Элизабет Беверли - Любовь не умирает Страница 19

Ивен уже вставляет ключ в замочную скважину… Она решилась взглянуть на Джека: о-о-о, и у нее такой же безумный вид?.. Скорее всего, в десять раз хуже… Так или иначе, если Ивен хоть краем глаза их увидит — быть беде! Входная дверь распахнулась — поздно, все поздно, теперь уж ничего не поделаешь!

— Джорджия! Я до…

Ивен осекся, подтвердив худшие ее опасения: конечно, он все понял — сразу понял, чему именно помешал. Сурово сдвинул брови, переводя взгляд с него на нее, с нее на него…

— Может, мне лучше выйти и вернуться попозже? — Ломающийся голос прозвучал резко и холодно, как завывающий за стенами дома ветер.

— В этом нет необходимости. — Джорджия как можно небрежнее провела по волосам. Руки так и чешутся одернуть джемпер, но нет, она этого не сделает. — Пожалуйста, закрой за собой дверь.

Ивен дерзко смотрел ей прямо в глаза, — давно уже не видела она у него на лице такого выражения и прекрасно знала, что оно означает.

— Похоже, лучше оставить дверь открытой, — бросил Ивен. — Вам обоим неплохо поостыть.

Джорджия скрестила руки на груди, отчаянно пытаясь придумать: как скрыть еще не оставившее ее возбуждение от того, что произошло, или не произошло, или почти произошло?

— Не смей так говорить со мной! — велела она не допускающим возражений тоном. — Понятно?

Ивен понурил вдруг голову, и она поняла: он почти жалеет о том, как повел себя, по крайней мере по отношению к ней. Мальчишка с вызовом повернулся к Джеку, но, прежде чем успел выпалить угрозу или оскорбление, она встала между ними и приказала без обиняков:

— Закрой дверь!

С нескрываемым презрением Ивен положил руку на дверь и со всей силы толкнул ее. Дом задрожал, отозвавшись дрожью во всем теле Джорджии. Наступило молчание. Прервал его Ивен — язвительным вопросом:

— Я не помешал? А то могу…

— Да, помешал, — оборвала его Джорджия, — но мы с Джеком продолжим как-нибудь в другой раз.

Ивен открыл было рот, собираясь огрызнуться, но она снова остановила его:

— Ивен, я никогда ничего от тебя не скрывала. — Голос ее невольно смягчился — в конце концов, она искренне любит этого мальчишку. — И сейчас не собираюсь — это тебя бы оскорбило. Да, мы с Джеком… — она обернулась, но не стала принуждать себя смотреть на него, — мы были заняты друг другом, — спокойно проговорила она, опять глядя сыну в глаза. — Но к тебе это не имеет никакого отношения и ни в чем тебя не ущемляет.

Парень сжал губы и свирепо покосился на Джека. «Ревнует, бедняга», — подумала Джорджия. Потребовалось больше четырех лет, чтобы им с Ивеном удалось наладить жизнь, мальчик стал постепенно расставаться с прошлым. Впереди у него долгий путь, а она — единственный человек, которому он доверяет. Он неплохо стал учиться, у него даже появились друзья, но к взрослым все еще относится подозрительно. Вернее, к большинству взрослых. С ней у него всегда были хорошие отношения. Именно поэтому он не хочет ни с кем делиться ее обществом, ее привязанностью.

— Мы поговорим об этом позже. — Пусть беспрекословность ее тона пресечет все дальнейшие попытки бунта.

Она ненавидела себя за то, что вот так выпроваживает Ивена, но как еще в этот момент поступить? Она и представить не могла, что окажется в таком положении, тем более вовлечет в него Ивена. За все время их знакомства у нее не было романов. Да и сейчас — положа руку на сердце — есть ли роман?

Ивен сверкнул глазами, но сдержался. В уме ему нельзя отказать. Вероятно, именно это и помогло ему выжить, когда он провел целый год на улице, перед тем как попал в Карлайл. Ей-то, прежде чем выяснять отношения с Ивеном, надо выяснить отношения с Джеком. Она все еще не пришла в себя от неожиданности, стремительности происшедшего между ними, от беспокойства, куда это может привести. Не получив никаких заверений сама, как она может дать их мальчику? Лучше это отложить. А пока…

— Ты обедал на работе?

— Да, — буркнул Ивен. — Но снова проголодался.

— Есть жареное мясо.

— Не беспокойся, я сам.

Громко топая, он направился на кухню, распахнул дверцу холодильника и достал целую гору продуктов. Джек молча следил за ним, отмечая намеренную небрежность манер, скованность движений. Он словно смотрит в зеркало прошлого: таким он сам был двадцать пять лет назад. Остается надежда, что парень похож и в другом — по достоинству оценит в Джорджии все то, что когда-то оценил он сам.

Ивен приготовил себе ужин, налил стакан молока, и постепенно они с Джорджией, повинуясь привычке к постоянному общению, принялись болтать как ни в чем не бывало. Тяжелый эпизод будто канул в небытие. А Джеку оставалось лишь ждать, не допустят ли его в этот непринужденный разговор. Нет, не допускают… Что же ему — обижаться или радоваться?

Пожалуй, он должен быть даже благодарен, что его оставили в покое: все равно он не знал бы, о чем говорить — ни с Ивеном, ни с Джорджией. Никогда прежде не попадал он в подобную переделку — чтобы подросток, ребенок в сущности, заставал его с женщиной в такой ситуации. В одном он был уверен: отныне его отношения с Джорджией станут еще более натянутыми. Хотя какие, собственно, у них отношения? Чему положило конец внезапное появление Ивена? Джек чувствовал полную растерянность. Сидели они, вспоминали прошлое, шутили, и вдруг он попытался овладеть Джорджией…

Никогда в жизни он так не обрушивался на женщину, никогда не терял самоконтроль, а тут полностью забылся после первого же поцелуя. Что случилось, почему он зашел так далеко? И не думал ни о чем подобном, даже мысль, что такое может произойти, не приходила в голову — пока он не поцеловал ее. После этого все вдруг изменилось.

Ивен накрыл трехэтажный бутерброд ломтем ржаного хлеба, высыпал на бумажную тарелку картофельные чипсы, снова повернулся к взрослым и коротко сообщил:

— Я буду у себя. Судя по всему, он счел это достаточным: больше не сказал ни слова и ушел в свою комнату.

Когда за ним закрылась дверь — уже без всякого грохота, вполне спокойно, — Джорджия печально вздохнула и принужденно начала:

— Извини, Джек. Я совсем забыла, что Ивен возвращается в половине девятого. Понимаешь, я тебя пригласила… думала, вечером, когда он придет, посидим втроем за чашкой кофе. А потом… — она помолчала немного, — и представить себе не могла, что мы… — Она осеклась, ее лицо и шею залила краска. «А грудь тоже покраснела?» — подумал вдруг Джек, но поспешно отогнал эти крамольные мысли.

— Я… Джо… извини… Этому нет оправдания.

— Чему? — удивилась она.

— Тому, что произошло сейчас, — пояснил Джек, смущенный ее изумлением. — И я… приношу свои извинения. Я… не имел права…