А. Гасанов - Yellow box. Сборник рассказов № 20 Страница 2

– — – – – – —

закидушка* – есть у нас на Каспии такой вид удочки. Кусок лески метров пять, с крючком и грузилом, намотанной на деревяшку. С такой «удочкой» удобно рыбачить с камня, или на водоканале. Закинешь, размахав над головой, и таращишься на леску, надеясь поймать кефаль, а бычки тут как тут, только успевай вытаскивать.

полторашка* – полтора килограмма.

Тенгиз* – возле Каспия крупное нефте-газоразведывательное предприятие.

передоз* – передозировка.

ОБН*– отдел по борьбе с наркоманией.

****

Яблоки

…С Коляном нам повезло тогда. Денег хватило на то, что бы заплатить проводнику за сидячие места в конце плацкарта. И мы, два голодных балбеса вторые сутки тряслись в чудовищно дребезжащем поезде Москва-Шевченко, нервно следя за проходами в ожидании патруля. Снять с поезда зимой посреди степи чудиков без денег и документов – плёвое дело. Одуревая от выкуренного натощак за ночь, мы без интереса резались в «подкидного» и тихо ненавидели интенсивно хлопающую дверь в тамбур.

– О-ой, хорошо!… О-хо-хо-хо-хо!… – напротив нас проснулся плотный мужик, грозно храпевший всю ночь, сладко хрустя, потянулся. Растёр руками рожу и грузно спустился со второй полки. Мы посмотрели на своего «мучителя». Это он вчера под ночь шумно занял своё место, целый час распихивал баулы, кряхтя с мороза, а потом до полуночи весело ужинал в темноте, сводя нас с ума запахом курицы и хлеба с луком.

Дядька грохотал рукомойником и спокойно пел, смешно подвывая: «твары-ы добро-о по увсей зэмле, твары добро-о увсем во благо…»

…Ближе к обеду мы уже окончательно проснулись. Чтобы сильно не мёрзли ноги, шастали то за кипятком, то в зловонный морозильник туалета. Поезд плавно повернул, и наша сторона стала солнечной. Подтаивая, иней на окне заиграл радугой и заплакал, тихо шмыгая носом. Холодно.

…Бритый и наодеколоненный дядька весело растёрся махровым полотенцем:

– А вы щёж, хлопцы? До дому, до хаты?

Колян откашлялся солидно:

– Да… С работы едем.

– А шо не обедаете?

– Да… Щас мы… В вагон-ресторан пойдём…

Дядька собрал свои пожитки, аккуратно сложил бельё, напевая под нос, в сотый раз глянул на часы:

– Полчасика ишо… Ага… (плюхнулся на сиденье, отдышался, глядя вдаль бегущих столбов и отхлёбывая дымящийся мятный чай) Вот так и мотаюся, и мотаюся… Угу…

Не сводя глаз с яблок на столе, Колян не выдерживает:

– Много работаете, дядя?

– Хватает работы, сынок. Хвата-ает… И увсё сам, да сам… То туда бегу, то сюда, то то, то это. И всё надо, надо…

Дядька тяжело вздохнул и развернул карамельку:

– Вы берите яблочки, хлопцы. Берите. Они мытые. Берить-берить…

Колян откашлялся, солидно подошёл:

– Спасибо.

– И товарышшу возьми одно. Хоро-ошие яблочки… Ага.

…Никогда я таких яблок не ел. Кроваво-красное с нежно-жёлтой прожилкой, внутри яблоко белое, как снег. Сладкий аромат с хрустом заполняет рот… Жить хочется!..

Тенью пролетел продавец газет. Положил на край сиденья пачку прессы. С обложки журнала на нас оскалилась полуголая тёлка. На ляжке ценник – 40 руб.

Дядька осмотрел её внимательно надев очки и вспомнил:

– Один раз, – оглянулся в проход, зашептал жарко, – один раз пацан заглядывает в купе: дядя, женщину хошь? Цыганёнок, лет пятнадцать! Я думаю, шо такое? Спрашиваю, по чём? Он говорит – а сколько дашь, десять рублей хватит. Ага!…

Дядька вытаращил глаза и заговорил ещё тише, прикрывая кулаком рот, прыская смехом и вздрагивая плечами:

– Ага. Я, значит, в купе один, а он приводит, значит, ко мне сестрёнку. Лет двенадцать, ей-богу! (привычно перекрестился) Я смотрю – так-кая чернявенькая вся, сисечки у ней – во! С яблочко, самый раз. Ага!.. Ну-у… Сполчасика я с ней покувыркался, шустрая такая… Ни чё… Потом, слышь, говорит: а деньги? Я говорю, какие деньги? Вон яблок, огурчиков возьми и иди. А-то милицию позову! Ха! Слышь… Ей-Богу!..

Дядька подавился смехом и вдруг почернел, посмотрев на Коляна,

который задрав брови на лоб, тупо сверлил его бледным, немигающим взглядом. Зная, чем кончаются его такие взгляды, я поставил локоть на дядькин ножик на столе и тихо прорычал другу:

– А ну, закройся, сука.

Поезд сбросил скорость. Колян ушёл в тамбур, дядька облегчённо вскочил и побежал с мешками к выходу.

Никогда я таких яблок не ел.

****

Кто убил кошку мадам Полосухер?

