Поезд жизни на колее судьбы - Александр Шельфский Страница 19

– А почему ты сказала «можно сказать»? – он перевел взгляд с ее рук, на ее глаза.

– Да так. Один раз я уже такое почувствовала и потом…, – она вздохнула, – все это очень плохо кончилось. Он спал со мной, пока его жена рожала. Вот такая была ситуация.

– Извини, что заставил тебя это вспомнить, – после почти десятисекундной паузы сказал Антуан.

– Да ничего страшного. Все это в прошлом. Сейчас у меня появился ты и я очень рада.

Они улыбнулись друг другу.

«Сказать ли ему, что после Бельгии Саша очень болезненно реагирует на такие мои знакомства. Ладно, пока не буду».

– Тот момент научил меня многому. Не зря бытует фраза – «все что не делается – все к лучшему». И я привыкла ей руководствоваться и в плохих, и в хороших ситуациях. Брат у меня такой же. Только он все же более нервный, более вспыльчивый, но умный, готовый к жизненным ситуация. Понимаешь, мы с ним вместе, мы очень много общаемся, но стараемся не лезть в жизнь друг друга. Но он старший, поэтому он…он как бы оберегает меня, заботиться обо мне. Он не бегает за мной и не следит за каждым моим шагом, я просто чувствую, что он все время рядом со мной, вот тут, – она указала средним и указательным пальцами правой руки грудь, – так что у нас в семье очень хорошие отношения друг с другом, что во многом благодаря воспитанию моих родителей, за что я им очень благодарна. И надеюсь, что и ты сможем войти в эту семью, будучи со мной. А то мой брат женат, а я все еще не замужем, – она искренне по доброму посмеялась.

Антуан взял ее за руку и они соприкоснулись губами.

– Сколько до поезда? – она глазами указала на часы, которые Антуан носил на правой руке.

– Тридцать три минуты примерно. Можно уже двигаться на перрон.

Екатерина допила чай (коктейль она выпила чуть раньше), Антуан собрал ложкой остатки мороженого и сливки, которые образовались после того, как часть его растаяла. Они встали из-за стола, взяли свои вещи и, держась за руки, вышли из кофейни.

МОСКВА

После того, как Александр положил трубку телефона, весь оставшейся вечер он был грустным и больше не смеялся и не шутил. Когда он разговаривал с сестрой, родители были в другой комнате, поэтому не слышали их разговора, хотя отдельные слова Александра слышать могли, поэтому пока он не стал им рассказывать о новых отношениях их дочери. Он хотел уберечь сестру от всего плохого, он очень ей дорожил, а после Бельгии он стал переживать за нее еще сильнее.

Он был в Москве по работе. Требовалось встретиться с несколькими партнерами для осуждения деловых вопросов. Он бы с удовольствием поехал бы из Петербурга в Москву на поезде, но отказался от этой идеи, когда узнал, что встречаться ему придется не только в Москве, а еще и в Балашихе, Химках, Раменском, Коломне, и даже в Калуге.

«Откуда у нас такое количество партнеров? Москва, да еще и с областью».

Говорил он себе, добираясь до встреч с партнерами.

Остановился он у родителей, взяв с собой небольшую спортивную сумку с вещами. Ездил он на стареньком Opel Kadett C. У его отца была машина Жигули-1600 или, другое название, ВАЗ- 2106, более известная в народе как «шестёрка». Возможность у Александра купить машину новее и престижнее может и была, если напрячься, но пока он этого делать не хотел, да и ситуация внутри страны этого не позволяла. Машина для него первым делом была безопасным средством передвижения, а уже потом престижем, комфортом и прочим. Да и водить он не особо любил, общественный транспорт всем его устраивал, но для работы машина порой была необходима и удобна. Он и автомобильные права получил, когда ему было уже далеко за двадцать. До этого все вождение автомобиля сводилось к тому, что он мог тронуться под присмотром отца на «шестерке» и проехать несколько метров в гаражах или на проселочной дороге, где безопасно и машине, и окружающим, которых просто не было рядом.

Сейчас, возвращаясь в комнату, где сидели родители и откуда он вышел, чтобы пообщаться с сестрой по телефону, он смотрел на них и тут же вспоминал свое детство. Каждый зимний вечер, возвращаясь с работы, отец тут же шел с ним гонять шайбу в ближайший двор, по утоптанному снегу или насту. Он только переодевался в подходящую одежду, не играть же с сыном в хоккей в утепленных ботинках под костюм, брюках, и пальто.

«Играл он, конечно, не очень. Но играл со мной и очень много времени мы проводили с ним. Хоккей, футбол, рыбалка, грибы».

Но сейчас Александру, пока он шел до комнаты, вспомнился именно один из вечеров второго месяца зимы. Он как сейчас помнит, что это была пятница, а впереди два выходных. Он уже поиграл после школы с одноклассниками, а вечером потащил играть еще и отца. Он был в красно-черной куртке и зимних штанах и ботинках на толстой подошве. Они, как всегда, вставали друг напротив друга на расстоянии примерно двадцати-тридцати метров и перебрасывали друг другу шайбу: то верхом, то так, чтобы шайба скользила по насту, то щелчками. Через какой-то время они начинали «возиться», пытаясь обыграть друг друга вблизи. Затем снова расходились. И так продолжалось пока не надоест. И сейчас он помнит как прилетела ему шайба прямо в колено, с внутренней стороны. Неудачно он тогда попытался сначала принять шайбу, а потом поняв глупость затеи – уже не успел отскочить. Серьезных последствий не был, но как раз, заходя в комнату он вспомнил этот удар и чуть погладил свое колена, стоя в дверном проеме.

– Что-то болит? – спросила мать, подняв глаза от книги, когда он входил.

– Да нет. Все нормально. Просто вспомнил детство, – ответил он с улыбкой.

– Ну как Катя?

– Все нормально. Приедет как и договаривались, – совсем без эмоций ответил Александр, садясь в кресло.

– Хорошо, – мама опустила глаза в книгу, а отец смотрел телевизор как и раньше.

Его отец очень уставал последнее время на работе, поэтому такие вечера, когда тихо, спокойно, были для него в