Иван Жагель - Состязание в непристойностях Страница 19

Зайдя в телевизионную студию вслед за Калачниковым, Волкогонова невнятно поздоровалась с оторопевшей Вероникой и с расплывшимся в любезной улыбке Аркадием Мухамедшиным, а затем отправилась на самый верх пустовавших зрительских трибун, где углубилась в свои фолианты. Было очевидно: все, что происходит внизу, ее не очень-то и интересует.

– Это Марина, – невнятно представил ее Калачников, нисколько не прояснив ситуацию. – Она побудет здесь немного… Так надо…

Казалось бы, репетиция начинается как обычно, но присутствие Волкогоновой сразу же внесло в атмосферу студии высочайшее напряжение. Было такое впечатление, что прошедшей ночью под полом и потолком съемочного павильона протянули высоковольтные провода, между которыми вот-вот начнут пробивать электрические разряды, рассыпая снопы искр и наполняя воздух едким, зловонным дымом. И единственным человеком из присутствующих, кто не прочувствовал взрывоопасности ситуации, был Мухамедшин. А на что вообще он обращал внимание, кроме бальных танцев?! Довольный тем, что его подопечные в этот раз не опоздали, тренер немедленно взялся за дело.

– Итак, милые мои! – бодрым фальцетом воскликнул он. – Давайте для начала поработаем над финальной частью пасодобля. С ней у нас пока получается полная ху…ня, она мне нравится меньше всего.

Отказаться от употребления матерных выражений его не могло заставить даже присутствие посторонних, да Мухамедшин и не считал, что ругается.

– Кто это?! – недобро поинтересовалась Вероника у Петра, едва в танце они отошли от тренера на несколько шагов и Аркадий уже не мог их услышать.

– Я же сказал – Марина.

– Не притворяйся идиотом!

– Это одна моя знакомая, – постарался не вдаваться в детали Калачников.

Он встал на одно колено и обвел Веронику вокруг себя – того требовал танец. Но как только он опять поднялся и их глаза оказались на одном уровне, немедленно последовал следующий ядовитый вопрос:

– А зачем ты притащил ее сюда?

Вероника выразилась именно так: притащил, а не, скажем, привел, пригласил.

– Она… м-м-м… она, так сказать, хотела посмотреть на нашу репетицию.

– И для этого захватила с собой гору книг?! – хмыкнула Вероника. – Бесстыдник, уже переквалифицировался на девчонок! Педофил!

– Что за дурацкие нападки?! – возмутился Калачников. – Ей двадцать восемь лет!

– Стоп-стоп-стоп! – захлопал в ладоши тренер. – Что происходит?! Мы будем танцевать или пиз…аболить?! – Он помолчал немного, давая возможность сварливой парочке прочувствовать свою вину, при этом Мухамедшин буквально испепелял глазами своих подопечных. Наконец, решив, что им этого урока достаточно, он скомандовал: – Повторим еще раз последний кусок, то есть поворот и дорожку шагов. Прошу, будьте внимательны! И-и-и… Раз-два-три! Раз-два-три!

Молчали Петр и Вероника недолго.

– И давно ты с ней спишь? – язвительно спросила Вероника, оказавшись спиной к Мухамедшину.

– Я с ней не сплю.

– Тебе самому не противно от своего вранья?!

Она сморщилась так, словно ее вот-вот стошнит. В этой гримасе сконцентрировалось все: и смертельная обида, и разбитые надежды, и даже ненависть.

– А почему я вообще должен перед тобой оправдываться?! – возмутился Петр.

– Как это почему?! – ахнула Вероника. – Ты же подавал мне надежды!

– На что?!

– Ну, на особые отношения.

– Когда подавал?!

– Каждый день!

– Каким образом?!

Вероника заметила, что Мухамедшин опять собирается прочитать им нотацию, поэтому дождалась, когда в танце она в очередной раз отвернулась от тренера, и прошипела:

– Ты все время пялился на мои ноги, на мою задницу, на мою грудь!

– Я пялюсь абсолютно на все женские задницы! – парировал Калачников.

– Ты постоянно щупал, тискал меня своими лапищами, все время прижимался ко мне, и я чувствовала, как возбуждается твой член!

– Если бы ты не терлась об него, он бы не возбуждался! – в сердцах брякнул Петр.

Лучше бы он этого не говорил. Вероника тут же наступила ему на левую ногу. Несомненно, она сделала это намеренно. Жало ее каблука едва не проткнуло Калачникову туфлю и расплющило его пальцы. Если бы в Средние века существовали женские шпильки, то инквизиторы, несомненно, использовали бы их для своих пыток. От боли у Петра помутилось в глазах, он громко вскрикнул и запрыгал на одной ноге.

– Что, бля, опять случилось?! – воскликнул Аркадий. – Милые мои, вы сегодня ужасно несобранные! Что с вами происходит?! Когда это закончится?!

Насторожилась на зрительской трибуне и Волкогонова. Она даже привстала, но, убедившись, что с Калачниковым ничего страшного не произошло, так сказать, жить будет, опять уткнулась в свои книжки.

Мухамедшин же произнес перед своими воспитанниками пламенную речь:

– Значит, так, друзья-товарищи! Если вы немедленно не соберетесь, то следующее ваше выступление на конкурсе окажется последним! Никогда еще вы не были так плохо готовы! Просто комплит пиз…ец!!

В переводе с российско-английского это означало: полный пиз…ец.

Перспектива досрочного вылета из программы «Танцуют звезды» не устраивала ни Веронику, ни Петра, это рушило планы обоих. Все еще морщась от боли и прихрамывая на левую ногу, Калачников сказал:

– Со мной все в порядке. Кажется… Ну что вы на меня уставились? Я готов продолжать.

– Ну слава Богу! – мрачно подытожил эпизод Мухамедшин. – Давайте еще раз повторим дорожку шагов. Постарайтесь сделать ее вот так.

Еще секунду назад тренер был чернее самой черной тучи, но как только он сделал первое па, произошло волшебство: на его лице появилась улыбка, глаза засияли, спина распрямилась, и он буквально запорхал по паркету.

Глава 8

Генеральный директор канала НРТ Борис Ткач и генеральный продюсер Лев Дурманов уже почти час обсуждали проблемы, накопившиеся при подготовке новых телевизионных программ, которые должны были появиться в их сетке с первого января будущего года. Вопросов было множество: сроки реализации каждого телепроекта, их бюджеты, команды исполнителей, вынужденные кадровые перестановки: кто-то уходил в декретный отпуск, кто-то серьезно болел, кого-то надо было заменить по творческим соображениям.

Разговор происходил в кабинете гендиректора. Двум телевизионным начальникам практически никто не мешал – Ткач приказал своей секретарше ни с кем его не соединять, и за прошедший час она отказала не менее десятку человек, желавших по телефону пообщаться с ее шефом, в том числе депутату Госдумы, представителю крупной иностранной фирмы и даже послу одного африканского государства.

Прерывалась беседа лишь дважды, когда Ткачу звонили напрямую на его особый мобильный, номер которого был известен только самым близким и важным людям. В первый раз это была мать гендиректора – престарелая актриса. На днях ей исполнилось восемьдесят, и хотя юбилей уже прошел, почитатели и просто лизоблюды продолжали привозить цветы. Так вот, актриса пожаловалась сыну, что у нее уже не хватает ваз, чтобы ставить букеты, и Ткачу пришлось пообещать, что он решит эту проблему. Ну не начинать же читать ей нотации. А завтра половина цветов увянет, и вопрос решится сам собой.