Наталья Нестерова - Точки над Ё Страница 19

Костина рука всё время была над столом, поскольку сидел он на корточках. Махала, отбрасывая. И вдруг замерла. На секунду Костя застыл, а потом ткнул в меня пальцем – снимай трубку. Я физически почувствовала, как все в студии перестали дышать, парализованные ожиданием. Или жаждой мести?

– Алло, здравствуйте! Представьтесь, пожалуйста!

– Иванов Сергей Владимирович.

Голос немолодого мужчины, совершенно обычный. Костина рука по-прежнему вверху, будто пропеллером крутит пальцами – «гони, мне требуется ещё несколько фраз, чтобы точно увериться». Продюсер и офицер застыли и напоминали охотничьих псов, сделавших стойку перед броском за дичью. Рука бухгалтерши примёрзла к бюсту. Лара держала палец во рту как уснувший ребёнок.

– Очень приятно, Сергей Владимирович! Сейчас ещё не наступил момент звонков в эфире. Мы отбираем самые животрепещущие вопросы. Сформулируйте, пожалуйста, свой вопрос.

– Ася Топоркова? – в голосе явно чувствовалось подозрение.

– Да, это я.

– Вы ж «Словарик» ведёте.

Костя сбросил наушники с беззвучным криком: «Он!» Неслышно подпрыгнул в воздухе и сделал несколько боксёрских движений. Немая сцена ожила: продюсер и милиционер быстро заговорили в трубки. Потом ринулись из студии, за ними бухгалтерша и помрежа. Костя напоследок подмигнул мне: сейчас мы покажем этому Сталину! Будто мальчишка, честное слово. «Казаки-разбойники» в радийном исполнении.

– Тронута вашим вниманием, тем, что вы меня узнали, – качала я головой, реагируя по-матерински на Костино ребячество и одновременно стараясь говорить ровно. – Слушаете «Словарик»?

– Всё слушаю. А почему вы на другой передаче?

– Подработка, чтобы не сказать халтурка. Лишние, то есть совершенно не лишние деньги. Отсеиваю звонки. Сергей Владимирович! – Мне хотелось воскликнуть: «Бегите, вас сейчас поймают!», но вместо этого я продолжала говорить по сценарию: – Звонков очень много, отбираю самые актуальные вопросы. Что вы хотели спросить?

– Плата за воду, горячую и холодную. Откуда берутся такие объёмы?

– Верное сомнение. Мы с бабушкой поставили счётчики на воду, и сразу плата на две трети уменьшилась. Представляете? Раньше мы потребляли как рота солдат, моющаяся в бане, то есть в нашей ванной.

– Какая бабушка? Какие солдаты? – запаниковал Сталин, непривыкший к пространным беседам с радийными персонами.

– Живу я с бабушкой, с детства, – устало сказала я.

Это ведь мука: забалтывать человека, пока не ворвутся в квартиру люди в чёрных масках, с автоматами, а за ними продюсеры в арьергарде. Из меня никогда не получился бы шпион-разведчик или даже простой следователь прокуратуры.

– Я буду в эфире? – настойчиво спросил Сталин, он же Сергей Владимирович.

– Скоро рекламная пауза, потом вице-мэр ещё несколько слов скажет. Затем будем принимать звонки. Может, через несколько минут позвоните? – с надеждой и явной подсказкой спросила я.

– Нет! – воспротивился дядька. – Оставьте меня на линии. Я дозвонился, право имею.

Так в прежние времена отстаивали своё место в очереди: я тут стоял, на минутку отошёл, предупреждал, стоял – и точка. Если я нажму на рычаг, отключу хулигана, ничего не изменится, ведь наряд милиции уже мчится к нему. Что делать?

– Продиктуйте свой номер, мы потом наберём, – искала я пути спасения Сталина.

– Как же! От вас дождёшься. Требую оставить меня на линии!

– Требовать вы, конечно, можете...

– Но вы меня отключите? Ася Топоркова! Девушке с таким чистым голоском стыдно не уважать пенсионеров.

