Антонина Глушко - Се ля ви Страница 2

– В принципе, я не против. С этими официальными представлениями замотался так, что не успел даже как следует рассмотреть сам музей, где проходит съезд, – согласился Юрий с предложением друга, хотя тому, грубо говоря, все эти заповедники и прочие архитектурные музеи были до балды. Он хотел только одного: добиться от Юрия согласия на совместную работу.

– Заметано. У тебя какие планы на завтра? – стал развивать бурную организаторскую деятельность неутомимый Марат, вталкивая товарища в гущу экскурсионной толпы.

Юрию стало уютно и комфортно с этим хлопотуном. Он знал, что с ним не заблудишься, никуда не опоздаешь, везде успеешь вовремя. Марат позаботится обо всем. И он уже согласился плыть с другом в одной лодке, какой бы она не оказалась.

Правда, об этом он еще не оповестил того, но это уже не так важно. Главное, что Юрием уже принято решение. Теперь Платонову не нужно заботиться о багаже, о билете на самолет, о транспорте. Он знал, что Марат обязательно доставит его в его родной и любимый город, город у Океана.

Расслабившись от истиной свободы, Юрий, идя в толпе, подбрасывал попавшийся ему на дороге голыш, носком новой туфли, купленных им в Новгородском ЦУМе, по причине изношенности собственных дальневосточных.

Ему стало легко и весело. Он расшалился, словно малое дитя, чем немало подивил Акунина. Взглянув друг на друга, молодые люди не в тему пояснения гида громко рассмеялись, чем вызвали недовольство окружающих. Экскурсовод вещал в это время грустную историю разрушения храмов коммунистами в смутные времена несчастной России.

– Знаешь что? – загадочно взглянув на Юрия, сказал Марат. – Я припасал тут для тебя джокера в рукаве, но решил заменить его бубновой дамой. – Им надоело монотонное бормотание гида и они, выбравшись из толпы, самостоятельно двинулись вдоль ровного, словно стрела небольшого пешеходного бульвара.

Юрий наконец-то оставил несчастный камень в покое, который, не переставая, потихоньку подталкивал в толпе любознательных туристов, чем создавал тем некоторое неудобство. Поддев голыш носком новой туфли, сильным пинком забросил его в густой кустарник, росший вдоль бордюра, куда тот упал и затаился.

– Что ты вылупился на меня, как на новые ворота? – рыкнул Марат на озадаченного товарища, когда Юрий, словно споткнувшись от сказанного, уставился на хлопотуна.

– О какой даме ты ведешь речь? – теперь уже открытым текстом в упор задал он вопрос.

– О бубновой. Это и есть мой джокер, – непонятно пояснил Марат.

– Ладно тебе темнить, рассказывай, что задумал. Ты так и продолжаешь свои студенческие прикольчики. Совершенно не изменился, – попенял Юрий.

– А зачем мне меняться? Прошло то всего пять лет. А это вовсе и не срок в историческом измерении. Кстати, Юрка, ты женат? Я совсем выпустил из виду такую мелочь, – рассмеялся молодой человек.

Рассмеялся Марат не от радости и беззаботности, а чтобы скрыть тревогу. А вдруг этот рохля окажется женатым, тогда его парочка джокер-с-дамочкой окажутся не у дел.

– Нет, – в ответ на вопрос рассмеялся Юрка, не уловив настороженности в словах комбинатора. – Не женат и не собираюсь, вот так! – Он закинул руки за голову, сцепил пальцы в замок, и в расслабленности закружился, словно танцуя вальс. Хотя сроду на такое в нужном месте и в нужное время не отваживался бы. А мест нужных было много, да видать они были не для него, отличника с красным дипломом.

– Замечательно! – довольно потирая руки, с облегчением выдохнул Марат.

– А ты женился тогда на этой сельской художнице?

– Почему это на сельской? – обиделся Марат за неизвестную ему художницу, потому как в списке своих жен он таковую не припомнит. А их за пять неполных лет у него насчитывалось аж три официальных, а неофициальных… впрочем, не стоит подсчитывать.

– Ну, та, что все рисовала капусту, – подсказал Юрка. – Ей еще руководитель постоянно говорил: у вас, что получается натуральным, так это сельское произрастание.

– А я здесь при чем? – уже по настоящему стал обижаться Марат, совсем забыв про свою дипломатическую, тайную миссию по отношению к другу.

– Как это при чем? Ты подходил к ее мольберту и рядом с кочаном рисовал прямоугольник с трапецией на верхней его части, поясняя ей: ты будущий архитектор, а не овощевод. И пририсовывал свеклу, пронзенную вилами. Кроме того, я раза два видел, как вы вместе выходили из Университета, при этом она что-то передавала тебе в кулечке, то ли семечки, то ли сушеную морковку со свеклой.

