Опасный выбор - Саша Таран Страница 19

Мы ещё минутку постояли у перил, глядя, как прохожие кормят птиц. Я собралась идти дальше, но Алик вдруг, ни с того ни с сего, обнял меня сзади:

— Замёрзла?

Сердце забилось, как сумасшедшее: что он творит?

Я растерялась.

Стояла, как дура. Позволяла ему «заботиться».

— Нет, всё хорошо… — выдавила через силу.

— А руки-то какие холодные, дай сюда, — он накрыл мои ладони своими и стал греть. А я всё стояла и стояла, как вкопанная, смотрела на чаек бездумно. Что делать?!

Кусок испуганного льда.

Алику надоело ждать и он взял инициативу в свои руки. Так мне и надо! И надо признаться, в его объятиях оказалось довольно уютно, — отметила частичка меня. — Тепло и…

— Хорошо, да? — радостно произнёс он мне на ухо. — Сегодня идеальная погодка. Давно я на море не был. Только летом.

— Да, нам повезло, — поддержала я разговор, как будто это вполне естественно, что мы обнимаемся. — Волны и солнце — идеальное сочетание. А ещё облака. Как ожившая картинка.

— Ага. И мы в ней… — он сжал объятия крепче. — Не хочу уходить. Давай ещё минутку постоим?

— Давай.

Мы постояли ещё пять, а потом Алик так и не выпустил меня. Он держал меня за руку весь парк, всю скамейку, кофе, и даже в машине схватил, на обратном пути. Прямо на моих коленках.

Я волновалась и смотрела в окно.

Почему на душе так противно?

Я разрывалась. С одной стороны, мне было приятно, что Алик так настойчиво добивается моего внимания, а с другой стороны, мне казалось, что всё происходит слишком быстро. Я не успела понять, что я к нему чувствую. И чувствую ли…

Вот, руку на коленях чувствую. А его…

Пока он был просто сокурсником, всё было как-то проще. Он был желанным мальчиком в универе. Озорным и приятным. Я приглядывалась к нему, примерялась, строила воздушные фантазии. А теперь фантазии окрепли, стали реальны, ощутимы, и я струсила.

Они давили на меня своим весом.

Алик давил.

У подъезда мне пришлось потрудиться, чтобы наш невинный поцелуй в щечку не перерос во что-то большее. Алик сегодня был явно в ударе. Окрылённый Амур, не меньше. Его влажные, счастливые глаза смотрели на меня пожирающе.

Ещё и Лизка заметила наше «прощание». Она торчала на детской площадке с Веркой и парой соседских пацанов. Я тоже махнула ей и заторопилась:

— Ладно, Алик, спасибо что свозил меня. Я правда развеялась… — смущённо тараторила я, покидая его объятия.

Матвея нет. Интересно, не заболел ли после вчерашнего, — поймала я себя на глупой мысли и тут же отмахнулась — нет, он и в морозы на турниках торчит. Такой не заболеет.

Такой, — раз представив его, я уже не могла противится. Надеюсь, он доехал вчера домой. Не упал на моте, не попал в аварию. Он выглядел очень усталым. Снова поискала глазами. Алик перехватил взгляд:

— Всё хорошо?

— Да-да, я просто…

— Точно?

— Да, я побежала, до завтра, — улыбнулась как можно милее. Змея. Вот змея, — ругала я себя, поднимаясь по лестнице. Задержалась у окошка. Проводила Ниссан до поворота и долго-долго приглядывалась к прохожим. На душе было не спокойно. ОН всегда был где-то поблизости, на виду, а в последнее время его всё нет и нет.

Я уговаривала себя, что Матвей мне нужен для разговора про Алика, и машину. Чтобы я не переживала. Расставить точки. Но точки и сами прекрасно «ставились». Одна. Две. Три. Целое многоточие из точек.

Матвей пропал.

Турники тоскливо чернели под фонарями.

А я всю неделю бегала от Алика. Убегала на пары, убегала от свиданий по вечерам, ссылаясь на усталость и учёбу, бегала от Ленкиных расспросов, от её влюблённых рассказов, от Лизкиных подколов по поводу моей личной жизни, от её любопытства, от зависти. Добегалась до того, что закрылась в ванной и разрыдалась.

Я так устала, и так запуталась, что уже не могла контролировать себя. Если бы я просто увидела его, — испуганно думала я. — Я бы успокоилась. Всё стало бы как раньше. Он бы занимался на турниках, а я занималась бы своей жизнью.

В пятницу я шла из универа и снова заметила тех пацанов на спортивной площадке, с которыми он тусил. И Щербатого. А самого Матвея не было. «Фуры», — вспомнила я его дворовое прозвище. И чуть не подошла. Пацаны наверняка знают, куда он пропал. Удержалась. Незаметно проскочила в подъезд. Кусала губы. Ждала у окошка: я из другого мира, я не найду с ними общего языка, не стоит и пытаться.

Стемнело. Облака стали тучами. А я всё смотрела на жёлтый стол, на конспект по истории искусства, и пыталась запомнить хоть что-нибудь по Ренессансу, хоть одну чёртову дату. Грызла ручку, и постоянно отвлекалась на тяжёлое небо. Училось плохо. Очень плохо.

Ещё и выходные впереди, — подумала я об Алике и сдалась. Сокрушенно рухнула на руки. Не знаю сколько я пролежала так без дум и движений. Как мёртвая.

Лежала, пока Лизка не закопошилась из своего угла:

— Да-а-аш…

— М-м…

— Ты чё?

— М-м, — это означало «отстань».

— Чай будешь? Я пойду поставлю.

— Вот это забота… — цокаю со стола безразлично.

— Так чё? — сестра движется мимо.

— Нет ничего у нас к чаю.

— Правда?

— Угу. Папа последнего деда слопал.

— У-у-у… блин… — слышу как Лизка делает обратный вираж на диван.

— И-и? — уточняю. — Всё? А сходить не хочешь?

— Ой, там мокро…

— Там полгода ещё мокро будет…

— Темно очень, — продолжает вихлять сестра.

— Фонари для кого горят, аллё.

— Сладкое вредно для кожи.

— Угу. Отмазывайся. Лентяйка.

— Э-э!

— Ладно. Прогуляюсь, — потягиваюсь я после долгого сидения. — Вот в этом вся «ты», Лиз — сама предложишь, и сольёшься, а я разгребать.

Я ещё немного попыхтела, напяливая джинсы. Для приличия попыхтела. На самом деле, я была не прочь сходить до магаза. Зацепилась за эту идею, как за спасательный круг. Цель вполне достойная — накупить вкусняшек, и напиться горячего чая на ночь. Залить им стресс. Почему бы и нет. От истории мозги плавились, от дома тошнило. Я всю неделю просидела тут. Все вечера. Пора было вылезти из скорлупы и подвигаться немного.

— Чайник поставь пока, — крикнула сестре с порога и зашагала вниз.

Ступеньки тихо постукивали под кроссовками, а туфли уныло ожидали меня в прихожей, на полочке. Вот удивительно, — думала я спускаясь, — пятки давно зажили, а надевать каблуки ленюсь. И юбки лежат.