– Даже не представляете, насколько правы!

Он находился, вероятно, недалеко, спецназ домчался быстро.

– Тарабанят в дверь, – воскликнул дядька, – ломают замок, кричат, что милиция. Вы способствовали? Сексотка! А ещё детей учит!

– Сталин! То есть как вас там... Быстро в туалет. Сели на горшок, в смысле – на унитаз. Простите за натурализм, но штаны спустите, будто вы по надобности. И обязательно – слышите? обязательно! – трубку на рычаг положите! У них против вас законов нет. Бегите!

Я шлёпнула трубкой в гнездо с таким чувством, словно отдала приказ о пуске ракет по целям собственной армии. Будет мне и за ракеты, и за предательство корпоративных интересов.

Игорь, который вёл передачу, фильтровал звонки граждан, помнил о рекламных паузах и музыкальных проигрышах, покрутил пальцем у виска: чокнулась!

– Не выдавай меня, – тихо попросила я. – Научу архаичным идиомам, которые девушек зомбируют. В штабеля укладывают. Как в поезде, представь: плацкартный вагон – идёшь по проходу, а слева и справа лежат красотки – все твои.

– Честно? – изумился наивный Игорь, щёлкнув каким-то тумблером (надеюсь – правильно щёлкнув...).

– Зуб даю!

Миновав «Столовку», отправилась прямо домой. Каждые две минуты я набирала сотовый Кости. Не продюсеру же звонить!

Костя ответил, когда я через силу поглощала заказанный мною и приготовленный бабушкой обед – супчик вегетарианский.

– Извини, не мог ответить, – быстро говорил Костя. – Ты не поверишь! Врываемся: пять мужиков в бронежилетах – как Ходорковского ломать! – следом Сеня, фээсбэшники... Я, понятно, в первые ряды полез.

– Понятно, без бронежилета.

– Ага. Декорации: хрущёба, район Черёмушек, знаешь?

– Конечно.

После Москвы, в шестидесятые годы, новостройки в областных и районных центрах стали называть Черёмушками. Красивое, милое слово, замечу.

– И что террорист? – спросила я, замерев.

– На толчке сидел. Представляешь? Дверь выбили, она на честном слове держалась, пять гренадёров с автоматами наперевес, комнаты зачистили, толкаемся, друг другу мешаем, на ноги наступаем. Никого! И только в сортире обнаруживаем сморчка, который нужду справляет. И лыбится дедок, глазами хлопает: «Мальчики, не пожар ли?»

– Значит, он сообразил и штаны снял! – воскликнула я. – Молодчина!

Повисла пауза. Я поняла, что выдала себя с головой.

– А-с-я-а! – простонал Костя. – Зачем?

– Мне жалко его. Вдруг это больной человек?

– На всю голову.

– Костя, Сталина не били?

– Да никто и не собирался его мордовать. Запугать хотели. Что, впрочем, и сделали. По полной программе. Ещё и заставили бумагу подписать – филькина грамота, конечно, – что больше не будет на радио звонить.

– Он всё-таки больной психически или здоровый?

– Он старый и одинокий. По телефонам соседей и приятелей звонил. Напрашивался в гости и атаковал нас. Дедку адреналина не хватало.

– Несчастный! У пожилых людей бывает форма психического расстройства, которая называется бред ущерба и обнищания. Это когда старику кажется, что все его обкрадывают: пришла соседка – из холодильника масло сливочное унесла, невестка заезжала – сотню рублей из кошелька вытащила, зять продукты привёз, так банку солёных огурцов умыкнул. С двоюродной сестрой моей бабушки то же самое было. Настолько достоверно жаловалась, что участковый врач стала родственников стыдить: как вам не совестно старушку обворовывать? А потом к специалисту обратились, который про бред ущерба и обнищания растолковал. Только забыл сказать, как с ним бороться. Из благих побуждений родственники собрались и коллективно бабушке свою невиновность доказали, а через неделю она умерла.