Александр Надеждин - Санта-Лючия Страница 2

– Сенечка, да кто же вас не знает, – заюлило «канотье».

– Ну, так вот, мы хотим слушать Карузо, – широким жестом Сеня показал на всю компанию.

– Сенечка, у меня только двадцать.

– Беру все, – Сеня и, забрав у перекупщика билеты, сунул ему в руки кредитки и, сделав шаг в сторону, он на мгновение остановился и, подумав, отрывал от пачки один билет, подал его широким жестом растерянному перекупщику:

– Это тебе от нас, презент.

Ошалевший перекупщик, растерянно посмотрел то на кредитки, то на билет и, глубокомысленно хмыкнув, сказал:

– Мне это надо, иметь бульён?

– Вот, пожалуйста, нам восемь, – протягивая смятые кредитки и мелочь, скороговоркой выдохнул подбежавший студент.

– Поздно, господа, фирма лопнула. Иду оплакивать убытки, – перекупщик, лихо, сунув двумя пальцами билет в нагрудный карман и, помахивая тросточкой, двинулся, виляя кормой, к театру…

Разношерстная публика Одессы, попавшая в тот вечер на Карузо, очарована его изумительным пением. После каждой песни зал взрывался аплодисментами, и особенно неистовствовала галерка, на которой расположилась вместе со студентами и рабочей молодежью, компания Семена Гая. Его огромные ладони бухали как литавры, а рядом с ним через кресло, с горящими глазами, как заколдованный, молча, сидел Павел (читатель должен понять, что творилось в душе юноши). А старый скрипач, отлучившийся куда-то, вернулся на свое место.

– Вот, достал, – усаживаясь и запыхавшись, сказал он.

– Что? – не поворачиваясь, как во сне, спросил Павел.

– Клавир. Я за него отдал последнюю фамильную ценность, – скрипач, показал на жилет, где раньше была цепочка. А в это время на сцену вышел конферансье и объявил:

– Неаполитанская песня Санта-Лючия!

Зал замер, и оркестр начал играть вступление.

– Послушайте, папаша, что такое Санта-Лючия? – пробасил у него над ухом Сеня.

– Санта-Лючия в Неаполе, это то, что Молдаванка в Одессе.

– Ага, понял, Молдаванка.

А со сцены, то, замирая где-то на трагических нотах, то звеня, звучал голос певца и зал слушал, затаив дыхание.

– Санта-Лючия, Санта-Лючия, – песня заполнила своды зала, сердца и души одесситов…

Отец, рассказывая мне эту историю, говорил, что хочет не только написать ее, но и озвучить голосом этого удивительного одесского самородка. Но он не понимал как это сделать. Сегодня, разбирая архивы отца, я натолкнулся на одну ссылку, которая вела в Чикаго, где…

Впрочем, я забегаю далеко вперед и если начну вводить вас в курс дела прямо сейчас, то вы и закончите читать, а это не входит в мои планы. Сохраним интригу.

Тогда же, после концерта великого Энрико Карузо, жители ночной Одессы и, особенно Молдаванки, могли своим ушами слышать другой, не менее красивый голос своего земляка Павла Бойченко. И они это делали.

Под песню Санта-Лючия вся бригада грузчиков добралась до дома Павла.

– Санта-Лючия, Санта-Лючия, – допел Павел, а Сеня Гай, умиляясь, своим басом, произнес:

– Похоже, чтоб мне провалиться, похоже.

– Перестань драть горло, босяк! Может, ты мне скажешь, который час? – тоже громко и тоже басом, но не понятно к сыну или к Сене, обратилась мадам Бойченко.

– Послушайте, мама, мы были в опере и имели там слушать Карузо, – с восторгом попытался объяснить свое настроение Павел.

– Добрые люди, посмотрите на этого психа? Он не имеет, что кушать, но хочет слушать какую-то оперу и какого-то Крузо?

– Карузо, Энрико Карузо, мама! Это великий певец…

– Нет, вы посмотрите на этого босяка, – мадам Бойченко, с возмущением приступила к воспитанию сына, но не смогла закончить фразу, которую лично мне, дослушать, очень бы хотелось. Но Сеня Гай сказал:

– Ша! – а старый скрипач продолжил:

– Эх, мадам, вы до слез должны быть счастливы. Ваш мальчик не босяк, ваш мальчик понимает искусство. Настоящее искусство, мадам.

– Ах, господин Битман, вы играете на всех свадьбах, вы пиликаете целый день в кабачке и до сих пор вы не Попуда* и даже не Маразли*.

– Это верно, мадам, денег у меня меньше, чем у Асвадурова*, но в них ли счастье? А я счастлив, мадам, я нужен людям. Моя скрипка утешает их в горе. Она веселит их сердца в праздники.

Конец ознакомительного фрагмента.