… – Да пошёл ты знаешь куда?, – орал Евгений Романыч, улыбаясь так, словно сейчас целовать насильно будет, – Ты задолбал уже меня с этой темой! Понял? За-дол-бал., – налив в стопарик до краёв, он откидывается в кресло, – Рожу тебе набьют, и правильно это сделают! Понял?, – подняв указательный палец, словно в назидание, он выпил «залпом», крякнул, и добавил с удовольствием, – И правильно сделают это!.. Понял?

Раскрутил-таки, подлец, меня на очередные дебаты, выслушал внимательно, подначивая вопросами наводящими, а теперь смотрит влюблённо, глаз не оторвёт, а всё не сдаётся, и не соглашается. Нравится ему, гадюке, раздраконить меня на острую тему, и теперь аргументировать колко и упрямо, выставляя доводами лишь то, что я «змей эрудированный».

– Да кто кого задолбал, Романыч?, – я понимаю, что он развлекается со мною, аки кот с мышом, и ржёт во весь голос, а сам нет-нет, да и оглянется, будто боясь, что нас кто-то услышит, – Ты ж сам начал!

– Кто начал?

– Да ты и начал!..

– Я начал?

– Ты и начал!

– Ха-ха-ха-ха!… Ну ты змей!..

– Ну дык!.. Не хуже тебя!..

А дёрнул нас чёрт опять ковыряться в летописных сводах. Да-да, не смейтесь! Нет более достойного занятия для мужей учёных во хмелю, чем постичь глубину познания мудрости истории-матушки нашей. И Евгений Романыч коварно подливает мне, всё глубже втягивая меня в трясину истины, и до того, подлец, дошёл, что тут же параллельно в интернет ныряет, мне ссылки подкидывает между рюмками, и ухатывается, наблюдая моё изумление!.. И на кой ему только это надо? Развлекается, сволочь!.. И я тоскливо понимаю, куда он клонит, а клонит пьяный чёрт неуклонно к религиям, и уже к середине бутылки эта змеюка подкидывает, словно валета трефового, ни с того, ни с сего, мне разговор про княжну Ольгу!..

– Стоп!, – я даже обиделся, – Романыч, ну тебя к чёрту, ей-богу! Сколько можно уже из пустого в порожнее?.. Опять ты мне про птичек горящих?.. Сам задолбал уже, ей-богу! Больше поговорить не о чём?

Но эта падлюка коварен и силён! Тут же мне под нос экран тычет, бисова кукла! Читаю – «Подвиг равноапостольной блаженной святой Ольги»!.. Знает, шельма, чем меня подцепить. Слова сильные. Подвиг! Это ж… Серьёзное дело. Да ещё и «блаженная»!.. Мгновенно я рисую в голове фигуру молящейся девы, в трудах и лишениях принявшую смерть мучительную, и тут происходит необъяснимое! Евгений Романыч включает телевизор, и на 28-м канале «Спас» рассказывает об Ольге! Архимандрит Нестор, едрит-раскудрит, рассказывает, как Ольга крестилась в Константинополе и стала Еленой…

– … Подвиг святой благоверной равноапостольной княгини Ольги, покровительницы Руси…

Братцы, понимаю, верится с трудом, но даже я, змеюка подколодная, имею совесть. И такими словами кидаться нельзя. Нет, я не про апостола, то есть не про того, кто несёт миру слова и заветы божьи (а тут, видимо, приравнено к этому званию, типа мл. апостол, или и. о. апостола), я про святость, про подвиг и благость. Но, остановите меня немедленно, если я хоть чуточку перегибать начну! Я так Романычу и сказал. Говорю:

– Романыч! Змей ты ползучий! Вот смотри, по твоим же ссылкам и всё такое: За кой хрен князя Игоря грохнули древляне?

Ищем, читаем. Вариантов больше десятка, но все более-менее совпадают:

«… и собрал с древлян дань великую, а ещё хотел сбрати, и вдвойне сбирал.» И собрал, сука, между прочим! А когда домой поехали, Великий Князь Игорь своим хлопцам говорит, вы типа мужики домой дуйте, я тут ещё потусуюсь. И с малым отрядом обратно поворачивает! И опять собирать!.. И те же летописцы (кстати и архимандрит только что!) упомянули, что Игорёха на баб слабоват был, и нет-нет, да и забалуется где, снасильничает, и девок молодых портит целыми деревнями, шо из пулемёту. А древляне видят – Игорёха обратно подваливает, и думают, ну, всё… Кабздец нам! И завязался бой, и укокошили Великого Князя вместе с дружиною. И послали к Княгине Ольге гонцов с печальной вестью. Так, мол, и так, Оля, (кстати, в челобитных и в летописях князя Игоря называют не иначе как «волк» и «вор») и поясняют древляне, что последнюю шкуру Игорь с нас содрал, дань взял двойную, а потом вернулся и по новой, и насилит всех подряд, ну, вот мы и того… И вместе с тем к Ольге направляется делегация из древлян, человек двадцать самых именитых, и Оле предлагается мир и полюбовь, и мужа Ольге сулят самого славного, и покорность, и дань по всем тарифам. И Оля говорит – приходите, гости дорогие! (Практически все рукописцы Святую Равноапостольскую Княжну описывают весьма умной и рассудительной). Ободрённые таким приглашением древляне подваливают к Киеву, а там их уже встречают. Ольга послала людей тьму, гостей уложили «во ладьи» (в лодки), и с почётом понесли на руках. И потом сбросили в заведомо приготовленную яму, и закопали их живьём!