Под кожей (ЛП) - Стоун Кайла Страница 19

Я смотрю на них, кислота подкатывает к горлу.

— Мальчик или девочка?

Она пожимает плечами.

— Пока не знаю. Малыш не хочет нам показывать. Но все в порядке. Фрэнк заплатит за другой прием. Никаких желтых детских нарядов для этой крохи. Твой папа хочет сходить со мной отпраздновать. Только я не могу влезть в свое платье. Разве это не смешно? Купила платье в прошлом месяце на два размера больше, и теперь я слишком толстая, чтобы влезть в него. — Она снова смеется, высоким истерическим смехом, шлепая себя по голому бедру.

Я закрываю глаза. Почему я должна заботиться об этом ребенке, когда моя мать так явно пытается его уничтожить? Мне следует заткнуться и убежать в свою комнату, но я не могу. Мой желудок превратился в свернувшийся суп из ужаса, но я все еще не могу закрыть свой чертов рот.

— Кого волнует твое дурацкое платье? Ты хочешь, чтобы твой ребенок родился уродом? Ты хочешь его убить?

— Эй! — кричит Фрэнк, делая неуверенный шаг ко мне. Он трясет бутылкой, маленькие капли коричневой жидкости хлещут через верх и проливаются на пол. — Закрой свой рот или я закрою его за тебя! Не кричи на свою мать!

— Тогда ты ей скажи! Кто-то же должен. — Я делаю только хуже. Не зря Аарон и Фрэнки уже скрылись в своей комнате. Первое правило в этом доме — знать, когда нужно исчезнуть. То, что он выкинет дальше, целиком моя вина, но желчь подкатывает к горлу. Я задыхаюсь. Я не могу молчать. — Ни один из вас не годится даже для воспитания собаки.

Смех мамы переходит в слезы. Она начинает всхлипывать.

— Не позволяй ей так со мной разговаривать, Фрэнк. Ты видишь, как грубо она со мной обращается? Это так ужасно, когда тебя нет. Ты оставляешь меня здесь совсем одну с этой умной маленькой шлюшкой.

Каждый мускул в моем теле напрягается. Я застыла на месте, вынужденная стоять и смотреть. Если я пошевелюсь, его взгляд может зацепиться за меня следующей.

— Заткнись! — Фрэнк набрасывается на ма. Его всклокоченные волосы взъерошены, глаза покраснели.

— Ты не любишь меня! — Ма хнычет. — Вот почему тебя всегда нет. Ты думаешь, что я толстая, да? Элли правильно говорила про тебя. Признайся, ты презираешь все, что я тебе дала. Все, чем пожертвовала!

— Закрой свою пасть! — Фрэнк трясет над ней бутылкой.

— Прости меня, прости. — Ее взгляд устремлен на Фрэнка, широкий и умоляющий. — Не делай мне больно… Я перестану. Я люблю тебя, милый, я больше не буду…

— Прости? Меня от тебя тошнит, тупая корова. — Фрэнк нависает над мамой. Ее руки дрожат и порхают по лицу, тушь для ресниц черными мазками ложится под глазами.

Мои вены заледенели. Я едва дышу. Сотня кирпичей давит на мою грудь, медленно расплющивая грудную клетку. Я должна выбраться отсюда. Они оба забыли обо мне, но это может быстро измениться. Фрэнк в настроении наводить ужас и унижать, а я уже увидела все, что мне нужно. Пока Фрэнки и Аарон остаются в своей комнате, они будут в безопасности. Забыты. Но я нет. Ненадолго.

Осторожно я выхожу из гостиной и направляюсь через кухню на выход. Мой локоть натыкается на мамину банку из-под печенья в виде уродливого петуха, но я успеваю поймать ее до того, как она падает. Я замираю прислушиваясь. Но ничего не происходит. Тихонько закрываю входную дверь. Свет на крыльце все еще включен, с тех пор как я вернулась домой десять минут назад. Вокруг света жужжат насекомые. Солнце только что опустилось за линию деревьев через дорогу.

Обессиленно опускаюсь рядом с дверью. Я все еще слышу, как хнычет мама, но Фрэнк молчит. Его молчание — самое худшее. Именно тогда он наиболее опасен.

Я пытаюсь встать, но ноги отказывают. Я прижимаю их к груди и кладу голову на колени. Я не могу здесь оставаться. Но меня так трясет, что никак не могу сесть за руль. Кроме того, ключи от машины лежат внутри на кухонном столе. Я не могу туда вернуться.

