, позавчера я ответил, не посмотрев, кто звонит, так оказалось, что это он. Я был в туалете, сидел на стульчаке. Разговаривая с ним, я продолжал справлять нужду, а потом вышел, не спусти в воду, чтобы он не догадался, где я был. В итоге я вообще забыл ее спустить. Захожу в туалет через пару часов, а там… когда я заглянул в унитаз…

— Прекрати! Какая гадость! — прервала меня Сильвия. — Что за дурная привычка говорить что попало! Ты похож на ребенка, который радуется, сказав «какашка». Если бы тебя не поколотили, я бы тебя избила!

— А ты знаешь, я даже доволен, что мне врезал жених Моники…

— Ну, поздравляю.

— Пожалуй, это пойдет мне на пользу. Это… ну, как знак, что я должен изменить свою жизнь.

— Ты уже не в первый раз такое говоришь. Видно, думаешь о Микеле…

— Да, я часто о ней думаю. Скорее, даже не о ней самой, а о том, что она несет в себе. Как бы тебе объяснить… Люди, которых мы плохо знаем, в нашем воображении часто становятся такими, какими мы бы хотели их видеть. А можно и по-другому. Допустим, ты стоишь у светофора в толпе других людей. Кто-то тебе улыбнулся, а в это время загорается зеленый, и вы расходитесь. И у тебя создается впечатление, что это как раз тот человек, которого ты долго искал.

— Да, так бывает, — согласилась Сильвия. — Ты же еще нюхаешь ее перчатку?

— Угу.

— Тогда поезжай и увези ее оттуда. По крайней мере, попробуй. А сейчас собирайся к врачу.

— Хорошо.

Пришла моя мать подменить нас у бабушки.

— Привет, мама.

— Здравствуйте, здравствуйте. Извините за опоздание и за мой вид, но даже говорить не хочется, что за люди эти грузчики. Если бы я не осталась дома, они бы мне всю квартиру разнесли. Подумать только: они умудрились поцарапать стену, когда подносили к ней шкаф! Мне даже пришлось с ними поругаться. Боже мой, что у тебя с лицом?! — спохватилась она.

— Я упал.

— Ты уже был у врача?

— Да, был, — соврал я, — и мне сказали, что это пустяки.

— Ты уверен? Тебе ничего не нужно?

— Нет, спасибо. Нам пора идти.

— Хорошо. Как бабушка?

— Она спит.

— Пока.

— Ну, пока.

— До свидания, синьора, — сказала Сильвия.

— До свидания, Сильвия.

— Да, мама… — начал я, решив проявить запоздалое участие.

— Что такое?

— Царапины на стене — они за шкафом?

— Да, к счастью, за шкафом, так что их не видно, но я все равно разозлилась. Я хочу сказать, это их работа и они должны быть внимательны.