Сюзан Бэрри - Так дорог моему сердцу Страница 19

— Думаю, мы остановимся здесь, — сказал он, — и пока вы не почувствуете потребность вкусить содержимое этой корзины, вы можете рассказывать мне обо всем, что вы делаете в Англии. Мне бы хотелось услышать, что за жизнь вы ведете, и тогда я смогу оценить, на сколько она потрясающе интересна, — и его глаза смеялись над ней, когда он бросал плащ на сосновые иголки. Она же спокойно опустилась на него с прирожденным изяществом. — Итак, я готов услышать худшее!

— Мне почти нечего рассказывать, — ответила она, наблюдая, как он вытягивается в полный рост и смотрит сквозь густое переплетение сучьев на кусочек голубого неба.

— Я склонен поверить в это, — ответил он и, автоматически нащупав свой портсигар, передал ей.

Когда она выбрала сигарету, он поднялся, чтобы предложить ей зажигалку.

— Теперь скажите мне правду, — приказал он. — Чем вы занимаетесь дома?

— Ничем хоть в малейшей степени интересным.

Он поднес зажигалку к собственной сигарете и смотрел на нее поверх пламени.

— Ну и какими же неинтересными вещами вы занимаетесь?

Она нарисовала ему краткую словесную картину их образа жизни на Кромвель-Роуд. Какой далекой казалась она теперь, как будто вовсе не была реальной — и описание ее ежедневного странствия в контору звучало несколько монотонным, если не сказать большего, время от времени танцы в теннисном клубе и собрания Общества Гуляющих, разные лишенные вдохновения мероприятия, от рассказов о которых он лишь хмурил темные брови.

Он всматривался в нее из-под густых ресниц и замечал, как подходит ей желтый лен, как лента вплеталась в ее кудри, золотые от солнечных бликов, и что за милое персиково-сливочное было у нее лицо. Ее спокойные и даже застенчивые губы очаровывали его, потому что в них было что-то горестное, даже когда она улыбалась.

— И у вас нет пылких обожателей, которые желали бы вырвать вас из этого унылого существования и сделать вашу жизнь, может быть, немного более разноцветной?

Вирджиния правдиво ответила, что не знает о таких, по крайней мере, которые бы ей нравились.

— Но есть такие, кто вам не нравится, но кто склонен донимать вас?

— Никогда в жизни меня не донимал ни один обожатель, — призналась Вирджиния и подумала, еще не договорив, какой скучной и незначительной была она в сравнении, например, с таким очаровательным созданием, как Карла Спенглер. А однажды он обязательно женится на Карле!

— Значит, вашим соотечественникам печально не хватает инициативы, — заметил доктор, опираясь на локоть и рассматривая ее задумчиво, а дым от его сигареты, завиваясь, поднимался к верхушкам сосен.

— Вы так думаете?

Она улыбнулась ему быстрой, застенчивой улыбкой.

— Разумеется, я так думаю!

Его взгляд задержался на губах мягкой формы, розовых, как гвоздика.

— Когда вы будете оглядываться на ваше пребывание в Швейцарии, будет ли это с удовольствием, или вы думаете, что быстро забудете обо всех нас?

— Я думаю, что не смогу забыть, — ее дыхание прервалось, а сердце забилось, как испуганная птица. Все это было даже мучительно. Ей становилось все более ясно, что она лишь ненадолго заинтересовала его, раз он мог вынести мысль о ее отъезде и вынести ее с равнодушием, — я думаю, что воспоминания о Швейцарии будут среди самых счастливых.

— Это, по меньшей мере, приятно слышать! — он раздавил недокуренную сигарету и рассеянно закурил другую. — Моя тетушка намеревается распространить свое гостеприимство и на вашу сестру, когда она покинет клинику. Мне хотелось бы иметь возможность наблюдать за ней, когда она начнет упражнения для пальцев, и это позволит вам обеим побыть вместе.

— Было бы очень приятным, если бы я могла остаться, но я и так уже злоупотребляю добротой вашей тетушки. Я провела у нее чудесные дни и никогда не смогу отблагодарить ее. И когда Лиза покинет клинику, я должна буду уехать домой.

— Должна? — в его интонации не было абсолютно никаких изменений. — Но кто вам сказал, что вы действительно должны? Моя тетушка весь дом бы наполнила молодыми людьми, если бы их нашлось достаточно по ее вкусу.

— У вас замечательная тетушка, но не очень хорошо засиживаться в гостях.

— Я не думаю, что могу согласиться с этим, — сказал он, как будто обдумывая эту мысль.

Вирджиния смотрела в сторону. Она вдруг решилась сказать ему:

— Миссис Ван Лун предложила мне… что-то вроде работы — присматривать за ее маленькими племянницей и племянником, когда они приедут из Америки, но я еще не решила, принимать его или нет.

— О! В самом деле! — он сел, как будто идея его заметно заинтересовала. — Конечно, я помню, что у Мэри должны гостить дети ее брата, и в последний раз, когда мы встречались, она жаловалась, что не знает, чем с ними заниматься, — он оценивающе смотрел на нее. — Вы любите детей?

— Очень.

— Тогда это решает проблему, не так ли? Если гордость не позволяет вам остаться у моей тетки, такая работа у Мэри Ван Лун — это то, что нужно! Вам непременно понравится у Ван Лунов. Хотя Эдвард часто и надолго уезжает, вы найдете его очаровательным, когда он дома. И я уверен, что ваша сестра захочет остаться. Кроме того, будет жаль, если вы уедете, не увидев эти долины под снегом. Вы должны научиться ходить на лыжах.

Он считал само собой разумеющимся то, что она собирается принять это положение гувернантки, или как бы оно ни называлось, и на мгновение прелесть весеннего дня померкла от удручающей мысли, что для него не имело большого значения, оставалась она или уезжала. Но для нее мысль о том, чтобы уехать домой и оставить его была настоящим мучением.

Она судорожно сжала в ладонях сосновые иглы, так что вздрогнула, когда они вонзились в кожу, он заметил это, взял ее за руку и внимательно осмотрел.

— Иглы у сосен острые, — попенял он, — и вы должны относиться к ним с уважением.

Потом он похлопал ее по руке, положил ее к ней на колени и улыбнулся.

— Я уверен, что будучи типичной англичанкой, вы до смерти хотите своего чая, — сказал он. — Не посмотреть ли нам содержимое этой корзинки?

Остаток дня и ранний вечер пролетели, как на крыльях. Вирджиния была решительно настроена наслаждаться каждой минутой и выкинуть из головы все мысли о будущем. Они вместе пили чай из термоса, попробовали все сорта аппетитных бутербродов и кондитерских изделий, потом упаковали корзину и пошли прогуляться среди сосен, оканчивавшихся у небольшого моста через лощину далеко внизу.

Вирджиния заглянула в овраг и вздрогнула от охватившего ее страха при мысли о том, что если бы не было крепких поручней, они легко могли бы свалиться в пропасть. Леон Хансон посмотрел на нее и заметил, что она побледнела. Успокаивая, он обнял ее одной рукой.