Алексей Бородкин - Марафон длиною в бесконечность… Страница 2

Предмет читал Березин – молодой доцент с большой круглой белёсой головой, редкими волосиками (которые он часто поправлял) и едва приметной (но хронической) настороженностью во взгляде.

Березин имел принципы, и эти принципы (верно подметил Гершон) портили жизнь. Портили жизнь студентам.

Березин брал. Брал охотно и не огорчался, что таковое практикует. "Коли дают, отчего не брать?" – удивлялся он, когда в деканате вспыхивал разговор на запретную тему и коллеги осуждающе кивали головами. "Звягинцев тоже берёт, хоть и профессор. Берёт поболее моего, однако гляди – кивает вместе со всеми".

Брал Березин он только за "пятёрки" и "четвёрки". Исправить "неуд" на "уд" он не соглашался. Это и был его принцип. Кроме прочего, доцент считал себя карьеристом. Торгуя приличными оценками он повышал средний балл (на благо университета), а, не пропуская двоечников, "отсеивал бестолочей", тем самым ускоряя своё движение по карьерной лестнице.

В субботу вечером Гершон явился в общежитие позже обычного, был весел и слегка подшофе, от него пахло духами и весной. Чем-то горьким и одновременно сладким. Сказал, что славяне называли это время года костромой: "Разве это не чудесно?" и ещё объявил, что всё устроил.

– Что устроил? – переспросила Марго. Она не любила пьяных мужчин.

– Всё!

Гершон заглянул в чайник, отправился в бытовку налить воды, Маргарита подумала, что с большим удовольствием засветила бы ему между глаз: "Действительно, плешивый чёрт!"

– Узнал, кто новый заведующий кафедрой. – Сыпнул в кружку чаю, передал пачку Марго. – У тебя есть шанс.

Кафедрой теоритической и прикладной механики ныне заведовал Константин Антонович Каппель: без пяти минут профессор, "учёный, подающий надежды" – так принято говорить в научных кругах.

– Мужчина без малого сорока лет, – из кармана Гершон вынул помятую плитку шоколада. – Во многих смыслах интересный культурный человек. Не женат, – в верх взлетел указательный палец, – детей не имеет, зато имеет страсть к музыке и орхидеям.

– Терпеть не могу.

– Хм… – Гершон растерялся. – Кого?

– Орхидеи.

Евсей Аронович оглянулся, будто за ним кто-то стоял и спросил, когда он призывал любить орхидеи?

– Хрен с ними, с орхидеями. Я говорил о Каппеле. Он мужчина, понимаешь? Вспомни, что ты женщина! – Воскликнул: – Расправь перья, включи чары, принцесса Кострома! Вскружи ему голову и экзамен у тебя в кармане!

Гершон прокрутился на одной ноге, изображая какое-то танцевальное па, пошатнулся, едва не свалился на кровать, но подскочил и, раскрасневшись, подал Маргарите руку.

– Ведь ты молода и красива! Соверши безумство, Марго! Наплюй на приличия!

Он выглядел комично. По-доброму комично, будто Костик из "Покровских ворот" остался повесой и в зрелых своих годах… что, впрочем, весьма возможно.

Она улыбнулась:

– Не морочь мне голову, Евсей. – Гершон скорчил мину. – Лекции читает Березин. Он будет принимать экзамен.

– Чепуха! – Гершон замахал лапками, как муха. – Заведующий кафедрой главнее. Он может поставить любой экзамен.

– Разве?

– Не сомневайся. Уж я-то знаю! – и он похлопал себя по нагрудному карману, в котором имел обыкновение носить зачётную книжку. Всегда. "Ибо пути господни неисповедимы, – говорил он, – и "шара", как любовь, может нагрянуть не гадано".

Весна бурлила. Весна текла по жилам, покрывала щёки девушек румянцем, заставляла глаза блестеть, втягивала животы мужчинам и расправляла аршинные плечи. Только этой животворящей силой можно было объяснить, что Маргарита Ружинская задумалась над словами Гершона. Эта спокойная рассудительная девушка (или уже женщина?) задумалась: "Быть может он немного прав?"

Она разглядывала в зеркале своё отражение и думала, что этот шанс… последний.

Конец ознакомительного фрагмента.