Раздается писк моего телефона. Я достаю его из заднего кармана. Оповещение о встрече. Пляжная вечеринка. Я закрываю глаза. Медленно открываю их. В любом месте лучше, чем здесь.

В моей телефонной книге всего пять номеров. Домашний, рабочий, Фрэнка, старый номер Жасмин, который я так и не удалила, и вот теперь Лукаса, по прозвищу Красавчик. Я нажимаю на его имя.

Он отвечает после первого же гудка.

— Привет.

— Я хочу кое-что узнать.

— Спрашивай.

— Почему ты пришел в ресторан?

— Я же говорил. Ты мне нравишься.

— Почему?

— Потому что ты сияешь и переливаешься радугой.

Я подавила придушенный смех.

— Нет. По-настоящему.

Он ничего не отвечал с минуту.

— Мы могли бы обсудить это не по телефону?

Я молчу. Считаю его вдохи. Меня все еще трясет, как будто я лежу на рельсах, а надо мной грохочет поезд. Он нужен мне. Я ненавижу его, но он мне нужен. Мне нужно выбраться отсюда. Я делаю глубокий вдох.

— Не хочешь за мной заехать?

— Черт возьми, да! Я еще не уехал. Дай мне свой адрес.

Я продиктовала ему адрес.

— Заеду за тобой в десять.

Я жду его, потирая руки и стараясь не дрожать. Мне все время кажется, что я слышу шум на кухне, но входная дверь не открывается. Секунды идут. Фрэнк не приходит за мной.

Джип Лукаса с грохотом въезжает на подъездную дорожку. Я вскакиваю и бегу вниз, чтобы его встретить.

— Ты отлично выглядишь.

Я в своих обычных мешковатых джинсах и безразмерной футболке, волосы убраны назад в беспорядочный пучок.

— Как и твоя тачка, — иронизирую я, отбрасывая в сторону пустую бутылку из-под «Маунтин Дью» и несколько смятых оберток от «Тако Белл». Сиденья потрепаны, а приборная панель помята в нескольких местах. Воняет несвежими теннисными туфлями.

— Спасибо, — говорит он без намека на сарказм.

Несколько минут тишины, пока мы едем по разным дорогам и сворачиваем на шоссе. Пляж находится в сорока пяти минутах езды.

— Так что ты думаешь о мисс Пьер? — говорит он наконец.

— Ты имеешь в виду все ее речи о смысле безумия? Она странная. — Но в хорошем смысле. Мне нравится мисс Пьер, когда я могу сосредоточиться на том, что она говорит.

— Ага. Она с приветом. Как думаешь, это правда? Что в каждом из нас есть искра безумия?

Снимаю одно из своих колец и перекатываю его между пальцами. Я все еще напряжена. Трудно мыслить здраво. Мне нужно свободное пространство.

— Лукас?

— Да?

— Мы можем сейчас не разговаривать? Прости. У меня просто стресс.

— Конечно. — Я чувствую его пожатие плечами в темноте. Он не кажется раздраженным. По какой-то причине я рада.

— Спасибо. — Я прислоняю голову к окну со стороны пассажира и смотрю на раскинувшиеся фермы и пожухлые леса. Мы проезжаем через маленькие, устало выглядящие городки. Бабушка и дедушка Ксавьера живут в нескольких милях к северу от маленького прибрежного городка Сент-Джо. Через некоторое время мы въезжаем в шикарный район с особняками, освещенными фонарями в причудливых ухоженных кустах, которые видны даже в темноте.

Бабушка и дедушка Ксавьера живут на вершине холма. Лукас паркуется у подножия их круговой кирпичной подъездной дорожки, которая уже забита машинами. Мы поднимаемся к дому — шиферному чудовищу с постмодернистскими линиями и гранями и огромными стеклянными стенами. На углу дорожки стоит девушка в эластичном бикини, она жует жвачку и держит плакат со стрелкой и словами: «Вечеринка здесь. Не входите в дом, иначе я вас убью. — Ксавьер». Девушка наклоняет голову в сторону кирпичной дорожки позади нее.

Мы огибаем угол дома и выходим в огромный внутренний дворик со встроенной кухней и грилем. Песчаная дорожка ведет вниз к большой дюне примерно в двухстах ярдах от пляжа. Костер мерцает, и я вижу шевелящиеся тела, черные очертания на фоне усеянных луной волн.

Мой желудок сжимается. Это плохая идея.

Лукас трогает меня за плечо.

Я вздрагиваю.

— Не трогай меня.

Он поднимает руки вверх.

— Никакого вреда, ничего плохого. Я не трону тебя, обещаю. Если только ты меня не попросишь.