Просто одна ночь - Чарити Феррелл Страница 19

Я беру лимонный коктейль.

— Так много здорового питания.

Он усмехается.

— Мы сегодня решили побаловаться.

Мейвен высовывает язык.

— Это лучше, чем брокколи. Папа заставляет меня есть отвратительные брокколи.

Даллас направляет на нее свою вилку.

— Отдай мужчине должное, он добавляет в нее сыр для тебя.

Мейвен берет шашлык и размахивает им в воздухе.

— Нет лучше сахарной ваты! Розовая — самая лучшая! — поет она.

Тошнотворный запах мяса ударяет мне в лицо, заставляя мой желудок вздрагивать, и она кладет его обратно на свою тарелку. Я закрываю рукой нос и рот — не только чтобы отгородиться от вони, но и чтобы меня не стошнило на глазах у толпы людей.

Даллас роняет свой сэндвич.

— Все в порядке?

— Мясо, — задыхаюсь я под своей рукой, качая головой. — Ничего из этого.

Он понимает намек, берет бутерброд с тарелки Мейвен и выбрасывает его в мусорное ведро.

— Прости, дорогая, — говорит он ей. — Плохое мясо.

Она кивает и переходит к вырезке.

Я убираю руку и делаю глубокий вдох, шепча ему:

— Спасибо.

Его губы растягиваются в улыбке, настоящей улыбке, которую я не видела у него с тех пор, как оказалась здесь. Мое дыхание сбивается. Мое сердце скачет.

— Уже есть странные желания? — спрашивает он.

— Кексы. Торт. Пирожные. Сахар вообще.

Он смеется, еще один подлинный смех, заставляя меня радоваться, что я пришла.

— Я запомню это.

Мои губы изгибаются в улыбку, встречая его, и я закусываю кусочком сырной пиццы, пока Мейвен ведет разговор о том, как она рада, что через несколько дней уезжает в летний лагерь. После последнего кусочка она отодвигает свою тарелку и смотрит на Далласа с решимостью, слишком сильной для ребенка, чей возраст еще не достиг двузначного числа.

— Пора кататься, папочка! — заявляет она. — И не забудь, я буду кататься на больших детских аттракционах. Больше никаких детских зон для меня.

Даллас поднимает руку.

— Подожди, малыш. Только те, на которых ты соответствуешь требованиям по росту, помнишь?

— Она пытается уговорить тебя снова разрешить ей прыгнуть с тарзанки?

Голос Хадсона застает меня врасплох, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть его и Стеллу, идущих в нашу сторону. Вид ее успокаивает меня. Хадсона… не очень. Я не уверена, как он ко мне относится. Стелла настаивает, что он не держит на меня зла, но я ей не верю.

— Я еще недостаточно зрелая для этого, — говорит Мейвен.

— Или когда-либо, — поправляет Даллас. Он смотрит на Мейвен, качая головой. — Ты, мое дорогое дитя, доведешь меня до сердечного приступа еще до сорока.

— Эй, брат, — вклинивается Хадсон. — Что будет хуже — день, когда она захочет прыгнуть с тарзанки или свидание?

— Свидание, — без колебаний отвечает Даллас. — Я прыгну с тарзанки рядом с ней, прежде чем соглашусь на свидание.

— Мерзость, я не хочу ни с кем встречаться, — с отвращением произносит Мейвен.

Даллас поглаживает ее по макушке.

— Это моя девочка.

— Хочешь покататься со мной на американских горках, дядя Хадсон? — спрашивает Мейвен. — Уиллоу идет!

Беременность и карнавальные аттракционы не сочетаются.

— О нет, — стону я. — Меня укачивает.

Я не знаю, когда Даллас собирается сообщить новость о том, что она станет старшей сестрой, но я точно не хочу присутствовать при этом. Господь знает, какие у нее будут вопросы.

Улыбка Мейвен превращается в надутую губу.

— Мою маму тоже, но она всегда была в порядке.

Я с сожалением смотрю на Далласа при упоминании Люси. Его тело замирает, и я уверена, что его сердце бьется быстрее, чем у кого-либо на американских горках здесь. Легкость нашего совместного времяпрепровождения погасла, наступив вихрем беспокойства. Он почесывает шею, и я замечаю, как на ней проступает вена.

— Может, я поеду с тобой? Я люблю американские горки! — быстро предлагает Стелла, обманывая бедную девушку.

— Спасибо, — шепчу я ей, пока Мейвен ждет разрешения Далласа.

Его глаза пусты, лицо скрыто болью. Он отключился.

— Я прослежу, чтобы они вдвоем держались подальше от неприятностей, — говорит Хадсон. — Ты продолжай знакомить Уиллоу с продуктами, вызывающими коматозное состояние, и продай ей Блу Бич.

Даллас щиплет переносицу и кивает. Я беру свой лимонный коктейль и высасываю его, даже не потрудившись поспорить с Хадсоном по поводу комментария «продай ей Блу Бич». От одной мысли о том, что Даллас покажет мне все вокруг, меня тошнит больше, чем от мяса.

Стелла хватает Мейвен за руку, и они втроем пробираются сквозь толпу людей. Я с трудом подбираю нужные слова. Я хочу утешить Далласа, но не уверена, что это хорошая идея. Это может оттолкнуть его еще больше.

Разве не этого я хотела, когда узнала, что беременна?

Теперь я жажду большего от него.

Сколько себя помню, я восхищалась его любовью к Люси. Его преданностью ей, даже когда полуодетые женщины бросались на него в надежде увидеть Стеллу.

Видя их отношения, ты снова верил в любовь.

И именно поэтому я не могу с ним сблизиться.

Он никогда не даст мне этого.

Такую любовь не встретишь дважды за всю жизнь.

Нельзя пробудить эти эмоции в сломленном человеке.

Мне нужно отступить и прекратить попытки добиться успеха в отношениях с ним, которые закончатся только тем, что я буду топтаться на месте, когда мне придется столкнуться с опустошением, что он рядом со мной только потому, что я от него залетела.

Я не понимаю, что смотрю на него, пока его впалые глаза не встречаются с моими. Его адамово яблоко покачивается, пока он ставит тарелки друг на друга и выбрасывает их в мусорное ведро.

Он обманчиво улыбается мне.

— Ты готова к встрече с Блу Бич?

Я хватаю пакет с сахарной ватой.

— Я готова слушать, но меня нелегко убедить.

— О, мисс Эндрюс, я могу быть очень убедительным человеком. — Должно быть, по дороге к мусорке он дал себе ободряющий совет, потому что его счетчик возбуждения поднялся на несколько ступенек.

Я запихиваю в рот горсть сахарной ваты, прежде чем встать. Мы идем в тишине, бок о бок, мимо раздраженных родителей, кричащих на своих детей, и людей, тратящих свои зарплаты на игры, которые их обманывают.

Все останавливаются и смотрят, когда мы проходим мимо них, как будто мы — выставочные животные. Несколько женщин достали свои телефоны, чтобы заснять нас. Мы выглядим настолько платонически, насколько