Полина Грекова - Референт Страница 2

— А имя, адрес у богини есть? — не отставал Олег.

— Имя есть. Анна.

Павел откинулся в кресле, по-прежнему не сводя глаз с огня, будто именно там скрывалась богиня с немного старомодным русским именем. Олег ожидал продолжения и не ошибся.

— Помнишь, у меня как-то сломался мотор на окраине одного городка? Несколько лет назад, тоже зимой. Название еще у него было такое странное, Шматск или Шумск.

— Шацк. Он назывался Шацк. Ты позвонил оттуда ночью, и я приехал за тобой и машиной на другой день.

— Да, это было часов в двенадцать. Вокруг маленькие домишки, ни одного фонаря, только звезды и зарево на горизонте, будто от далекого пожара. И ни одного человека, только собаки где-то лают. Мобильного тогда у меня еще не было. С собой деньги и документы фирмы. Бросить машину и отправиться искать почту или милицию не могу. Да и где искать ночью? И оставаться нельзя, морозы тогда ударили. Мог запросто замерзнуть в машине.

Олег кивнул, давая понять, что внимательно слушает, долил в бокалы вина.

— В общем, ничего не оставалось, как попроситься в какой-то из этих домишек. Сунулся в одну калитку — там пес. Черный, чуть меньше теленка. Бросился на меня — метра не хватило, цепь не дала. Он рвется, лает. Все собаки, наверное, ему отозвались в округе. Словом, волк на псарне. Я — за калитку. Хорошо, думаю, пережду. Должен же кто-то услышать. И точно — звякнула щеколда во дворе и мужик какой-то хриплым голосом пса зовет. Я уже слова приготовил благодарить да объясняться, но внутрь пока не иду. Пусть, думаю, сначала в будку пса загонит или запрет где-нибудь. Слышу, цепь звякает, пес хрипит, а мужик так спокойненько говорит: «Фас! Взять его!»

Павел невольно рассмеялся, покрутил головой, вспоминая события той давней ночи.

— Словом, так быстро я, наверное, никогда не бегал. Рванул по сугробам, сам не соображаю, куда. Вдруг передо мной штакетник вырастает, где-то по плечо мне. Я его перемахнул — в пальто, с кейсом — думаю, даже не задев. Пес за мной. Вдруг голос женский: «Сюда! Сюда!» Я рванул на желтый свет через двор, в сени вскочил мимо женщины, даже рассмотреть не успел — молодая, старая, толстая, худая. Она дверь захлопнула, и тут же пес как ударит всем телом, будто снаряд. Только доски затрещали. Женщина повернулась ко мне, смеется, что-то спрашивает. А я отдышаться не могу после забега по пересеченной местности. Ну и струхнул, по правде говоря, порядком.

Она поняла, взяла меня за локоть, на кухню провела. Молча помогла раздеться, усадила за стол, налила чаю — горячего, с мятой. Пирожки поставила теплые, с капустой, кажется. Понимаешь, она будто заранее готовилась, знала, что я вот так свалюсь посреди ночи ей на голову.

Павел замолчал, глядя в камин.

— Это и была Анна? — спросил Олег.

— Да, Анна, — эхом отозвался Павел.

Он рывком поднялся, прошелся из угла в угол.

— А дальше? — прервал молчание Олег, провожая его глазами.

— Дальше? Дальше было то, что я до сих пор не могу себе объяснить. Ты ведь меня давно знаешь, старик, я не монах. Да и не мальчик давно, у которого от вида декольте дух перехватывает. Но здесь накатило что-то такое… Я сижу за столом с чашкой в руках, смотрю, как она по хозяйству хлопочет, что-то про соседей рассказывает. Рубашка до пят, вязаная шаль на плечах, волосы распущенные до лопаток. И молчу, как дурак. Она, видно, почувствовала, замолчала. Потом напомнила, что я позвонить хотел. Сама ушла в комнату, зажгла торшер с зеленым абажуром, начала постель стелить. Ты говоришь, а я тебя еле слышу. Смотрю на нее через проем, как на картину в раме. Зеленая простыня, зеленая рубашка, ее силуэт с тонкими руками. Повесил трубку и пошел туда.

— Ага, помню. Я подумал, что прервали. Но главное ты мне успел сказать.

Павел усмехнулся, снова уселся в кресло.

— Главного я как раз и не мог сказать. Главное позже произошло. Я вошел, стал за спиной у нее. И руки ей на плечи положил. Она вздрогнула, замерла. Не знаю, сколько мы так стояли, может, несколько секунд, может, несколько минут. Потом она повернулась, прижалась ко мне… Запах от ее волос такой, знаешь, травяной… Я и поплыл совсем. А она голову подняла, в глаза смотрит внимательно. Говорит: «Что хочешь обо мне думай. А эта ночь моя».

— И?

— И… все. Все, старик. Утром сказала: «Забудь обо мне». Сказала: «Забудь, будто и не было ничего. Я замужем, предать его не могу». Сказала: «Он-то здесь совсем ни при чем. Да и не может у нас ничего с тобой быть, разные мы, из разных миров». И слово с меня взяла, что не буду встреч искать и дом забуду. «А лучше и меня забудь», — сказала.

— А ты?

— Я? — вздохнул Павел. — Я отошел на двести шагов к машине, обернулся — и уже не мог с уверенностью сказать, в каком из домишек провел ночь.

— Да нет, я имею в виду, не ездил туда больше, не виделся с ней?

Павел пожал плечами, прищурил глаза:

— Я ведь слово дал. И потом, раз она так решила… за нас обоих, значит, так тому и быть! И хватит об этом! Я и так разболтался как баба, устал, наверное. Давай Галкину селедку! И водки, Олег, водки! Эти французские штучки не для русского человека.

С этими словами он выплеснул в камин остатки вина из бокала.

— Полнее, полнее лей, краев не видишь, что ли?

Глава 1

Темнота за окнами кабины стояла стеной, только мокрый после дождя асфальт серебрился в свете фар. Двигатель огромного рефрижератора мощно, но однотонно гудел, пожирая километры дороги. Полоска светящихся точек, зависших в непроницаемом воздухе, с одинаковым успехом могла показаться и огнями какого-то дальнего городка, и попутной стайкой светлячков.

— Плесни-ка мне чайку из термоса, — попросил Юрий, — что-то в сон клонит.

Володя потянулся назад, в спальный отсек, где стояли их дорожные сумки.

— Твоего или моего?

— Моего! Сам знаешь, я с травками люблю. В кабине запахло мятой.

Не глядя, привычным движением, Юрий взял из рук напарника пластмассовую крышку с несколькими глотками дымящейся жидкости, осторожно поднес ко рту.

Его движения были почти автоматическими, отработанными за десятки и сотни часов за рулем. Но также автоматически он не позволял себе расслабляться.

— Включи приемник.

Володя дотянулся до клавиши приемника. После нескольких секунд поисков сквозь мешанину шипа и воплей на английском в кабину прорвалось: «Не страшны ему ни дождь, ни слякоть…». Не сговариваясь, напарники подхватили в две глотки:

… Резкий поворот и косогор!Чтобы не пришлось любимой плакать,Крепче за баранку держись, шофе-ер!

С фотографии, закрепленной на панели, улыбались им молодая женщина и маленькая девочка в круглых очках. Мотор ровно гудел, машина летела вперед.