Джанет Иванович - Невеста для капитана Страница 19

— Возможно, все спят глубоким сном после твоего сытного обеда.

Она уселась поудобнее и пощелкала суставами пальцев.

— Итак, о чем ты хотел поговорить? О сексе?

— Предпочитаешь перейти прямо к делу?

— Да, — она тихо вздохнула, — не будем ходить вокруг да около.

— Ты уверена, что хочешь говорить именно об этом?

— Абсолютно. — Она вскочила с койки и зашагала по каюте. — Секс занимает все мои мысли последние несколько часов. Я думала о нем всю вторую половину дня и решила, что этот вопрос надо, наконец, прояснить.

— Ого-го!

— Да-да. Я спрашивала себя, хочешь ли ты оказаться со мной в постели.

«Деловой подход, — подумал Иван и с трудом удержался от улыбки. — Наверняка ее интересует, влюбился ли я в нее».

— Это риторический вопрос или предложение?

— Полагаю, риторический вопрос, впрочем, разве от этого будет зависеть ответ?

— Уверен, что нет.

«Она решила завести роман, а я оказался подходящей кандидатурой», — заключил Иван. Но он все же надеялся, что в этом было нечто большее. «Стефани — не та женщина, которая склонна к беспорядочным связям. Она решила, что я ей нравлюсь и, возможно, даже немного в меня влюбилась», — думал Иван. Он же хотел большего. Хотел, чтобы она полюбила его по-настоящему, как он любит ее. Влюблялся он и раньше и знал, что быть влюбленным и любить — вещи разные. Быть влюбленным, значит, испытывать приступы влечения, когда темнеет в глазах, а плоть изнывает. Это новизна, похоть, охота. Чистая старомодная любовь — более глубокое чувство. Раньше он не был столь привередлив, но на этот раз хотел, чтобы его именно любили. Ему не нужно было легкое времяпровождение, но любовь, которая случается раз и на всю жизнь. Он не надеялся, что Стефани сознавала это. Она решила предложить ему совершенно конкретное занятие, но он должен быть уверен, что первая ее ночь будет прекрасна. Он не хотел, чтобы у нее остались неприятные воспоминания и сожаление о содеянном.

— Стефани, ни один мужчина не может быть настолько глуп, чтобы отказаться лечь с тобой в постель, но…

— О, черт! Опять эти «но». Ты прямо, как Стив. Ты считаешь, что я ни на что не гожусь?

— Да нет же!

— Но в постель со мною ты не ляжешь. Так тебя понимать?

— Я хочу с тобой в постель, хочу…

— Так что?

К вопросу надо было подойти деликатно. Он подбирал нужные слова, и в каюте воцарилось долгое молчание.

— Ты хотя бы не собираешься читать мне лекцию о падении нравов? Послушай, святоша, я решила завести роман. Долгие двадцать девять лет я блюла свою невинность. А теперь ты мямлишь неизвестно что. Ты, в конце концов, мужчина или нет?

Не то она все говорит. Он выпрямился и взъерошил пальцами волосы.

— Стефани, ты не должна заводить интрижку, после которой просто делают еще одну зарубку на спинке кровати.

«Ну же, Расмусен, напряги свои извилины». Он болезненно скривился, не находя нужных слов.

— Ты решил довольствоваться болтовней.

— Извини, я впервые в таком положении, когда пытаюсь уговорить женщину не ложиться со мной в постель.

— Ну и повезло же мне. Какая честь! Учти, что я и сама еще не совсем решила прыгнуть к тебе в койку. Я еще, может, передумаю. Возможно, я предпочту Эйса. А может, дам объявление в газету. Господи, никогда не думала, что избавиться от девственности будет так сложно. Видимо, придется обратиться к какому-нибудь извращенцу. Уж он-то не станет дожидаться.

— Не смешно.

Стефани плюхнулась на кровать.

— Я сейчас заплачу.

Иван поправил за спиной подушку, привлек ее к себе и крепко обнял.

— Стеффи, ты доверяешь мне?

Она на мгновение задумалась.

— Да.

— Тогда не думай о сексе.

— Тебе легко говорить.

Он почувствовал, как его обдало жаром, и прикусил язык, чтобы удержаться от колкого замечания.

Стефани вздохнула.

— Знаешь, я так долго этого боялась. Я заставляла себя быть холодной. Я решила лишить себя этой радости.

— Чего же ты боялась?

— Всего. Можешь звать меня Стефани — заячий хвост. Я потеряла мужество, необходимое полицейскому, потом поняла, что потеряла его навсегда. Все эти обеды с цыплятами, ничего не значащие вечера со Стивом. Я была, как ребенок, который при малейшей опасности натягивает на голову одеяло. Я боялась разорвать этот круг, порвать с родителями, боялась близких отношений с мужчинами.

— Трудно порой верно оценить ситуацию, будучи поглощенным чем-то одним. Требуется время. Ты занималась тем, что было для тебя самым важным в тот момент, и как бы отложила остальное на потом. Так всегда бывает. В этом нет ничего удивительного. Я понимаю тебя.

Стефани доверчиво прильнула к его плечу.

— Спасибо. Это была сделка с судьбой. Я перестала обращать внимание на свою личную жизнь, объясняя это тем, что работа отнимает слишком много времени. У меня не было друзей. Я жила очень замкнуто. Я перестала быть общительной, боялась, что мне причинят боль.

— А теперь?

— Теперь мне о многом хочется узнать. До сих пор я будто стояла, прижавшись носом к витрине кондитерской, и вот, наконец, мне позволили войти, а я не могу решить, что сперва попробовать. Ты понимаешь меня?

— И что за сладости у тебя в начале списка?

Стефани задумалась, повернулась в его объятиях и взглянула ему прямо в глаза.

— Я думаю, не сомневаясь, что под номером один там ты.

— О!

— О? И это все, что ты можешь сказать? Я только что призналась, что горю желанием попробовать тебя, а ты не находишь лучшего ответа, чем «О». Я открыла тебе душу, забыла о стыде, а ты мне бросаешь свое «О». Ну что ты за пират?! Почему ты меня не насилуешь? Почему меня вообще никто никогда не насилует? — Она кричала, и щеки ее разрумянились. — Посмотри на меня! Я в истерике. Это ты меня такой сделал. Я никогда не была истеричкой. — Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и поджала губы. — Ну ладно, я пошла. Завтра мне будет смертельно стыдно, и я оценю твое молчание. Где-нибудь через год мне полегчает и, может быть, мы станем просто друзьями. А пока держись от меня подальше.

Стефани сидела на крыше носовой каюты, скрестив ноги по-турецки. Она вся сжалась под капюшоном своей куртки и щурилась от мерно падающей с неба измороси. Кругом было темно. Ни звезд, ни луны, ни света из-под крыш кают. Все спали. Завтра они возвращаются в Камденскую бухту, каждый к своим делам. Завтра она разыщет Стенли: Шелтона и, наконец, починит свой туалет. А в воскресенье проспит до полудня. Стефани заметила тень на дальнем конце шхуны и поняла, что Иван тоже поднялся на палубу и смотрит на нее. Она испытывала смешанное чувство. Три дня он только смотрит на нее. Как низко он пал! Конечно, она сама на этом настояла, но все равно выглядел он глупо. И как могла она, бывший полицейский, довериться этому человеку.