Валери Макгэрри - Сумочка Страница 19

– Да.

– Но я люблю его!

– Ты же прекрасно знаешь, что это ни к чему не приведет…

– Ну что, цыпочка моя? Ты как сквозь землю провалилась! – Майя застает меня возле галереи, когда я уже собираюсь закрываться. За моей спиной Стефани делает набросок. – От тебя никаких новостей! Кто это?

Поднеся палец к губам, заставляю ее замолчать. Отвожу глаза в сторону, чтобы вразумить Майю и предотвратить оплошность, что дается мне нелегко.

– О!

Майя открывает оранжевый рот, правда, не сравнимый по размерам со ртом Стефани, которая только что зажгла сигарету. Я словно присутствую на конкурсе золотых рыбок.

– Познакомься с моим агентом, Стефани Фостер. Стефани, это моя подруга Майя…

Пожимают друг другу руки. И хором:

– Очень приятно, Клео мне о вас много рассказывала!

Чистая правда в отношении Майи, но уж никак не Стефани. Я никогда не рассказывала ей о моей лучшей подруге.

– Клео говорила, что вы любите кошек?

Майя играет с огнем. Я сверлю ее взглядом.

– Клео считает, что у всех должна быть кошка – это избавляет от стресса. Милое урчание под кончиками пальцев успокаивает нервы.

Стефани не понимает. Однако вступает в разговор:

– У меня тоже есть кошка… Белый перс.

– И от нее везде остается шерсть, не так ли?

Перестань, ты перебарщиваешь! Я не должна была говорить ей об одежде Марка. И обо всем остальном тоже. Она не способна держать язык за зубами.

– Спрашиваю, потому что я ветеринар, специализируюсь на психоанализе для животных… Шерсть, которая лезет, – это признак… отсутствия уверенности в себе. Кошкам тоже необходимо самоутверждаться. Какой знак вашей кошки?

– Я же сказала – перс.

– Нет, ее знак зодиака. В каком месяце она родилась?

Ну Майя дает! Мне трудно удержаться от смеха.

– В марте.

Широкий жест руки, и Майя, стоящая посреди улицы, выдает:

– Так вот в чем дело. Ваша кошка – Рыба. Что может быть хуже!

Стефани поглядывает на меня, пытаясь определить, не розыгрыш ли все это.

– Поскольку вы разбираетесь, что делать в таких случаях?

– Как и во всех остальных! Ей надо давать прозак! Это самец или самка?

– Бывший самец.

Понимая, к чему это может привести – я слишком хорошо знаю мою Майю, – я целую ее в щеки и веду Стефани к машине.

– Слушай, Майя, нам нужно спешить. Я тебе позвоню…

– Хорошо, курочка моя! Чао, передавай привет…

– Пока, Майя!

Она чуть не проболталась! Хорошо, что шум мотора заглушил ее голос.

– Подумать только! Твоя подруга такая восторженная!

– Психологи этим отличаются.

– Она, кажется, собиралась выписать моей кошке виагру, не так ли?

Смеясь, подтверждаю:

– Точно, собиралась.

Стефани открывает окно, чтобы выбросить окурок. Потом, очевидно, по забавной ассоциации с темой недавнего разговора, она, в который раз уже, задает свой любимый вопрос:

– Как ты считаешь, я должна его оставить?

«Оставить»! Неподходящее слово для непродолжительной любовной интрижки!

– Должна.

– Но я его люблю…

– Это ничего не меняет.

Бросаю рассеянный взгляд на мобильный телефон, вибрирующий на передней панели. Сообщение от Майи: «Не стоит волноваться, курочка моя, эта дамочка – уродина и к тому же с полным отсутствием чувства юмора! Целую, М.». Как будто все так просто! Я посмеиваюсь над наивностью моей подруги и даю себе обещание пообедать с ней на неделе, чтобы обсудить эту тему.

В галерее я провожу все больше и больше времени. Я даже оборудовала там мастерскую, чтобы работать над экспонатами прямо на месте. Иногда, погрузившись в работу, я забываю о времени. И о Марке, который начинает что– то подозревать. Может, он даже роется в моих вещах в поисках доказательств, которых, конечно же, не существует. Каждый раз, когда я возвращаюсь домой, у меня появляется чувство, что в моих вещах кто– то рылся: они были сложены в другом порядке. Я раньше никогда не придавала этому значения, так как я настолько неорганизованна, что мне в любом случае не вспомнить, куда я положила ту или иную вещь. Однако много раз у меня возникало впечатление, что порядок все же был нарушен. Или наоборот, был слишком идеальным. Именно. Уж чересчур все хорошо прибрано. А это отличительная черта моего мужа.

– Кто он?

Марк застает меня врасплох, когда я обдумываю мой «триптих» из тарелок: «Оriginal Pile», «Семейная сцена– 1» и «Семейная сцена– 2». Недовольный. Размахивает моим ежедневником, который я не могла найти уже несколько дней.

– Ну, Клеопатра, отвечай: кто этот «С», постоянно фигурирующий в твоем дневнике?

Так, значит, это он! Он украл мой дневник!

– Сильван, Серж, Себастьен?

– Марк!

– Станислас?

– Послушай, Марк!

– Сильвер? Самсон?

– Хватит!

Пытаюсь вырвать у него из рук дневник, заставить его замолчать, но он упрямо продолжает:

– Сильвестр? Или Стивен? Твой американец, которому ты продала Бехлера, верно?

– Перестань, Марк!

Берет меня за руки и смотрит мне в глаза. Гнев не может скрыть его страданий.

– Саддам? Сатана?

– Стефани.

Злость сменяется удивлением. Это имя, должно быть, о чем– то ему говорит. Я же чувствую головокружение.

– Женщина! Только этого не хватает!

Да, женщина. Мне необходимо несколько секунд на раздумье. Он подозревает, что… Нет! Не может быть!

– Ты изменяешь мне с женщиной!

Марк падает на диван, удрученный, а я заливаюсь хохотом. Вот уж не ожидала, что у моего мужа такое богатое воображение! Раздраженный, он резко выпрямляется:

– Ты находишь это смешным?

– Да. Ужасно смешно. Стефани, она… – Я вытираю глаза. Нужно восстановить дыхание. Напряжение слишком велико. – Она мой агент.

Мертвенно– бледный, Марк кричит:

– Издеваешься!

– Это правда. Стефани к тому же агент Сержа.

Марк пятится. Еще больше бледнеет. Пошатывается. Он вынужден опереться о стол, чтобы не рухнуть.

– Боже!

– Да. Вот так!

Долгое время мы смотрим друг на друга, как два кота перед схваткой. Суженные зрачки. Дрожащие губы. Напряженные тела. Внутри. Внешне все неподвижно. Выжидаем. Наконец Марк вырывается из нашего магнитного поля.

– Держись от нее подальше, она шлюха.

Должно быть, Стефани его бросила. Хотя вряд ли: она бы мне сказала. Или все случилось недавно? Если только она не догадалась и не оставила его после нашего разговора, поняв, что у нее нет никаких шансов… Или же она действительно стала моей подругой.

– Почему «шлюха»?

– Без комментариев. Пошли, детка, мы едем домой.

В который уже раз крышка захлопывается, скрывая под собой все тайны моего мужа.

По дороге мы останавливаемся на площади Вогезов, заходим в маленькое бистро, где мы обычно сидели со Стефани. По вечерам там зажигают на столах свечи. Лаванду срезали. Садясь за стол, я сомневаюсь: стоит ли обедать здесь с Марком? Его гнев еще не совсем остыл. К счастью, официанты другие. И потом, какая разница? Мне не в чем себя упрекнуть.