Марат от души расхохотался. Он понял, что Юрка остался прежним. Он просто прикалывается над ним.

– Знаешь Юр, я уже и не знаю, женат я или холост. Их в писке было столько, что когда я последний раз пришел во Владивостокский ЗАГС, вернее, когда меня доставили туда, можно сказать с насилием, чиновница, приметившая меня в лицо, сказала, чтобы я больше ей на глаза не показывался. Она не желает тратить на меня чернила. Все жены разводятся со мной без меня. Я даю им полную свободу без претензий, детей у меня нет. В настоящий момент я расписан в Московском ЗАГСе, там меня еще не запомнили, но я укатил оттуда, оставив безутешной мою Матильдочку в горьком одиночестве.

– Это что же за имя такое Матильдочка? Так зовут твою жену?

– Да нет. Я всех своих матрешек зову Матильдами, чтобы не перепутать.

– Она приедет к тебе во Владивосток?

– Я что больной? В Тулу с самоваром? Кстати, Юрок, ты помнишь Киру из параллельной группы, в нашем Университете? Ну, во Владике? – уточнил он.

– Ты что и на ней женился? – как-то встревоженно-зло не спросил, а сказал Юрка.

«Так, замечательно, значит еще не выветрилась у тебя дурь из головы, – подумал тот, уловив в интонации Платонова раздраженные нотки в голосе. – Да здесь ревностью попахивает! Теперь-то ты парень у меня в руках», – вытряхивая из рукава своего козырного джокера, мысленно обрадовался многоженец.

– Вот на ней-то мне и не удалось жениться. Ты же помнишь эту царевну-Несмеявну. За ней все ребята нашего курса хвостом таскались, а она на всех ноль внимания.

«И на меня тоже», – мысленно пристроил Юрий и себя в хвост поклонников недотроге.

Кира Забелина была тайной любовной страстью скромного застенчивого отличника. Среди ее поклонников Платонов ни чем не выделялся, чтобы обратить на себя ее внимание: ни яркой внешностью, ни красотой, ни накаченными бицепсами. Он был обыкновенным, как тысячи других, парнем, не уродом, но, к сожалению, и не красавцем. Роста был тоже обыкновенного. Чуть больше метр семьдесят.

Одевался без вычурностей, а главное не умел танцевать, отчего считал, что и личная жизнь его от этого не удалась. Он даже не играл на гитаре, как другие парни, которые словно магнитом притягивали к себе девчат. Те кокетничали, громко ненатурально смеялись, всем видом показывая свое расположение к музыканту.

Некоторые из самых завалящих студенток типа сельской художницы, пробовали из-за дефицита ребячьего внимания соваться к нему с намеками концепции Фрейда, однако не найдя понимания и ответного чувства, отворачивались от него, нецензурно выражаясь в его адрес.

Услышав сейчас имя, которое вот уже больше девяти лет иголкой торчит у него в мозгу, Юрий до мурашек испугался, услышав заветное имя. Его пронзило страшное предчувствие, что и Кира стала одной из наложниц гарема Марата. Этого он ни за что не простил бы другу. Но, слава Богу, все обошлось, она не попала в паутину коварного паука.

– Почему ты спросил, помню ли я Киру Забелину? – внутренне обмирая, спросил Юрий, приготовившись услышать все что угодно.

– Она тоже здесь на съезде, – обрушил Марат новость на голову влюбленного с девятилетним стажем, начисто придавив того непомерным грузом застаревшего чувства.

– А что она здесь делает? – едва шевеля одеревеневшими губами, спросил Юрий, изо всех сил стараясь не показывать обуревавшие его чувства.

– Как что?! Ты что забыл? Она ведь тоже архитектор, как и мы с тобой. Кстати, жалко, что ты не дослушал список награжденных. Она получила третье место. Это вовсе не плохо для женщины. У нее довольно оригинальная тема, я не совсем точно помню, что-то вроде бы: «Архитектурная организация открытого пространства при сооружении комплексов в условиях измененного рельефа», или что-то вроде того. В общем, я полностью не поймал тему, возле меня шумела разноцветная мелюзга, мешая слушать. – Разглагольствовал Марат, делая вид, что он не замечает, как эта новость задевает Платонова.

Он понимал, какая буря сейчас бушует в Юркиной душе. Марату прекрасно известно еще из институтских времен, как страдал этот парень по той капризуле. Из-за своей застенчивости, самоуничижительности паренек не решался не то, чтобы подойти к красавице, он боялся даже лишний раз взглянуть на нее.