Татьяна Алюшина - Не могу тебя забыть Страница 19

Праздник должен быть праздником! Встречавшие заталкивали шарики в машины, но они норовили вырваться и улететь, вызывая взрывы смеха.

Так же бестолково, шумно, суетясь, гости выбрались из машин, приехав домой к Адориным. В этой радостной суете Юльке, первой выпорхнувшей из машины, сунули в руки ребенка, упакованного в одеяльце, перевязанное голубой лентой.

Юлька замерла, перепугалась, что сделает что-то не то, но потом успокоилась, приподняла край одеяльца и посмотрела на малыша.

Он спокойно лежал и… улыбался! Представляете?! Это маленькое чудо пяти дней от роду!

У Юльки что-то тоненько зазвенело внутри, на глаза навернулись слезы восторга! Она полюбила ребенка сразу, как только взглянула в его личико и увидела улыбку!

Прекрасный, самый важный и чудесный человечек на земле!

Она, очень осторожно прижав младенца к себе, внесла в квартиру и уложила на кровать, не замечая суеты вокруг.

Юльку оттеснили от кровати. Развернули одеяльце на ребенке. Родные и близкие столпились вокруг малыша, ахая и охая от восторга. Она стояла в стороне и боялась расплескать полученное сокровище: ощущение прекрасного, нежного и радостного, вошедшего в ее жизнь.

В метро, когда они возвращались домой, Юлька притихла и думала: «Справилась! И вела себя правильно — только друг! Приняла участие в празднике, поздравила, дружески расцеловала, и все!»

От этой бравады ей стало тоскливо.

«И полюбила этого маленького человечка! Сразу! Как и его папашу когда-то! И ни черта я его не разлюбила! И не разлюблю, хоть всю жизнь буду повторять, что он мне только друг!» — призналась она себе.

Она не плакала. А зачем? Слезы не помогут, выплакать то, что в ней болит, невозможно, изгнать из себя эту безнадежную любовь — тоже. Значит, надо привыкать с этим жить.

Для решительной и деятельной Юльки жить с проблемой внутри было смертельным, расстрельным приговором. Как пишут в милицейских протоколах: «Умер от ран, несовместимых с жизнью». Вот и у нее появилась такая рана.

Но жить приходилось.

Юлька приняла новое «важное» решение: не думать, не чувствовать, не вспоминать — болит, ну и пусть себе болит! Она жила дальше, занявшись решением насущных проблем — окончанием школы и поступлением в институт.

С поступлением не обошлось без приключений.

Юлька решила поступать в Суриковский. Собственно, ни у кого и сомнений не было, что она будет художницей, ну не программистом же!

Художественную школу Юлька закончила с отличием, в десятом классе увлеклась интерьерами, ходила в студию дизайна и твердо знала, чем будет заниматься в жизни.

Она была в таком замечательном настроении, когда пришла подавать документы в институт, что ей хотелось смеяться. Юлька остановила какого-то молодого человека и спросила с серьезным видом:

— Где у вас тут на художников принимают? На Серовых да Репиных?

— А здеся! — в тон ей ответил мужчина.

— Понятненько! Значится, отсюдова Церетели выходят!

— Это кому как повезет! Говорят, для этого талант нужен, — съязвил незнакомец.

— Ой, да ладно! — отмахнулась Юлька, кося под простоту. — Тут мазнул, там слепил, вот тебе и талант!

— Может, вам в другой институт надо, барышня? — насторожился незнакомец. — Боюсь, что «мазнул» и «слепил» здесь «не канают».

— Не-а! — не согласилась Юлька.

Она достала из сумки яблоко, внимательно его рассмотрела, заявила тоном капризной дурочки:

— В художники хочу! — и смачно откусила от яблока кусок.

— Да уж! — удрученно вздохнул молодой человек и указал рукой направление. — Приемная комиссия там.

— Премного благодарна! — не вышла из образа Юлька.

Незнакомый молодой человек оказался преподавателем, принимавшим экзамен по рисунку.

Когда он увидел Юльку, входящую в аудиторию вместе с остальными абитуриентами, он схватился за сердце.

— Барышня! — взмолился экзаменатор. — Может, вы пробовать не будете? Зачем вам терять время — и мое, и свое? Шли бы в педагогический!

— Нет! — решительно ответила Юлька. — Пробовать я буду!

И сдала экзамен на «пять»!

И понеслась Юлькина студенческая жизнь среди оторванных бесшабашных художников. При Юлькиной неординарной внешности, организаторских способностях и неиссякаемой энергии, юморе и жизнерадостности, она сразу оказалась в центре внимания своего курса, а скоро и всего института.

Юлькина неуемность, умение заразить всех своими идеями, желание быть занятой до такой степени, чтобы и намек на мысли про Илью не прошелестел, втягивали ее во всякие проделки.

Вспомнив детские постановки и заразив своей идеей массу народа, Юлька воплотила в жизнь такой новогодний концерт, что пришлось показывать его много раз. Разговоры о классном концерте, который поставили первокурсники, гремели по всему институту. «Действо» приходил смотреть ректор, сидел в первом ряду и смеялся громче всех.

Юлька принимала участие во всех институтских тусовках, а один раз предоставила свое тело для боди-арта двум старшекурсницам, которых пригласили на крутую вечеринку модельеров. Юльку на этой вечеринке много раз фотографировали в разрисованном виде. Две фотографии попали в один из глянцевых журналов, где печатался обзор вечеринки в окружении снимков.

Журнал Юлька торжественно продемонстрировала родителям, чем довела любимого папу до предынфарктного состояния.

— Юлька!! — заорал отец. — Ты с ума сошла! Ты же голая!

— Не голая! — засмеялась Юлька. — На мне краска! Много краски!

— А мне нравится, — заступилась мама. — По-моему, красиво получилось, и трусики на ней есть.

— Красиво?! — возмутился папа. — На всю страну голой грудью протрясла!

— Да ладно, па! Классно же получилось! — не испугалась отцовского гнева Юлька. — Ну, признайся!

— Красиво, я не спорю, — нехотя согласился отец. — Но видеть на фотографиях голую дочь выше моих сил!

— Не журись, отец! — хохотала Юлька. — Видеть красиво разрисованную голую дочь совсем не стыдно! Тем более что за слоем краски грудь совсем не видно!

Юлька зависала в студенческой общаге, принимала участие в спорах, сопровождаемых спиртным, песнями под гитару, рисованием на спор — кто быстрее и талантливее, и всеми попутными развлечениями.

Единственное, чего никогда не делала Юлька, — она ни в кого не влюблялась, избегала поцелуев и любых намеков на секс. Она никогда ни с кем не спала, несмотря на бесшабашную разудалость художественной среды, помноженную на студенческое отсутствие комплексов.

С ней заигрывали, приставали, намекали, говорили открытым текстом, пытались затянуть в постель, но Юлька вела себя грамотно: никогда не напивалась, ни с кем не оставалась наедине, не попалась ни на одну подставу.